Лицо Смотрителя начало багроветь. Он сдерживал себя, видимо, ещё полагая, что вспышку королевы можно погасить.

– Ты ошибаешься. Я не претендую на власть в городе, Сильвира. За Чашей Терпения останется только Башня – город будет твой, ты будешь в нём законной владычицей, и вся деятельность Совета Пяти будет под твоим контролем. Разве ты позволишь нам порабощать людей тучами ради какой-то личной выгоды?

Королева перевела дыхание. Силы Небесные, неужели она действительно только что стояла на самой грани своего падения – союза с этим чудовищем!

– Нет, чашник. Если всё произойдёт так, как ты запланировал, господство в Амархтоне останется за Чашей Терпения. Потому что, вступив с тобой в сговор, я уподоблюсь королю Геланору, который предал свою веру и свой народ нечистым альянсом с врагами Пути Истины. И если это произойдёт, у меня не останется сил, чтобы поднять голос против творимого вами беззакония… Но хвала Всевышнему, что этого никогда не произойдёт. Ты не мой союзник. Ты союзник Хадамарта.

Секунд пять Смотритель молча, с выжиданием глядел на королеву, будто всё ещё надеялся, что она одумается, и лишь тогда, когда она повернулась к нему спиной, прошептал:

– Если это твоё окончательное слово, то мы распускаем войско и уходим в подполье. Мы переждём, перетерпим, как перетерпели сорок лет владычества Хадамарта, и дождёмся своего часа.

– Может быть. Но власти над тучами вам никогда не заполучить. Ты открыл мне важную тайну о Башне Познания. Теперь мы будем охранять её куда тщательней. А если в битве победит Хадамарт, мы разрушим её до того, как он войдёт в Аргос. Чтобы такие как ты не воспользовались ею однажды.

Смотритель гневно стукнул посохом по брусчатке, не совладав с собой.

– Зрит Всевышний, я предлагал надежду! То, куда ты ведёшь своих людей – это конец, и ты это знаешь. Это ты фанатик, а не я. И даруй тебе Небо хоть в последний миг жизни узреть, какую ошибку ты совершила, отказавшись обратить мощь амархтонских туч против врага Всевышнего!

– У Всевышнего нет врагов! – резко ответила королева. – Хадамарт – лично мой враг! И знаешь, чашник: я благодарна вам. Благодарна, что вы выбрали нейтралитет в этой битве, а не повели своё войско против нас.

Бросив на королеву презрительный взгляд, сдерживая клокочущую ярость, Смотритель Золотой Чаши повернулся и быстро пошёл прочь.

А королева, свободно вздохнув, словно избавившись от последнего мучившего её бремени, надела шлем с высоким вымпелом, махнула рукой, и войско двинулось с площади под призывные звуки боевого горна.

***

Принц Этеокл медленно шёл вдоль городской стены, вдыхая сухой, пропитанный кровью воздух. Рассвет окрасил Западные врата в жуткие багровые оттенки – так, что воины, стаскивавшие трупы со стен, старались не поднимать глаз. Кто-то стоял на коленях, молясь усердно и горячо, как молится человек, которому осталось уповать лишь на милость Всевышнего. Но в основном все были погружены в тягостное молчание, как узники, приговорённые к казни.

Вторая атака кровавым дождём собрала меньший урожай душ, чем первая, но теперь каждый воитель знал, что следующей ночью всё повторится вновь, и горе тому, кому выпадет жребий нести дозор на стенах.

– А почему это я? Я позавчера дозор держал! Ищи кого другого!

Резкий, крикливый голос рыжего десятника привлёк внимание Этеокла. Сотник грубым ругательством пояснил зарвавшемуся бойцу, что в войске «степных орлов» нет традиций спорить с начальством, на что рыжий десятник завопил:

– Ну так посади меня под арест, глупая скотина! И людей моих тоже! Неужто не допирает твоя башка, что всем нам конец! Дай хоть денёк пожить спокойно!

Этеокл направился к нему. Он видел хмурые, затаённые взгляды других воинов, глядящих на рыжего бунтаря с пониманием и молчаливо разделяющих его ропот. Войско «степных орлов» морально расшатывалось с того самого дня, когда князь Адельган был объявлен предателем, а Этеокл публично признал свою вину. Теперь же, после второй истребительной ночи, оно было близко к бунту.

– Надоело воевать, Парес? – негромко спросил Этеокл.

Вокруг быстро образовалась толпа, затаившая дыхание в тишине – настолько тяжёлым и устрашающим был голос южного принца.

Бунтовщик на мгновенье опешил, но озлобленность и отчаяние побороли в нём всякий страх.

– Нет, не воевать! Надоело ждать каждую ночь, когда меня убьют, как безвольного барана! Мы все вызвались воевать, а не бессмысленно разбрасывать свои кишки по стенам, расплачиваюсь за твои грехи перед Сильвирой!

Пробежал взволнованный шёпот. Все знали, что Этеокл сам требовал суда над собой, а королева почему-то не только простила его, но и назначила комендантом всей Западной крепости.

Этеокл невозмутимо смотрел на рыжего бунтовщика.

– Каждую ночь я стою на стенах вместе со всеми, нарушая приказ королевы, которая строго приказала мне не рисковать своей жизнью. Среди дозорных есть и много других воинов, не только из «степных орлов»: морфелонцы Рафара, наёмники, горожане. Они тоже, по-твоему, расплачиваются за мои грехи?

В этом приглушённом голосе и в суровых глазах принца рыжий десятник прочитал себе приговор. Однако чувствовал, что на его стороне – множество собратьев, и это придавало ему смелости.

– Твои, не твои, какая разница? Я не собираюсь подыхать под кровавым ливнем! Не надо нас дурить: сегодня ночью он прольётся снова, а потом ещё и ещё. А трупы варваров под стенами? Их никто не убирает. Скоро они воссмердят. У нас общий могильник, все это знают. Спаситель оставил нас, мы одни в этом Гадесе и надежды нет…

– Не сей неверие в могущество Спасителя! – возгласил священник, стоявший рядом.

– Ну и где же наш… нет, ваш Спаситель?! Где? Почему не обрушит огонь и молнии на эти орды? Почему не истребит эту нечисть своим небесным воинством?!

– Потому что для этого Он сотворил тебя! – твёрдо сказал Этеокл. – Если же ты отверг Его силу и неспособен держать в руках меч – беги, – принц поднял руку. – Слушайте все! Кто уже поверил, что бой безнадёжен и помышляет о бегстве – выйдете вперёд, и я прикажу открыть врата. Да, я позволю вам уйти, но уйти только в одном направлении – к легионам Хадамарта. Там вам ничего не угрожает. Там вас примут и даже позволят стать тёмными легионерами. Там любят перебежчиков.

Воины слушали, насупившись и ничего не отвечая.

– Сколько раз вам ещё повторять, что вы сражаетесь не за меня и не за Сильвиру, а за Амархтон, за Южный Оплот и за всю Каллирою! Если не удержать город – эти полчища однажды придут в дом каждого из вас.

– Знаем, не маленькие, – громко буркнул рыжий десятник, поостыв. – Никто не выйдет за ворота, сам знаешь, предателей нет. Но и терпеть бессильно эту ночную бойню мы не будем. Веди нас в бой или уводи отсюда!

Этеокл опустил руку. Взгляд его смягчился, суровость его лица приобрела черты отважного благородства.

– Это я и хотел услышать от тебя, Парес. И если каждый из вас готов подойти к врагу на расстояние удара, то у меня для вас есть хорошая новость. Войско Сильвиры выступает к нам! Королева дала слово, что в следующую ночь не будет кровавого дождя. Всё решится сегодня. Сегодня в полдень.

Сказав, Этеокл пошёл дальше, продолжая утренний обход. Воины приободрились, послышался оживлённый гул. Прерванная работа закипела вновь, с новой силой.

***

Если для защитников Западных врат самым страшным временем суток была ночь, то для гарнизона врат Северных – раннее-раннее утро с наплывающими туманами на Мглистый город. Мгла дышала белой пеленой, выдыхая её на позиции воинов королевы, наполняя их души тягостным ожиданием. Вчерашнюю атаку они отбили, но ободрения никто не испытывал. Многие из защитников врат были хорошо обученными воспитанниками Двора Секуторов, и прекрасно понимали, что враг ещё не брался за них всерьёз.

Врат как таковых больше не было. Радагар приказал забаррикадировать проход, насыпать вал из камней и песка, и всё это утыкать кольями. Оценив наскоро созданную конструкцию и поняв, что это вряд ли удержит навалу болотных даймонов, он велел соорудить во внутреннем дворе три баррикады из всего, что ещё осталось неиспользованным. За ночь дело было сделано, причём так, что каждая последующая баррикада возвышалась над предыдущей.