Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Этого ему и объяснять не надо. Это он и сам поймет, как только мою лекцию послушает,- смеется Корнелий.- Пойти на нее он должен непременно! Все остальное я ему потом сам объясню, как только ты нас познакомишь.

В Тимофеевку они прибывают около шести. Телушкин сразу же является в поселковый Совет..Знакомится там с секретарем местной комсомольской организации Козыревым.

— Ну-с, как у вас обстоит дело с аудиторией, молодой человек?-деловито осведомляется Корнелий, протирая свои очки в золотой оправе.

Он очень дорожит ими и надевает лишь на периоды самых ответственных «операций». В этих очках у него импозантный вид. С добросовестностью киноактера он тщательно отработал перед зеркалом жесты и мимику. По просьбе Корнелия Колокольчиков даже снял его любительским киноаппаратом. Глава корпорации долго потом изучал себя на экране и обнаружил несколько дефектов в походке и костюме, что и было им устранено.

«Наша корпорация идет в ногу со временем,- любит говорить своим компаньонам Корнелий.- Она оснащена фото- и киноаппаратурой, магнитофонами для перезаписи дефицитных музыкальных новинок, мощными лупами и даже микроскопом — пока, к сожалению, школьным — для обнаружения фальшивок, которые иногда подсовывают нам конкурирующие с нами коллеги-бизнесмены».

Хорошо поставленный голос и манера Корнелия производят впечатление на секретаря комсомольского комитета. Он принимает его за серьезного ученого.

— С аудиторией, сами понимаете, не так-то просто,- смущенно отвечает он на вопрос Корнелия.- Комсомольский актив будет, конечно. Ну, еще кое-кто из дачников. А верующих, сами понимаете…

— Но ведь главная наша забота, дорогой вы мой товарищ Козырев, привлечь на лекцию именно верующих,- деликатно поучает его Корнелий.- А комсомольцев, да еще актив, и агитировать нечего. Богомольцев бы побольше, особенно тех, кто помоложе, кого еще есть надежда отвратить от церкви.

— Так ведь не идут. Летняя пора, да и вечер сегодня, как нарочно…

— А вы бы самого батюшку пригласили! — восклицает вдруг Корнелий, будто сейчас только осененный этой идеей.- Батюшка-то, как мне известно, тоже молодой. Может быть, и в дискуссию со мной ввяжется. Это бы лучше любой лекции.

— Да, что и говорить, чертовски заманчиво! — вздыхает Козырев.- Но как к нему подъедать?

— Пошлите ему официальное приглашение, может быть, заинтересуется.

— Попробую,- без особой уверенности в успехе соглашается Козырев.- Пошлю с нарочным. Кстати, домик его недалеко от клуба.

До начала лекции у Корнелия остается полчаса. Он решает пройтись по поселку и посмотреть на церковь.

Церковь, выстроенная в стиле «московского барокко» и недавно добротно отремонтированная, стоит на высоком берегу реки в небольшой рощице. Корнелий рассматривает ее издалека, чтобы не попасться на глаза отцу Никанору раньше времени.

«Да, умели строить в доброе старое время,- отмечает он про себя.- Красивая. церквушка. Надо полагать, на должном уровне и ее иконопись…»

К семи часам (хотя лекция назначена на половину седьмого) с трудом собирается человек пятнадцать комсомольцев, две девушки, работающие в поселковом Совете, да несколько пожилых дачников.

— Вы уж извините,- смущается Козырев. Он то и дело вытирает мокрый от волнения лоб.- Лето… И потом, в кинотеатре новый фильм. А это, сами понимаете…

— Я понимаю,- снисходительно улыбается Корнелий.- Такое мероприятие, как антирелигиозная лекция, у вас, конечно, впервые, хотя церквушка отца Никанора, кажется, не пустует?

— Да, к сожалению…

— А что, если мы по случаю малочисленности аудитории проведем вместо лекции вольную беседу? — обращается Корнелий уже не к Козыреву, а к собравшимся, заметив среди них Маврина и Колокольчикова. Они подсели к дачникам, держась подальше друг от друга.- Как-то не совсем удобно читать лекцию почти пустому залу. Как вы посмотрите на это?

— Правильно говорит товарищ лектор,- зычно подает голос Вадим Маврин. Он уже успел познакомиться со своим соседом, и тот энергично поддакивает ему.- Лекции — это же одна скукота. Я извиняюсь, конечно…

— Правильное предложение вносит товарищ, не знаю, к сожалению, его фамилии,- поддерживает Вадима Маврина Колокольчиков.- А вот, кстати, и батюшка, кажись, идет,- кивает он на окно.- Пусть они с ним и подискутируют.

— Ну так как, принимается, значит, это предложение?- спрашивает Козырев.

Собравшиеся ^одобрительно кивают головами.

А в зал в сопровождении Лаврентьева и нескольких старушек входит отец Никанор. У него совсем еще молодое, добродушное лиц‘о, жиденькая бородка и длйнные русые волосы. Корнелий жестом гостеприимного хозяина приглашает его вперед, но батюшка снимает соломенную шляпу и скромно садится в задних рядах.

— Прошу задавать вопросы,- предлагает Корнелий и поясняет, обращаясь к отцу Никанору:-Мы тут решили из-за малочисленности аудитории вместо скучной лекции, как остроумно заметил один из присутствующих здесь граждан, провести беседу.

— Вы только, пожалуйста, не обижайтесь на этого дачника,- шепчет Корнелию Козырев, кивая на Вадима.

— У меня есть вопрос,- поднимается со своего места Колокольчиков.- Тут ведь собрался в основном народ молодой и в бога все равно не верующий, а батюшку и старушек разубеждать в этом явно бессмысленно, поэтому давайте договоримся не требовать от товарища лектора доказательств того, что бога нет. В том случае, конечно, если батюшка не докажет нам, что он есть.

— Простите, товарищ, не знаю вашей фамилии,- обращается Корнелий к Колокольчикову.- Давайте сначала договоримся не оскорблять священника. Времена грубой антирелигиозной пропаганды, как вы знаете…

— Да я и не думал его оскорблять, товарищ лектор! — испуганно восклицает Колокольчиков.- В крайнем случае могу и извиниться…

— Что вы, что вы! — испуганно простирает руки вперед отец Никанор.- Не надо мне никаких извинений! Молодой человек ничем меня не оскорбил.

— Ну, так позвольте мне тогда продолжить мой вопрос,- просит Колокольчиков.- Вот что хотелось бы нам узнать у товарища лектора: правда ли, что великий русский физиолог Иван Петрович Павлов был верующим?

— Очень хорошо, что вы спросили об этом,- одобрительно кивает головой Корнелий.- Я постараюсь рассеять заблуждение, бытующее даже у некоторых атеистов. Прежде, однако, я должен напомнить вам, как Иван Петрович Павлов понимал религию. На одной из своих клинических «сред» о происхождении веры говорил он следующее…

Корнелий торопливо листает свой конспект и, поправив очки, читает:

— «Когда человек впервые превзошел животное и когда у него явилось сознание самого себя, то его положение было до последней степени жалкое: ведь он окружающей среды не знал, явления природы его пугали, и он спасал себя тем, что выработал себе религию, чтобы как-нибудь держаться, существовать среди этой серьезнейшей, могущественнейшей природы». Такое толкование Павловым происхождения религии совпадает, конечно, с точкой зрения исторического материализма.

— Значит, он признавал веру? — снова спрашивает Колокольчиков.

— Да, в какой-то мере, и только для слабых. «Вера существует для того, чтобы дать возможность жить слабым»,- говорил Иван Петрович.

— Он выражался и более ясно,- бросает вдруг реплику отец Никанор.- Он заявлял: «Есть слабые люди, для которых религия имеет силу».

— А откуда это, извиняюсь, батюшке известно? — подает голос Вадим Маврин.

— Читает, наверное, не только Библию,- высказывает предположение Корнелий.

— Павловские клинические «среды», например,- подтверждает отец Никанор.

— Вот видите,- улыбается Корнелий.- И вообще, должен я вам заметить, мы недалеко пойдем в нашей атеистической деятельности, если всех церковников будем изображать людьми невежественными, незнакомыми с достижениями современной науки.

— Куда же это мы попали?! — вскакивает вдруг Вадим Маврин.- За кого нас тут агитируют? Против попов или за попов? Ничего себе лектора нам прислали!…

— Ведите себя как полагается, товарищ! — повышает голос Козырев.

6
{"b":"250230","o":1}