Долго еще потом мадам не могла выбросить из головы мысль, что эти двое явились прямо с неба, и что они имеют какое-то отношение к катастрофе самолета, хотя какое именно, она сама не могла понять.

— Вы говорите, что он — курильщик, — спросил Артур. — Вы уверены?

— Да: две пачки сигарет на остановках, и непрерывно; да еще искал, где бы купить. Думаю, что да! И не думаю, что он приходился девочке отцом: она так кашляла, когда он подходил к ней. Его собственное дитя давно привыкло бы к его запаху. А выйдя из автобуса, а это было на улице Виктора Гюго, он пошел прямиком к табачному магазину.

— Вам бы надо было стать детективом, — отметил Артур Хокни.

Ему нравились ее гальские манеры и ее облик: медлительность движений в сочетании с уверенностью.

Она готовила кофе для него в течение получаса; но зато когда кофе был готов, то он оказался превосходен.

— Вам понадобилось немало времени, чтобы передать эту информацию.

— Когда у тебя есть дело, то время бежит незаметно, — отвечала она. И в самом деле, казалось, что она обладает какими-то внутренними часами, которые идут «не в ногу» с ритмом всех остальных.

Должна с сожалением рассказать, что Артур провел с мадам очень приятную, но медлительную и томную, как она сама, ночь. Артур Хокни был и в самом деле влюблен в Хелен, но Саймон оказался прав, упрекая жену в холодности; в то время она была занята лишь ребенком; а невостребованная любовь приносит боль и нуждается в утешении. Присланная Артуру рождественская открытка от Хелен открыла ему глаза на его влюбленность: у него дрогнуло сердце, когда он получил ее.

Быть влюбленным в бледную, холодную, несчастную англичанку! Это вряд ли разумно или объяснимо, но это было так. Он рассматривал свою любовь как болезнь, которая должна сама собой пройти; нечто сходное со сломанной ногой или головной болью. За отсутствием ответного чувства, предполагал он, любовь остынет.

Но в то же самое время безответная его любовь делала его более впечатлительным, более откликающимся на симпатию женщин — одним словом, более живым.

Магазинчик «Табак» на улице Виктора Гюго привел Артура прямо к грязному, но знаменитому в окрестностях кафе, в котором околачивались сутенеры и уголовники — и из которого вела ниточка к сети борделей в алжирском квартале. А квартал этот, как подсказывала ему интуиция, делал деньги на торговле живым товаром. Квартал служил как бы промежуточным пунктом в пересылке женщин, детей и даже мужчин в домашнее и сексуальное рабство; процветал и расширялся более безопасный и гораздо более дорогой рынок детей для нелегального усыновления. Похищенные или «легитимно сиротствующие», а это был общепринятый термин, дети переходили из рук в руки по все возрастающей цене, пока не достигали потребителя, или покупателя. В основном, то были дети из стран третьего мира. Но от этого страх Артура за судьбу Нелл не уменьшился.

Он обрадовался, когда отыскал единственную оставшуюся в услужении (не говоря уж о том, что в живых) проститутку со времени катастрофы самолета. С тех пор переменилось так много женщин и так много содержателей притонов, что это было почти чудо.

Мария сидела и вздыхала, и накручивала на палец свои длинные черные волосы. У нее вид ребенка, подумал он.

— Я — респектабельная женщина, — дала она понять в самом начале разговора, — и занимаюсь этим ремеслом временно, пока не найду настоящую работу.

— Разумеется, — согласился он.

— Я делаю доброе дело, — продолжила она, — так как спасаю мужей от стресса и неудач, а жен — от измен мужей с любовницами.

— О, конечно, — подтвердил Артур.

— Хорошо, что вы понимаете. У меня слишком доброе сердце, вот в чем дело. Когда привезли эту маленькую английскую девочку, я заботилась о ней. Я хорошо с ней обращалась; я позаботилась о том, чтобы она не увидела ничего такого, чего не должна была видеть.

— Я благодарю вас от имени ее родителей.

— У нее есть родители? Обычно родители у таких детей умирают. Что вырастет из этих детей, если никто не присмотрит за ними?

— Да, вы правы. Так что же было с девочкой?

— Этой девочке повезло. Обычно жизнь не так добра к таким детям. Она поехала к новым родителям в Шербур.

— В Шербур? Вы уверены?

— Ах, нет, это мне просто пришло в голову. Я очень люблю Шербур. Я ездила туда вместе с мамой, когда была маленькая.

— Пожалуйста, вспомните. Это очень важно.

— Все-таки Шербур. Теперь я уверена.

— А как была фамилия ее новых родителей?

— Как я могу помнить такие вещи? Вы должны понимать: у меня много знакомых, много лиц, много фамилий. Я не могу помнить всех.

— Пожалуйста, попытайтесь вспомнить.

— Я помню одно: я думала, что она будет очень счастлива. Да, оттого что она ехала к Милорду и Миледи. Все еще очень смеялись, говоря о них. Ах, если бы мне так повезло в свое время! Я ведь тоже была приемным ребенком.

— А почему все смеялись?

— Не знаю. Возможно, Милорд и Миледи — забавные люди. Вы знаете, я уже устала. Может быть, пойдемте в мою комнату?

— Не сейчас.

Нет, отвечала она, ничего особенного в том человеке, который привез ребенка, не было. Нет, она не может помнить, курил он или нет. Ведь это было так давно. Множество мужчин с тех пор прошли через ее постель, как она может помнить этого одного? Но девочку она хорошо помнит. Она помнит, что сделала для нее доброе дело — и многое в ее жизни повернулось с тех пор к лучшему.

— Какое доброе дело вы для нее сделали? — спросил Артур.

Он уже понял, что придется купить ее время. Она принадлежала к тому сорту женщин, что не любят тратить время попусту. У нее было широкое лицо и сильные руки; волосатые ноги и сильный, но привлекательный запах. Разговаривая, она пинцетом выдергивала волоски из кожи ног.

Ей бы иметь шестерых детей и дом в деревне, подумал Артур. (Так часто думают мужчины про определенных женщин, не вспоминая и не подозревая при этом, как тяжела роль деревенской домохозяйки).

У девочки была драгоценность на цепочке, объяснила Мария. Она поняла, что девочка происходит из приличной семьи. Так отличают потерявшегося котенка: есть среди них такие, которых сразу хочется любить и ласкать. Это не те дети, что составляют в буквальном смысле «отбросы общества»: с серыми лицами, с косыми или гноящимися глазами. Она даже всплакнула, увидев эту девочку: «Бедняжка!» («Ле поврэ пти!»). Так что, вместо того, чтобы забрать у «бедняжки» камушек на цепочке, как сделала бы любая другая женщина, она поместила кулон в надежное место и отдала девочке, да еще наказала хранить и беречь.

Кто знает, добавила она, может быть, этот кулон поможет девочке обрести хорошую семью? Правда в жизни бывает страннее, чем выдумка.

— Вы поместили кулон в надежное место? Каким образом?

Мария рассказала Артуру о дешевом оловянном мишке с отвинчивающейся головкой.

— Я слышал о таких брошках, — отметил Артур. — Их знают на таможнях. А для вас — что для вас с тех пор повернулось к лучшему?

Мария к этому времени покончила с левой ногой. Она не торопясь вытянула ее, чтобы полюбоваться на гладкость кожи, и принялась за правую. У нее были красивые и стройные ноги.

Мария сказала, что на другой же день был убит ее сутенер, жестокий и дурной человек. Она была рада его смерти. А теперешний ее хозяин добр и заботится о ней. (Артур подумал, что она говорит о сутенерах, совсем как актриса о своих агентах).

Она сказала, что если Артур рассчитывает на большее, чем разговор с ней, то она полностью и с желанием к его услугам. Ему даже не придется платить ничего сверх. Ей всегда не нравится, когда мужчины занимаются с нею одними разговорами: это похоже на насмешку. Однако мужчины, как ни удивительно, обожают поговорить.

Артур с благодарностью отказался от предложения. Он заплатил ей еще сотню франков: пусть ее доброе дело будет вознаграждено хотя бы в этой жизни. Насчет того, как ей удастся существовать в будущей жизни, он не был уверен.