— Действительно, — согласился я.

— Я согласен, — заявил министр торговли, — все, что происходит сейчас, очень необычно, но мы и находимся в необыкновенной ситуации. Если мистер Смит и его сернистый друг обладают некоей информацией, мы обязаны их выслушать. Мы выслушали уже великое множество других, в том числе — и наших ученых друзей, — он обвел жестом рассевшихся в креслах вдоль стены, — однако все это неисчислимое воинство твердило исключительно о том, что случившееся невозможно. Научная общественность информировала нас, что происходящее откровенно игнорирует физические законы, отчего ученые попросту окосели. Инженеры утверждают…

— Но Дьявол!.. — взревел звездоносный генерал.

— Если это Дьявол, — вставил министр внутренних дел.

— Друзья мои, — устало проговорил Президент, — некогда один из моих предшественников — великий президент военного времени — когда его упрекнули за переговоры с сомнительными иностранцами, сказал: «Если понадобится навести мост через реку, я пройду по нему и с Дьяволом»[37]. А сейчас другой президент не побоится вступить в сделку с Дьяволом, если это поможет найти выход из положения. — Он посмотрел на меня. — Мистер Смит, не объясните ли вы мне, что, к черту, здесь происходит?

— Господин Президент, — запротестовал минзос, — не слишком ли нелепо растрачивать на это наше время? Если пресса пронюхает хоть о чем-либо, происходящем в этих стенах…

— Не больно-то они разживутся, — фыркнул государственный секретарь. — Как бы они этим воспользовались? Связь-то не работает. К тому же, мистер Смит сам является представителем прессы — стоит ему захотеть, и нам ничего не удастся сохранить в тайне.

— По-моему, мы напрасно тратим время, — вмешался генерал.

— Мы все утро попусту тратили время, — не удержался от замечания министр торговли.

— Я потратил его куда больше, — сказал я им. — И могу объяснить все происходящее, только вы не поверите ни единому слову.

— Мистер Смит, — проговорил Президент, — мне не хотелось бы вас упрашивать.

— Вы и не упрашивали меня, сэр, — огрызнулся я.

— Тогда, может быть, вы со своим другом присядете к столу и расскажете, зачем сюда пришли?

Я пересек комнату и подошел к одному из указанных кресел; Дьявол, тяжело ступая, последовал за мной — хвост его дергался от возбуждения. По дверям больше никто не молотил.

По дороге я чувствовал, как буравят мне спину взгляды сидящих за столом. «Господи Боже мой, — подумал я, — что за положение — заседать вместе с Президентом, его кабинетом, пентагонскими шишками, сонмом высокоученых мужей и всяческих консультантов! И хуже всего, что не успеет еще все кончиться, как они разорвут меня на клочки.». Я мечтал лишь разыскать обладающего властью или близкого к ней человека, который согласился бы просидеть на месте достаточно долго, чтобы выслушать меня.

И вот они все готовы внимать мне — и не просто один человек, а битком набитая комната — а я до смерти перепуган. Министр здравоохранения, образования и социального обеспечения уже показал зубы, генерал тоже; остальные пока бесстрастно помалкивали, но я не сомневался, что и они вскоре последуют примеру этих двоих.

Как только я сел и придвинулся к столу, Президент обратился ко мне:

— Расскажите нам все, что вам известно. Я несколько раз видел ваши выступления по телевидению, а потому не сомневаюсь, что вы сумеете сделать ясное и интересное сообщение.

Я не знал, как начать, как уложить в минимальное время повествование обо всем случившемся за последние несколько дней. И вдруг понял, что для этого существует лишь один путь — представить, что стою перед камерой и микрофоном и делаю лишь то, чем занимался годами. За исключением того, что мне придется труднее обычного. Ведь в студии у меня всегда было время мысленно выстроить схему всего, о чем я хочу сказать, а порой мне мог помочь выйти из затруднения сценарий. Здесь же я был предоставлен себе, и это мне не слишком нравилось, но мне не оставалось ничего, кроме как выбираться из этого положения любым способом.

Все взгляды были устремлены на меня, и я понимал, что многие из присутствующих готовы выплеснуть на меня всю злость, вызванную оскорблением, которое наносило происходящее их интеллекту; другие же просто забавлялись, отлично зная, что никакого Дьявола в природе существовать не может, и ждали, чем же закончится этот анекдот. Кроме того, полагаю, кое-кто из них был напуган, однако это не имело значения, поскольку они испугались еще до нашего с Дьяволом здесь появления.

— Кое-что из того, о чем я собираюсь рассказать, вы можете проверить, — я посмотрел на государственного секретаря. — В частности, обстоятельства гибели Фила. — Я видел, что он удивлен, но продолжал, не давая ему возможности вставить слово: — Однако большую часть проверить невозможно. Я буду придерживаться правды — или настолько близко к правде, насколько смогу. А уж поверить ли в это, полностью или хотя бы частично, или нет — решать вам…

Теперь, когда я уже начал, продолжать оказалось легче. Я представлял себе, что нахожусь не в президентском кабинете, а в студии, и по окончании рассказа просто встану и уйду.

Они сидели и спокойно слушали, хотя время от времени кто-то и начинал тревожно ерзать, словно собираясь прервать мою речь. Но всякий раз Президент жестом призывал их к молчанию, предлагая мне продолжать. Я не следил за временем, однако полагаю, что занял не больше пятнадцати минут. Я излагал лишь самую суть, отбросив все, кроме основного.

Когда я закончил, на протяжении какого-то времени никто не проронил ни слова; я тоже молча сидел, поглядывая на них.

Наконец зашевелился директор ФБР.

— Очень интересно, — сказал он.

— Да уж! — едко поддержал его генерал.

— Как я понял, — проговорил министр торговли, — ваш друг возражает против того, что мы вносим в этот мифический мир слишком много разнородных элементов, которые обрезают крылья любым попыткам образовать порядочное правительство.

— Не правительство, — быстро возразил я, поражаясь, как можно в политических терминах говорить об описанном мною мире. — Культуру. Или, может быть, это стоит назвать образом жизни. Или целью — хотя в этом мире, кажется, не существует единой цели. Каждый следует собственным веселым и сумасбродным путем. Не существует никакого общего направления. Конечно, я провел там всего несколько часов и, как вы понимаете…

Министр финансов бросил испуганный взгляд на министра торговли.

— Неужто вы хотите сказать… — он почти кричал, — что хоть чуть-чуть верите… в эти сказки… эти…

— Не знаю, верю ли, — ответил министр торговли. — Но перед нами достойный доверия очевидец, который, я уверен, лжесвидетельствовать не станет.

— Его одурачили! — возопил министр финансов.

— Или он валяет дурака перед публикой, — заявил минзос.

— Если позволите, джентльмены, — проговорил госсекретарь, — хочу заметить, что меня поразило одно из утверждений. Согласно заключению коронера, Филип Фримен скончался от сердечного приступа. Однако ходили упорные толки о том, что он был убит стрелой, выпущенной человеком, одетым на манер древнего лучника. Никто, разумеется, в это не поверил. Слишком невероятно. Однако история, которую мы только что выслушали, также невероятна и…

— А вы в нее верите? — спросил минзос.

— Поверить трудно, — ответил госсекретарь, — но я бы не советовал просто отбрасывать ее, запихивать под ковер, не взглянув вторично. По крайней мере, ее стоит обсудить.

— Возможно, нам стоит поинтересоваться, что думают на этот счет наши достопочтенные ученые, — предложил генерал; повернувшись на стуле, он кивнул в сторону людей, сидевших вдоль стены.

Один из них медленно встал. Это был нервный, худой старик, седой и на свой странный лад довольно внушительный. Он говорил осторожно, сопровождая слова легкими жестами рук, изрисованных синими прожилками вен.

— Я не могу выступать от имени всех своих коллег, и я оставляю каждому из них возможность поправить меня, если я ошибаюсь. Но с моей — и тщательно обдуманной — точки зрения, обрисованная нам ситуация представляется, должен прямо сказать, нарушающей все известные научные принципы. Я бы сказал, что такое невозможно.