Он не поверил своим глазам. Все трое сидели рядышком. Кэт прижимала к глазам платок — похоже, она плакала, а Бламберги утешали ее.

— Так, молодой человек, — сурово оглядев его, сказала миссис Бламберг, — думаю, вы должны извиниться перед Катериной.

Майкл нахмурился:

— Что?

— Надо научиться переступать через всякие мелкие проблемы. Все влюбленные ссорятся, даже такие, со стажем, как мы.

Влюбленные! Майкл вперил безумный взгляд в Кэт, ее глаза молили хранить молчание.

— Надо научиться признавать свою вину, — продолжала миссис Бламберг. Она улыбнулась мужу, который выглядел счастливым, словно после причастия. — Представьте, мы собирались развестись после пятидесяти счастливо прожитых лет.

— Представьте… — чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, еле слышно повторил Майкл, ничего не понимая.

— Ну же, — подталкивала его миссис Бламберг, — извинитесь.

Катерина между тем делала ему знаки — мол, извинись. Майкл проглотил слюну.

— Я прошу прощения.

— Я вас прощаю. — Она выглядела не менее смущенной.

— Ну давай же, обними ее.

После недолгого колебания Майкл шагнул к Кэт. Та поднялась ему навстречу. Он обнял ее за плечи, а она положила голову ему на грудь. От ее волос исходил пряный запах. «Ка-те-ри-на», — пропело у него в груди.

— Вот и хорошо, — произнес мистер Бламберг.

— Сейчас мы вас покинем, так что вы сможете побыть наедине, — сказала миссис Бламберг. — Пошли, Лоренс.

— Не забудь свою сумочку, Джесси. Она всегда ее забывает.

— Кто бы говорил! Вспомни про свои очки! Лоренс вечно их ищет.

— Вот они, со мной.

— Это потому, что я тебе их дала.

Рука об руку, ласково пикируясь, они вышли из комнаты.

Как только за ними закрылась дверь, Майкл обернулся к Катерине:

— Что произошло? Что вы им сказали?

Она подошла к столу и стала собирать свои бумаги.

— Я им сказала, что вы разорвали нашу помолвку.

— Нашу… что?

— Я сказала, что ваша мама не одобрила ваш выбор и хочет, чтобы вы меня бросили. — Она вопросительно посмотрела на него и запальчиво воскликнула: — Мне надо было что-то придумать!

— Зачем?

— Ради Бламбергов, конечно.

— Но…

— Ведь совершенно ясно: они не хотят разводиться, и я подумала, что мы можем прекратить эту глупую игру.

— Но… вы же плакали!

— Это мой коронный номер. — Она поправила волосы, похожие на грозовую тучу. — Я умею плакать, если это мне нужно.

— Понятно, — сказал Майкл, абсолютно ничего не понимая. Еще несколько минут назад все было запутано так, что концов не найти, а эта необыкновенная женщина тугой узел в мгновение ока превратила в гладкую шелковую ленту.

Майкл смотрел, как она ловко складывает документы.

— Ну… спасибо, — сказал он наконец.

Она взглянула на него и улыбнулась. Потрясающая метаморфоза!

Майкл хотел что-то сказать, но вместо этого чихнул.

— Вам надо срочно принять меры, — спокойно сказала она. — У вас в бронхах хрипы.

Майкл вдруг почувствовал, как непривлекательно выглядит с красным носом и слезящимися глазами, в этом ужасном костюме.

— Я пытаюсь, — сказал он. — Колдрекс, кодеин, всякие капли для носа — все перепробовал.

— Чепуха! У вас дисбаланс между инь и ян. Я вижу. Вам нужны витамины. Вы любите орехи?

— Ну… да… когда они к месту…

— Их место — в вашем желудке. Чтобы заставить антитела работать, вам необходим витамин «Е». Здесь неподалеку есть «Лавка здоровья». Сейчас напишу адрес. — С кипучей энергией, заряжавшей, казалось, все, за что бы она ни бралась, Кэт вырвала листок из своей записной книжки, написала что-то размашистым почерком и, сложив листок, подала ему. — Ну а теперь мне пора.

— Спасибо. Э… Мисс да Филиппо… Катерина…

Майкл замолчал. Ему не хотелось ее отпускать, но он не мог придумать предлог, чтобы ее задержать.

— Да? — Она настороженно, с любопытством, посмотрела на него, словно на диковинного зверя. Майкл не помнил, чтобы на него вот так когда-нибудь смотрели женщины. Глаза у нее оказались не чисто карими, а с желтыми кошачьими искорками.

— Я… это… — В голове было пусто. Майкл нахмурился. И вдруг его осенило: — Не могли бы вы поговорить с Фре-ей, разъяснить это недоразумение с иском. Я был бы вам очень признателен.

— С Фреей? — Эта просьба, казалось, не то напугала, не то озадачила ее.

— Вы ведь увидитесь, не так ли?

— Конечно. Без проблем. — Она стала засовывать папки в портфель. Сейчас возьмет сумочку и… уйдет!

— Подождите! Вместе поедем в лифте. — Майкл стал собирать свои документы. Но быстро не получалось.

— Сожалею, но мне пора. Пока!

Двигаясь, словно маленький, но весьма энергичный торнадо, она схватила портфель и умчалась, помахав ему на прощание рукой.

Майкл остался один в маленькой мрачной комнате. Он посмотрел на сложенный вдвое желтый листок, развернул его. Там был адрес магазина «Афродизиа» и еще название некоторых продуктов, ничего больше. Он смял листок в ладони и разочарованно выругался.

— Вот тебе на орехи, — сказал он.

— …И мне кажется, что та часть, в которой Мак рубит свою мать на куски, несколько тривиальна.

— Так было задумано, Мона. Ироничная ссылка на избитость, банальность насилия в нашем обществе.

— Но зачем он ее съел?

— Разве непонятно? Это и есть всепожирающая страсть, на которую я намекнул в первом параграфе.

— С кетчупом?

— Ты этого не уловила, верно? Кетчуп — это символ.

— В самом деле? Символ чего?

— Крови, наверное, — осторожно вмешался Джек. — Да, Лестер?

Лестер задумчиво посмотрел в потолок и кивнул. На Лестере была, как всегда, безупречно, слишком безупречно, отглаженная рубашка и неизменный галстук. Лысина его тускло поблескивала, волосы он зачесывал наподобие монахов периода инквизиции. Мог ли написать это письмо Лестер? — гадал Джек. Лестер всегда приходил в класс первым и садился на одно и то же место. Его последний рассказ, где он в гротескной манере описывает, как мать закормила сына до такой степени, что в результате он разрубил ее на куски и съел, не в силах справиться с обжорством, типичен для Лестера. Если кто и знаком не понаслышке с силами Тьмы, так это Лестер.

— Почему мужчины рубят на куски именно матерей, а не отцов? Хотела бы я однажды увидеть славную сцену кастрации. — Это уже Рита, толстая пятидесятилетняя дама, не так давно ставшая феминисткой. Но ненависть Риты к мужчинам носила чисто теоретический характер. Узнай она о Джеке и Кэндис, просто посмеялась бы. Или нет?

Джек попытался сосредоточиться, переводя взгляд с одного на другого.

— Давайте попробуем проследить развитие характера Большого Мака. Кто хочет выступить?

Натан, как всегда, начал трепаться, в то время как Мона, очевидно задетая тем, что ее щелкнули по носу с этим символическим кетчупом, демонстративно принялась чистить ногти заколкой для волос. Она была бледной и тощей и принадлежала к тому типу женщин, которым нравится вызывать жалость. Джек изучающе смотрел на нее. Уж не она ли написала письмо? В качестве мести?

Письмо он получил накануне. К счастью, Фрея к этому времени уже ушла на работу, так что никто не видел его потрясения. А Джек и в самом деле испытал шок. Он привык к тому, что его любят, считают душкой. Черт, он и в самом деле был славным парнем, разве нет? Но все утро, пока он пытался что-то написать, мысль о том, что над ним нависла угроза, не давала ему покоя. В конце концов он вытащил смятую бумагу из корзины для мусора и, разгладив листок, стал вчитываться в него в поисках намека на авторство. Сознание того, что кто-то так сильно его ненавидит, неприятно щекотало нервы. Он гадал, не получил ли подобное письмо кто-то из администрации, из тех, на кого он работал. Его работа преподавателя предполагала, в частности, «безупречное» поведение. Об этом ему было сказано во время подписания контракта. До сих пор Джек не задумывался над этим. Вокруг него всегда крутились девицы, и заводить интрижки со студентками не было нужды. Угораздило же его связаться с Кэндис! Джек нахмурился. Только сейчас до него дошло, какую глупость он совершил.