Под приветственные крики толпы отряд, чеканя шаг, промаршировал к таверне Краузе и, не переставая играть, остановился перед ее крыльцом. По спине Евы опять пробежал холодок. Глядя, как пекарь-весельчак Оскар Оффенбахер надувает щеки, извлекая звуки из своей тубы, она рассмеялась — впервые за несколько месяцев. Молодой помощник мясника Ульрих Оберман четко выбивал ритм на басовом барабане, а станционный носильщик играл на кларнете. Ева захлопала в ладоши.

Шмидт поднял жезл, и музыканты под бурные аплодисменты толпы умолкли. Кивнув Оберману, почтальон взмахнул рукой, и оркестр грянул «Наш Бог — надежная крепость» Мартина Лютера. Со слезами на глазах Ева присоединилась к дружному хору вайнхаузенцев, единодушно подхвативших торжественный гимн великого реформатора:

Это исповедание веры эхом разносилось по улицам Вайнхаузена, и, казалось, никакая сила на земле не сможет проникнуть за стену праведности, ограждающую Ганса Бибера. На втором куплете Ева, замолчав, огляделась по сторонам. Невзирая на личные трудности и разногласия, все эти люди единодушно собрались в защиту одного из них. Теперь, несмотря на собственные проблемы, Ева была уверена, что ее земляки, если понадобится, станут рядом с ней в борьбе с жестоким миром.

В этот момент ее взгляд упал на детей из сиротского Дома, создавших живой барьер поперек Вайнштрассе. У Евы перехватило дыхание. Оборванные, грязные малыши, взявшись за руки, решительно смотрели вниз на склон холма, готовые броситься под колеса злодеев из Кобленца, посягающих на дом их дорогого господина Бибера.

Детям не пришлось долго ждать. Вдалеке на Вайнштрассе в сопровождении нескольких полицейских машин вырулил черный «Ауди». Толпа сразу же умолкла, напряженно наблюдая за медленно приближающейся колонной которая скользила по склону холма, подобно гигантской змее. Оркестр прекратил играть, и музыканты, опустив инструменты, стояли, стиснув кулаки.

Ева, обернувшись, взглянула на отца Стеффена, который, поднявшись на возвышение, простер руки над людьми. Хотя в деревне было всего лишь несколько католиков, все с благодарностью восприняли желание священника поддержать Бибера. В митинге так же участвовал преподобный Хан — молодой пастор второй по численности протестантской церкви Вайнхаузена, недавно вступивший в ряды CA. Одетый в свою коричневую униформу, он быстро поднялся на возвышение к молящемуся отцу Стеффену. Что же касается преподобного Фолька, то, к всеобщему удивлению, он на акции протеста не появился.

Полицейские машины были уже совсем близко. Предчувствуя недоброе, смотрительница сиротского дома подбежала к детям, пытаясь оттащить их на тротуар, однако те, упираясь, еще крепче сцепили руки. Ева бросилась на помощь. Уже был слышен гул двигателей.

Едва Ева успела оттащить одного из детей на тротуар, как мимо нее в сопровождении бегущей толпы проскользнула первая полицейская машина. Автоколонна под крики и проклятия вайнхаузенцев медленно проползла мимо таверны Краузе и приблизилась к дому Бибера. На нее обрушился град яиц. Полицейские внутри машин начали с угрюмыми лицами надевать каски и готовить дубинки.

Перед лицом власти и ввиду отсутствия лидера боевой пыл вайнхаузенцев начал быстро охладевать. Яйца и проклятия были просто не в состоянии остановить вооруженную полицию. Ева с тоской наблюдала за тем, как деревенский оркестр, разделившись на две части, поспешно ретировался с проезжей части на тротуары. Наверное, они чувствовали себя очень глупо. Вся их музыка и марши под знаменем теперь выглядели бесполезной, пустой бравадой.

Представитель банка, осторожно выйдя из машины, в окружении вооруженных дубинками полицейских проследовал за офицером к дому Бибера. Открыв на стук, Ганс вышел на крыльцо. Шумная толпа затихла. На Бибере была парадная форма, которую он носил во время Мировой войны. На левом нагрудном кармане безупречно чистого, свежевыглаженного зелено-серого кителя красовался Железный крест I степени. В своем остроконечном шлеме старик был самим олицетворением невозмутимости. Благодарно кивнув тем, кто пришел его поддержать, Ганс спокойно принял от представителя банка уведомление о выселении и без каких-либо возражений подписал его.

Ева с благоговением наблюдала за тем, как держался Бибер. Чувство собственного достоинства — именно этого качества враги Германии всегда мечтали лишить немцев. Видя, с каким самоуважением и мужеством этот ветеран Рейха принимает свою участь, Ева вновь ощутила забытое чувство гордости за свою страну. Толпа начала аплодировать.

Нисколько не проникшийся достойным поведением Бибера, представитель банка сделал большую ошибку. Что-то презрительно пробормотав себе под нос, он отдал распоряжение полицейским увести Ганса с порога его «бывшего» дома. Двое не в меру усердных офицеров, очевидно, желая выслужиться перед важной городской персоной, грубо потащили Бибера под руки, из-за чего тот споткнулся и упал на колени на вымощенный кирпичом тротуар.

Толпа гневно взревела. Полиция сомкнула ряды.

Вдруг откуда-то с боковой улицы донесся приближающийся хор мужских голосов, поющих «Песню немцев». Именно с этой песней на устах многие молодые парни умирали на полях Мировой войны. Недавно это произведение было объявлено национальным гимном Германии. Гипнотический, мерный стук ног становился все ближе. Толпа на Вайнштрассе выжидающе умолкла.

При виде двух стройных шеренг «Коричневых рубашек», вышедших из-за угла впереди отряда национал-социалистов, Ева, охнув, прижала руки к груди. Парни CA в форменных фуражках, громко распевая гимн, с суровыми лицами маршировали в направлении ряда полицейских. Нарукавные повязки с изображением свастики мерно раскачивались в унисон синхронным ударам армейских сапог. Взорвавшись бурными приветствиями, толпа подхватила песню:

У Евы по спине опять пробежал холодок. Взяв Анну за руку, она громко запела гимн, не сводя глаз с «Коричневых рубашек». Вид Вольфа Кайзера, возглавлявшего колонну «Гитлерюгенд» приводил ее в восторг. На всех мальчиках были одинаковые форменные фуражки, коричневые рубашки с галстуками, нарукавные повязки, черные шорты и длинные гольфы. От этой картины внутри Евы все затрепетало.

Подведя отряд к дому Бибера, Ричард Клемпнер дал знак остановиться. Пение тут же умолкло.

— Мы требуем вернуть этому человеку его имущество, твердо сказал Ричард, обращаясь к представителю банка, что тот только рассмеялся из-за спин полицейских.

— Ха! Корчите из себя героев, да? Да вы же просто стадо тупых фермеров! Слушайте, вы, болваны, у вас ничего не получится! Закон есть закон!

— Закон ошибается! — гневно крикнул кто-то сзади из отряда национал-социалистов. — Так и передай своему еврейскому боссу!

Толпа одобрительно зашумела. Ева улыбнулась.

— Объявляю план действий, — сказал Ричард. — Сначала мы заткнем твое уведомление тебе в глотку, ворюга, а потом проводим господина Бибера обратно в его дом.

Полицейские тревожно переглянулись. Они видели, что отряд CA вооружен дубинками. Тем не менее, у старшего офицера был приказ, и он не собирался отступать.