Но если бы чума проникла в Японию из Южного Вьетнама, почему она поразила одного Убукату? Хотя, конечно, возможность занесения в Японию инфекции извне тоже нельзя игнорировать. Но что мог выяснить сейчас Кохияма взаперти? Тем более, что не было ни одной логической зацепки, которая позволяла бы как-то связать смерть Убукаты с эпидемией чумы в Южном Вьетнаме.
Искать, разгадку в том, что в своё время Убуката, так же как и Тэрада, работал в отряде Исии, было бы тоже нелепо. Вся беда в том, что никак не удаётся обнаружить связь между смертью Убукаты и его исследованиями.
Если такая связь существовала, то Тэрада, несомненно, постарался бы спрятать концы в воду. Пожалуй, именно с этой целью он демонстративно глотнул тогда «студень»: смотри, мол, чумных бацилл здесь нет!
Тэрада неизменно отклонял все попытки Кохиямы выяснить сущность исследований Убукаты. Вместе с тем он всем своим видом как бы говорил: погоди, со временем узнаешь. Судя по всему, Тэрада не столько стремился подытожить результаты исследований Убукаты, сколько, используя их, вёл какие-то свои исследования. Чего доброго, работа самого Тэрады может оказаться чем-то ещё более грозным и опасным. А вдруг в один прекрасный день это чудище вырвется наружу?
Не на этой ли почве происходят ссоры между Тэрадой и его коллегами — Муракоси и Катасэ?
Кохияме не терпелось как можно скорее приподнять завесу над всей этой загадочной историей. Никогда ещё он так не жалел, что он не медик и не бактериолог, никогда ещё не чувствовал себя таким беспомощным.
Решив досмотреть статью до конца, он наткнулся ещё на одно любопытное место. Автор писал:
«Как установлено, при совместном культивировании устойчивые дизентерийные бациллы передают это свойство и обыкновенной кишечной палочке, и бациллам тифа и паратифа. В свою очередь, если в кишечнике больного дизентерией оказываются другие устойчивые микробы толстых кишок, они сообщают свою противолекарственную устойчивость дизентерийным бациллам».
«Страшная вещь!» — подумал Кохияма.
Современные лекарственные препараты — это главным образом сульфамиды и антибиотики. Теперь все уже хорошо знают, что если эти препараты применять без разбора — когда надо и не надо, — то они утрачивают своё действие и в случае действительно тяжёлого заболевания помочь больному уже не смогут.
Однако обыкновенные кишечные палочки существуют повсюду. При несоблюдении гигиенических правил они постоянно — чаще всего вместе с пищей — попадают в кишечник человека. Следовательно, если среди них окажутся микробы, обладающие устойчивостью к лекарственным препаратам, то в случае заболевания дизентерией существующие лекарственные средства окажутся бессильными.
Гены, передающие противолекарственную устойчивость, оказывают действие не только на однородные бактерии, но и на все другие, находящиеся в кишечнике. Собственно говоря, об этом Кохияма уже слышат от Тэрады. Но Тэрада отделался лишь общими замечаниями, ничего конкретного Кохияма тогда не узнал.
А сейчас наконец-то удалось детальнее познакомиться с этой проблемой. Он был поражён, но всё же никак не мог связать всё это с чумой.
3
Сатико принесла кофе. Быстрорастворимый кофе был очень вкусный. Но пока Кохияма читал статью, он настолько устал, что даже кофе пить не хотелось.
— Ну как, пора сменяться? — спросил он Сатико. — Наверное, устали?
— О, обо мне не беспокойтесь, — ответила Сатико. — Мне не раз приходилось участвовать в ночных киносъёмках.
Она имела в виду рекламные фильмы, в которых она снималась как манекенщица. Три дня она уже жертвовала своей работой, находясь здесь.
— Как хорошо, что вы пришли сюда, — с жаром сказал Кохияма. — Вы нам очень помогли. Спасибо.
— Это я вас должна благодарить, — ответила Сатико. — Эмма моя близкая подруга!
Кохияма заглянул в лицо Сатико. Хотя днём она много спала, но под глазами ещё остались синие тени. Усталость сказывалась даже и на такой крепкой и энергичной молодой женщине. Кохияма вспомнил, как он сам нежданно-негаданно попал в беду, и не мог не посочувствовать этой славной девушке, которая пришла навесить подругу и оказалась в чумном карантине.
— А вот вы, Кохияма-сан, видно, и в самом деле очень устали, — сказала Сатико. — Вы, кажется, тоже решили заняться изучением медицины?
— Какое там изучение! — ответил Кохияма. — Просто целый вечер, как школьник, ломаю себе голову над одной трудной задачей, и всё напрасно.
— А мне нравится, когда мужчина сидит за книгой, у него тогда какой-то особенно серьёзный вид, — сказала Сатико. Примерно то же самое сказала она Кохияме, увидев его спящим.
— А вы не ошиблись адресом со своим комплиментом? — повторил он свой ответ.
— Ну и несносный же вы человек! — шутливо возмутилась Сатико. — Ведь вам я всё это говорю вместо Эммы.
— Хм! Но я отнюдь не учёный, как, например, Убуката-сан, — усмехнулся Кохияма.
— Знаете, господин Кохияма, чего вам сейчас не хватает? — загадочно улыбнулась Сатико. — Решительности действий!
— Спасибо за совет. Но выйти замуж за умного мужчину — это ведь ваш идеал, не правда ли?
— Вы опять о господине Катасэ? Нет, этот что-то чересчур решителен! То приставал к Эмме, теперь пристаёт ко мне.
— Зато у него хорошая голова. А если он слишком решительно ведёт себя с женщинами, то это вполне в духе современности.
— Нет, мне не нравятся такие мужчины.
Кокетливо передёрнув плечиками, Сатико торопливо пошла в комнату Эммы. Но по всему чувствовалось, что Катасэ заинтересовал её. Ей ещё никогда не приходилось общаться с учёными.
Любовь между мужчиной и женщиной нередко возникает в силу заблуждения. Кохияма считал Катасэ своим врагом. Однако вмешиваться и разубеждать Сатико не собирался. Возможно, в условиях карантина стал меняться даже такой эгоист, как Катасэ. Но если симпатия Сатико к нему и была плодом заблуждения, здесь, в чумном изоляторе, где над ними витала смерть, никто не вправе был в это вмешиваться.
Кохияма снова принялся читать статью. Он хотел разобраться в том, что показалось ему вначале слишком трудным.
Переходя от абзаца к абзацу, Кохияма наконец кое-как разобрался в механизме передачи наследственности у микробов. Главный вывод, который он сделал, прочитав эту статью, заключался в том, что генетическое исследование фактора противолекарственной устойчивости (фактора R) микроорганизмов из чисто теоретической проблемы превращается в одну из острейших проблем современной медицины. Но вопрос о связи генетического исследования устойчивости кишечной палочки с чумными бациллами по-прежнему оставался для него книгой за семью печатями.
Сунув журнал в карман, Кохияма вышел во двор. Осеннее солнце уже садилось за деревьями парка. Быстро холодало. Незаметно для себя, словно гонимый неведомой силой, он стал быстро ходить вокруг газона, совсем как Хамура, который верил, что с помощью усиленной гимнастики можно спастись от чумы… Уж не поддался ли и он сам этой бредовой идее?.. Кохияма подошёл к забору. На заборе сидел ворон, который при его приближении каркнул, взмахнул крыльями и улетел в парк. Может, и эта птица разносит чуму? Её чёрное оперение и зловещий вид напомнили ему крысу, которую Эмма обнаружила в кухне. «Тоже посланец бога смерти?» — иронически подумал Кохияма. И тут же в памяти возник последний разговор с Тэрадой по поводу болезни Эммы. Тэрада сказал тогда: если это чума, то никакие антибиотики ей не помогут, так же как они не помогли её отцу. Почему? Уж не потому ли, что микробы, жертвой которых стал Убуката, обладали противолекарственной устойчивостью? Значит, если у Эммы чума, то в ней повинны те же устойчивые чумные бактерии? Следовательно, этот страшный, неодолимый враг обитает здесь, в изоляторе? Но что это должно означать?..
К вечеру температура у Эммы снова поднялась до 37,7°. Однако оснований для серьёзного беспокойства уже не было. Доктор Канагаи сообщил, что у неё обнаружен гриппозный вирус В.
