«Ты миротворец…»

Да. И что с того? Он использовал свой дар, чтобы примирять людей или самому примиряться с людьми. Этот дар обращал даже злобных морраков в мирных тварей, но как он может помочь ему сейчас? Кого примирять, с кем примиряться?

«Ты миротворец…»

Что? Не может быть… Примириться с Сарксом?!

И внезапно стало легко. Марк открыл глаза, вновь встретившись с зеркальным взглядом Акафарты – истинным Зеркалом Мглы, ставшим с этой сущностью единым целым.

«Сила… Которую никогда не поймёт твой враг».

– В самом начале ты доказала мне, что можешь отражать и светлые стремления людей, Акафарта. Отрази же меня в целостности – целостные мотивы каждого моего поступка, совершённого в Каллирое.

Два мглистых глаза, два громадных зеркала взблеснули.

«Единство любви и самолюбия. Это не идеал. Но так было всегда и так будет до скончания мира. Саркса можно победить как магическое существо, но как часть души, как самолюбивое «я» он будет существовать во мне до конца моих дней. Мечтать об идеале – утопия. Всё что от меня требуется – это бороться. Изо дня в день. И не давать Сарксу осквернять мои поступки. Для этого достаточно осознавать свои мотивы перед тем, как сделать выбор. Осознавать каждое своё действие и побуждение. И тогда… Саркс будет оставаться Сарксом, но вреда от него не будет».

Зеркала угасли. Женщина-оракул моргнула, продолжая смотреть на Марка, но уже совершенно иным взглядом.

– Единство с Сарксом. Но не такое, какого он добивался. Что ж, разумный ход. Но это ничего не меняет. Тебя ведь не устраивает одна только моральная победа?

Патовая ситуация? Акафарта не может сломить волю миротворца, но и он не в силах одолеть её?

Однако Марка это уже мало заботило. Его охватила блаженная лёгкость. Он возрадовался этому израненному телу, у которого вдруг выросли крылья. Он был подобен узнику, который, будучи уже прикован к пыточному креслу, вдруг услышал указ о помиловании и восстановлении во всех правах. Он вдыхал сырой воздух Мглы, наслаждаясь каждым вдохом.

«Моральная победа. Да что ты понимаешь, Акафарта! Эта победа и есть главная!»

Он не таков. Он не Саркс. Он человек. Как прекрасно быть просто человеком, со всеми своими слабостями, без претензий на святость, но и без печати мрака в душе!

– Делай выбор, Маркос! – настоятельно произнёс Саркс, прервав его мысли. – Советую поторопиться, поскольку Мелфай сейчас исполнит первое условие и отправится завершить второе!

– Мелфай, – повторил Марк, устремляя взгляд вперёд и погружаясь в зеркальные глаза Акафарты. – Ты совершенно не знаешь его, Саркс. Ты привык находить в каждом добром поступке тёмную составляющую, но никогда не пытался взглянуть на человека наоборот. Именно поэтому тебе никогда не стать знатоком человеческих душ.

Он вновь перенёсся взглядом к Северным вратам.

…Мелфай всё ещё стоял перед старшим секутором, собираясь с духом.

– Второе условие заключается в том… что я должен совершить своё первое убийство.

– Вот как, – произнёс Радагар вроде как насмешливо, но скулы его нервно дёрнулись. – Кого же ты избрал своей ритуальной жертвой?

Мелфай направил на него сияющий безумной отвагой взгляд.

– Того, о ком не пожалеет ни одна живая душа. Тебя!

Юный маг вскинул левую руку, направляя вспышку синего камня в лицо Радагару. Глаза секутора расширились от изумления, но боевые навыки закалённого воина опередили его ошеломление. И прежде чем с синего камня слетело смертоносное заклятие, в руке секутора сверкнул кривой меч.

Дикий крик боли раздался у Северных врат! Переполошившиеся люди – и секуторы, и морфелонцы – бросились к невозмутимо спокойному Радагару и катающемуся в крови юному магу. Иные с суеверным страхом глядели на лежащую в стороне отрубленную по локоть синюшную руку, с въевшимся в неё магическим камнем.

– Да! Да! Ты сделал всё как надо, Радагар!!! – орал Мелфай, зажимая фонтанирующее кровью плечо, пребывая в полном безумии. – Даже такой урод, как ты способен совершить добро! Я свободен, свободен от тебя, Акафарта! Забирай свой камень, забирай мою руку, мёртвая нелюдь, чтоб ты сгнила в своём болоте!

Радагар бесстрастно посмотрел на свихнувшегося юного мага, стряхнул с меча кровь и убрал его в ножны.

– Лекаря, – негромко приказал он.

…Марк вернулся во Мглу.

– Я же сказал: ты совершенно не знаешь его, Саркс.

Он по-прежнему не видел его облика, кроме тёмной фигуры в тумане, но ощущал его затаённый взгляд.

– Ради Лейны, Маркос. Другого выхода нет.

Схватка ещё не окончена. Нужно последнее усилие, последний шаг – самый болезненный и жестокий.

Марк сжал кулаки. Ничего не осталось, кроме того выхода, который ещё раньше пришёл ему в голову.

– Нет. Я не посмею подарить ей жизнь ценой рождения нового Асамара, потому что ей такая жизнь не нужна. Мы уходим. Если этот день для неё последний, то мы проживём его как люди, а не как сарксы.

Он повернулся назад, как вдруг заметил пристальный взгляд Амарты, направленный на беспомощно стоявшую поодаль Лейну. И в этом странном, что-то выискивающем взгляде он вдруг ощутил такую надежду, что душа его вспыхнула, как если бы он узрел небесного ангела, сошедшего ему на помощь.

– Так ты умираешь от Чёрной Слизи в груди, сельвейка? – хрипло произнесла Амарта. – Подойди ко мне.

Марк почувствовал мысленный сигнал Саркса к Акафарте, как будто требующий: «Останови их!». Но если Саркс и проявил признаки беспокойства, то глаза женщины-оракула оставались спокойны и безмятежны, как сама пустота, которой нечего бояться, ибо ничто в мире не силах ей навредить.

***

– Подойди ко мне.

Амарта с трудом встала на колени, уносясь мыслями к далёкому сокровенному разговору в одну из ночей, проведённых с Эфаем в Саламоре. Блаженные часы, когда Эфай говорил с ней, открывая тайны, которым она не уставала удивляться.

– Ты очень богато одарена, Амарта. Творец вложил в тебя уникальные дары. Но тебя повели иной дорогой, и у тебя не было возможности их раскрыть.

– Я не верю в твоего Творца, – ответила чародейка, безумно боясь оскорбить отшельника. Тогда она ещё не знала, что нет в мире слов, какими можно оскорбить Посвящённого, потому что его «я» находится вне его.

– Не имеет значения, веришь или нет. Дар, он всегда дар, потому что вложен в тебя ещё до твоего рождения.

– И что же это за дар?

– Исцелять людей от проклятий.

Чародейка не удержалась от вздорного смешка.

– Это я-то? Нет уж, я умею насылать проклятия, это верно.

– Насылать легко. Исцелять же человека от проклятий – очень сложный и тонкий дар. Его и не сразу в себе обнаружишь. А когда найдёшь, ещё надо научиться его использовать. Я могу объяснить тебе как, но научиться ты сможешь только сама. Когда придёт время.

…Измождённая светловолосая воительница опустилась рядом. Амарта мягко возложила руки на её плечи.

«Дар. Очищать людей от проклятий. Всё верно. Проклятие миротворцев разрушил Маркос, но через меня! О, Эфай, Эфай, ты же знал, знал, что умираешь от Чёрной Слизи, но ничего не сказал. Не воспользовался шансом. Даже не намекнул мне, что я способна исцелить тебя, потому что чувствовал, что твой земной путь заканчивается. Ты всё предугадал, Эфай!»

Девушка вздрогнула от прикосновения чародейки и тяжело задышала. Амарта улыбалась.

«Кто же Ты такой, Спаситель? Ты не можешь быть просто выдумкой, если в тебя верил Эфай. Я служила разным божествам, чтобы использовать их силу для себя, но то были всего лишь самовлюблённые божки, зависящие от людей и приносимых ими жертв. Ты не можешь быть таким… Впрочем... Если дар во мне – это действительно Твой дар, если он может помочь этой девушке, то я готова верить в Тебя. И в отличие от Маркоса, мне плевать на мои мотивы. Пусть что хочет отражает Акафарта. Я посвящаю это исцеление тебе, любимый».

***

Кашляя и отплёвываясь, Лейна упала набок, и с минуту пролежала так. Амарта, словно окончательно выдохшись, упокоенно легла на сырую белую землю.