В одно из унылых, туманных воскресений в конце февраля Ева, высыпав в кормушку свиного загона на заднем дворе полную кастрюлю картофельных очистков, поспешила обратно на кухню, где она готовила обед. Ее отец в этот момент был наверху у кровати профессора Кайзера вместе с доктором Кребелем, Вольфом, Гансом и Андреасом.

Потыкав вилкой залитые кипящей водой картофелины, Ева пришла к выводу, что они еще не достаточно мягкие, и отправилась в столовую накрывать стол. Аккуратно расставляя на кружевной скатерти фарфор, когда-то принадлежавший маме Вольфа, она услышала, что отец наверху завершил молиться над профессором.

За последние недели страдалец потерял больше половины своего веса, а его кожа стала желтой, как долго лежавшая на солнце газета. Ева услышала стук ног по деревянным ступеням лестницы, и через мгновение в гостиную, тихо переговариваясь, вошли пятеро угрюмых мужчин. Проверив жаркое на плите, Ева поспешно помешала подливу, и начала быстро накладывать в миску длинной вилкой кислую капусту из стеклянной банки.

В дверях кухни появился Вольф.

— Я же сказал, что все должно быть готово к двум.

Ева нервно вытерла руки о передник.

— Сейчас все поставлю. Как там отец?

— Спит. — Сняв со сковороды крышку, Вольф понюхал жаркое. — Отец в таком тяжелом состоянии, а Андреас опять начал ляпать языком в сторону партии.

— А что он сказал?

— Что у некоторых нацистов не в порядке с головой. Отец был просто вне себя. Я это Андреасу припомню.

— И что ответил отец?

— Как что? Начал ругать Андреаса, конечно. — Зачерпнув кончиком ложки подливу, Вольф попробовал ее на вкус. — Фу! Ты опять положила тмин? Я же его терпеть не могу!

Выпрямившись, Ева вытерла лоб тыльной стороной ладони.

— Совсем недавно ты сказал, что обожаешь тмин, — язвительно бросила она. — Сегодня тебе что-то нравится, а завтра — уже нет. Ты думаешь, я умею читать твои мысли?

Вольф закрыл дверь кухни.

— Ты как со мной разговариваешь? — Взяв с полки большую деревянную ложку, он со зловещим видом начал приближаться к Еве.

Не сводя глаз с ложки, она медленно протянула к Вольфу руку.

— Пожалуйста…

Вольф резко ударил Еву ложкой по запястью. Подавив крик, она схватилась рукой за ушибленное место.

— Вчера я сказал тебе напоить свинью, а ты забыла. Потом ты забыла забрать яйца из гнезда, и они замерзли. А теперь ты еще вздумала поднимать на меня голос?

Вольф еще раз ударил Еву по руке — на этот раз сильнее. Она опять подавила крик.

— Ставь обед на стол, — процедил сквозь зубы Вольф.

— Наш мозельский «Рислинг» никогда не надоедает, — сказал доктор Кребель, поднимая к глазам бокал с изысканным вином. — Но, к счастью, это вино — не единственное, чем мы, немцы, можем гордиться. — Все одобрительно засмеялись. Кребель повернулся к Вольфу. — Что ж, юноша, вижу, твои дела идут неплохо. Твой отец рассказывал, что у тебя — хорошая работа в Кобленце.

Вольф занял свое место во главе стола.

— Да, господин Кребель, жаловаться не приходится. Хотя, честно говоря, сборка грузовиков никогда не была моей мечтой.

— Ты этой весной будешь участвовать в гонках? Вайнхаузен мечтает опять увидеть тебя чемпионом.

— Буду, если не запишусь в армию.

— Твой отец был бы рад увидеть тебя солдатом. — Доктор закурил. — Ты знаешь, что в Вермахте есть мотоподразделения?

Вольф кивнул.

— Да, я слышал.

— Новой армии нужна скорость. Кавалерийские полки скоро полностью заменят танками и бронированными автомобилями. Представьте, насколько проще батальону мотопехоты обойти противника с фланга.

Открыв еще одну бутылку «Рислинга», Вольф с саркастической ухмылкой посмотрел на брата.

— Да уж. Проще — только играться с голубями. Проигнорировав выпад брата, Андреас повернулся к пастору.

— Я слышал, церковная школа может закрыться из-за нехватки учеников?

— Узнав результаты референдума, все пасторы были потрясены, — покачал головой Пауль. — Почти в каждой области более 90 процентов проголосовало за государственные школы, а не церковные. Такого я никак не ожидал.

— Наверное, пасторы «Исповедующей Церкви» сразу же подняли шум?

— Знаете, такой выбор народа обескураживает не только их. Еще три года назад наши школы преуспевали. Кстати, Клемпнер всем рассказывает, что я тайно примкнул к «Исповедующей Церкви».

— А вы действительно примкнули? — спросил Вольф.

Пастор отхлебнул из бокала.

— Я согласен со многими их взглядами, но из-за того, что их лидеры начали впадать в крайности, ряды «Исповедующей Церкви» в последнее время значительно поредели. Я слышал, что некоторые из наиболее радикальных пасторов говорят, что Гитлер, на самом деле, — враг Христа.

— Что за абсурд! — воскликнул Кребель. — Они что, не слышали его речей? Фюрер правильно делает, что держит их в узде.

Пауль налил себе еще вина.

— Хорошо, что Гитлер ведет себя сдержанно. Он идет на определенные уступки и продолжает стоять на платформе партии, которая открыто поддерживает христианство. Вы же знаете, ни одной церкви еще не было закрыто. Все, чего хочет Гитлер, — это единство внутри Рейха, особенно в такое время, как сейчас. Но экстремисты, наподобие Бонхоффера и Нимёллера, постоянно донимают его своими странными доктринами.

— Они забывают, что если бы не Фюрер, то мы сейчас жили бы под властью большевиков, и церковь вообще оказалась бы вне закона, — вмешался в разговор Андреас.

— Вот именно, — согласился с ним пастор. — Однако некоторые из них утверждают, что христианство и национал-социализм — понятия несовместимые.

— Расстрелять бы их, — буркнул Вольф.

— А вы что думаете, пастор? — спросил Ганс.

Пауль пожал плечами.

— Я тоже не согласен с некоторыми идеями национал-социалистов — особенно в том, что касается расовых вопросов, — однако апостол Павел заповедал Церкви своего времени подчиняться даже Нерону. К какому выводу я еще должен прийти? Истина заключается в том, что ни одно правительство не будет идеально соответствовать христианским нормам.

— Даже в Америке, — засмеялся Ганс.

Ева вышла из кухни, неся в руках поднос с жарким, от которого валили клубы пара.

— Господа, довольно политики, — улыбнулась она, ставя поднос на стол. — Переходим к жаркому с подливой. Вольф, ты обслужишь здесь гостей, пока я принесу все остальное?

— Конечно, дорогая, — ответил Вольф, галантно целуя Еве руку.

Ева бросила быстрый взгляд на Андреаса, что не осталось незамеченным присутствующими. Чтобы скрыть свое напряжение, она поспешила ретироваться на кухню, откуда вскоре вышла, неся на подносе блюда с картофельным пюре, тертой морковью и кислой капустой.

Все встали, Ева заняла свое место за столом, и пастор вознес молитву, в которой, кроме благодарения за пищу, попросил облегчить удел профессора и благословить Германию. В конце все дружно сказали «аминь», а Вольф и доктор Кребель добавили: «Хайль Гитлер!»

Ева осмотрела стол, чтобы убедиться, что никто из гостей не остался не обслуженным. Она едва сдерживалась, чтобы не задержать взгляд на лице и доброй улыбке Андреаса. Ей так хотелось, чтобы он остался доволен ее ужином, но еще больше ей хотелось сидеть рядом с ним.

Гости быстро справились с ужином, и вскоре Ева, убрав со стола грязные тарелки, принесла с кухни блюдо с нарезанным сыром. Вольф в этот момент увлеченно хвастался своей новой должностью на заводе. Затем он упомянул о вероятном повышении по партийной лестнице и будущей службе в армии.