При этой единственной вспышке молнии я узнал место. Не именно это, разумеется, но его тип. Потому что во времена моего детства, прошедшего в Пайлот-Нобе, в округе было немало подобных мест — скудных твердых земель, которые и фермами-то можно было назвать лишь с натяжкой, где семьи безнадежно надрывали сердца, год за годом пытаясь бесконечным трудом добыть себе пищу для стола и одежду для тела. Таких мест было полно в наших краях двадцать лет назад — и они все еще оставались здесь; время ничего не изменило. Что бы ни случилось с миром, люди здесь, насколько я понимаю, жили так же, как когда-то.
При вспышках молний я добрался по тропе к освещенному окну, прошел вдоль стены, по шатким ступенькам поднялся на крыльцо, остановился перед дверью и постучал.
Ждать не пришлось. Дверь отворилась почти сразу же — словно меня ждали.
Отворивший дверь человек был невелик ростом; из-под шляпы виднелись седые волосы. Желтые зубы крепко сжимали трубку, а глядевшие из-под свисавших полей шляпы глаза были бледно-голубыми.
— Входите! — вскричал он. — Не стойте тут, разиня рот. Буря вот-вот разразится и вымочит вам шкуру!
Я вошел, и он закрыл за мной дверь. Я оказался в кухне. Женщина с телом, непропорционально крупным по сравнению с повязанной куском материи головой, одетая в просторное бесформенное платье, стояла возле топящейся плиты, на которой готовился ужин. Посреди кухни стоял шаткий стол, накрытый зеленой клеенкой. Помещение освещалось керосиновой лампой, стоявшей посередине стола.
— Мне неловко беспокоить вас, — начал я, — но моя машина застряла на дороге. И, по-моему, я заблудился.
— Дороги здесь запутанные, — согласился мужчина, — если только ты к ним не привык. Они извиваются, а некоторые так вовсе никуда не ведут. Куда вы направляетесь, незнакомец?
— В Пайлот-Ноб.
Он глубокомысленно кивнул.
— Вы не туда свернули.
— Я подумал, не сможете ли вы запрячь лошадь и вытащить меня обратно на дорогу? Задние колеса попали в кювет. Я заплачу.
— Садитесь, незнакомец, — проговорил хозяин, отодвигая стул от стола.
— Мы собираемся ужинать, и еды достаточно для троих. Присоединившись, вы окажете нам честь.
— Но машина, — напомнил я. — Я немного тороплюсь…
Он покачал головой.
— Нельзя. По крайней мере, не сегодня вечером. Лошади не в конюшне. Они где-то на пастбище. Вероятно, на холме. И никто не может заплатить мне достаточно, чтобы я отправился разыскивать их под дождем и среди гремучек.
— Но гремучие змеи, — растерянно и не очень кстати заметил я, — не вылезают по вечерам.
— Позвольте сказать вам, сынок, — отозвался он, — что о гремучках никто ничего не знает точно.
— Простите, забыл представиться, — сказал я, уже устав от его «незнакомцев» и «сынков». — Меня зовут Хортон Смит.
Женщина повернулась от плиты и всплеснула руками — в одной была зажата большая вилка.
— Смит! — взволнованно воскликнула она. — Так ведь мы тоже Смиты! Может, вы наш родственник?
— Нет, Мо[2], — откликнулся мужчина. — Смитов множество. И если человека так зовут, это еще не означает, что он — наш родственник. Но, — добавил он, — по-моему, это счастливое совпадение, и оно может послужить поводом для выпивки.
Он выудил из-под стола галлонный кувшин, а с висевшей на стене за его спиной полки снял пару стаканов.
— Вы смахиваете на горожанина, — заметил он, — но я слышал, что и некоторые из горожан не дураки выпить. Разумеется, это не первоклассный виски, но зато первосортная кукурузная водка и с гарантией не отравит вас. Только первый глоток не делайте слишком большим — не то непременно поперхнетесь… Но после третьего можете уже ни о чем не беспокоиться — привыкнете. Точно. Говорю вам: в такую ночь нет ничего лучше, чем посидеть за кувшином самогона. Я купил его у старого Джо Хопкинса. Джо гонит его на острове, на реке.
Смит уже совсем было собрался налить, как вдруг с подозрением посмотрел на меня.
— Скажите-ка, а вы часом не налоговый инспектор?
— Нет, — ответил я, — не инспектор.
Он стал наливать.
— Никогда нельзя быть уверенным, — сказал он. — Они бродят повсюду, и распознать их никак нельзя. Раньше их можно было отличить за милю, но теперь они стали хитрее. Наряжаются так, что выглядят, словно всякий-любой.
Через стол он пододвинул мне один из стаканов.
— Мистер Смит, — проговорил он. — Мне очень жаль, что я ничем не могу вам помочь. По крайней мере, сейчас, в эту ночь, когда приближается буря. Утром я приведу лошадь и вытащу вашу машину.
— Но она стоит поперек дороги. Движение перекрыто.
— Это не должно беспокоить вас, мистер, — сказала женщина от плиты. — Эта дорога никуда не ведет. Поднимается к заброшенному дому и там кончается.
— Говорят, — добавил хозяин, — что в этом доме появляются привидения.
— Может, у вас есть телефон? Я мог бы позвонить…
— У нас нет телефона, — объявила женщина.
— Не могу взять в толк, — заметил мужчина, — к чему людям телефоны? Звонят все время. И люди звонят, чтобы обругать вас. Ни единой спокойной минуты.
— Телефон стоит денег, — добавила хозяйка.
— Вероятно, я смогу пройти вниз по дороге, — предположил я. — Там была ферма. И они…
Хозяин покачал головой.
— Берите стакан, — предложил он. — И начинайте. Если вы отправитесь туда, это может стоить вам жизни. Не хочу плохо говорить о соседях, но не следует разрешать держать у себя свору свирепых псов. Конечно, они сторожат и отгоняют всяких хищников, но я и гроша ломаного не дам за жизнь человека, который натолкнется на них в темноте.
Я взял стакан и попробовал. Водка оказалась довольно скверной, однако у меня внутри затеплился маленький огонек.
— Незачем никуда идти, — подытожила женщина. — Сейчас хлынет дождь.
Я отпил еще. На этот раз прошло гораздо лучше. Огонек разгорелся пожарче.
— Вы бы лучше сели, мистер Смит, — сказала женщина. — Сейчас я подам ужин. Достань тарелку и чашку, По[3].
— Но я…
— Ну-ну, — прервал мужчина. — Вы ведь не откажетесь потрапезничать с нами? Старуха приготовила свиные щеки с зеленью, и это совсем неплохо. Никто в мире не готовит свиные щеки лучше нее, — хозяин задумчиво посмотрел на меня. — Держу пари, вы отродясь не пробовали настоящих свиных щек. Это не городская пища.
— Ошибаетесь, — возразил я. — Я едал их много лет назад.
Честно говоря, я проголодался, а свиные щеки — это звучало весьма заманчиво.
— Давайте, — поощрил хозяин, — приканчивайте свой стакан. Это проберет вас до кончиков пальцев.
Пока я приканчивал выпивку, он достал с полки тарелку и чашку, а из ящика стола — нож, вилку и ложку и поставил все это передо мной. Хозяйка водрузила на стол кастрюлю.
— Теперь придвигайтесь к своему прибору, мистер, — порекомендовала она. — А ты, По, вынь изо рта трубку. — И снова обратилась ко мне: — Очень плохо, что он никогда не снимает шляпы, даже спит в ней, но уж сидеть с ним за столом, когда он пытается есть, не вынимая трубки изо рта, я не стану ни за что.
Она тоже села.
— Накладывайте себе и приступайте. Еда нехитрая, но чистая, и ее достаточно. Надеюсь, вам понравится.
Приготовлено все было более чем удовлетворительно и к тому же в изрядном количестве, так что у меня создалось впечатление, будто они все время ждут кого-нибудь, кто неожиданно заявится к ужину.
Трапеза была в самом разгаре, когда пошел дождь — сплошные струи забарабанили по шаткому дому, производя такой шум, что при разговоре нам приходилось повышать голос.
— Нет ничего лучше, — проговорил хозяин, как только скорость, с которой он поглощал пищу, несколько поубавилась, — исключая, может быть, поссума[4]. Вот берете вы поссума, обкладываете его сладким картофелем — и ничто больше так гладко не проглатывается. У нас частенько бывали поссумы, но уже давным-давно мы ни одного не видели. Чтобы добыть поссума, надо иметь собаку, а с тех пор, как умер старый Причер, у меня сердца не хватает завести другую собаку. Я без памяти любил этого щенка и не могу заставить себя взять на его место другую собаку.
