— Восхитительно, — сказала Фрея.

— Из титана, — серьезным тоном пояснил он.

— Понимаю. — Фрея подняла глаза, встретилась с ним взглядом и улыбнулась. Он покраснел! Интересно, сколько ему лет?

— Да, настоящая музейная редкость, — пробормотал он, перебирая инструмент. — Сколько, интересно, ей лет?

На какую-то долю секунды Фрее показалось, что вопрос относится к ней, — Выпущен, пожалуй, еще до 1975-го, — продолжал парень, — в то время надевали колпачки на гайки с обратной стороны крыла и вставляли раздвоенные фланцы.

Как бы там ни было, возраст Росинанта он вычислил правильно. Фрея не могла отвести восхищенных глаз от мускулистых ног молодого человека.

— 1975-й! — Он одарил ее ослепительной улыбкой. — Этот велосипед старше меня!

Фрея быстро прикинула в уме. Он по крайней мере на десять лет моложе ее. Было время, когда она таких, как он, сосунков, с ходу осаживала. А теперь задалась вопросом, почему отказывала себе в угощении, которое ей предлагали.

Группа велосипедистов вышла из гаража. Кто-то крикнул:

— Идешь в парк, Бретт?

Молодой человек взглянул на Фрею.

— Попозже приду.

— Прошу вас, не задерживайтесь из-за меня, — быстро проговорила Фрея. — Я могу заплатить за ремонт. — Ужасно, если он видит в ней пожилую леди, которой обязан помочь. И не хочется, и отказать неловко.

— Нет. Все в порядке. Я хочу вам его починить. И мы могли бы поболтать.

Фрея взгромоздилась на пожарный гидрант и, слушая его, наблюдала за тем, как он умело управляется с велосипедом. Его длинные пальцы легко и проворно двигались. Бретт был актером. Но зарабатывал, работая официантом и барменом. На следующей неделе он открывает сезон новой ролью — ролью без слов в маленьком любительском театре. Там ему не платят. К сожалению. Но ведь это только начало, не так ли? Он в городе всего десять месяцев. Живет в Уэст-Виллидж, делит комнату с тремя такими же, как он, ребятами. Сначала было тоскливо, ведь они были чужими друг другу, а теперь — настоящие друзья. Как только получит хорошую роль, найдет жилье получше. Он хотел бы сыграть что-нибудь из Стоппарда: у него были кое-какие идеи на этот счет.

Слушая его, Фрея испытала приступ ностальгии. Были ли они все такими же оптимистами и жизнелюбами тогда, в бруклинские дни? Такими же привлекательными, крепкими и энергичными? Тогда «настоящая» жизнь виделась им в тумане будущего, там, за радугой, она ждала, когда они подготовятся к ней; а вот теперь они по уши погрязли в этой жизни — тонули и барахтались в ней. Энтузиазм Бретта был заразителен. То, что она была англичанкой, казалось ему «крутым»; когда она сказала, что временно жила в Челси, это тоже показалось ему «крутым». Между тем взгляды, которые он на нее время от времени бросал, поначалу заставлявшие ее задуматься, нет ли у нее грязи на щеке или внезапно она занедужила варикозным расширением вен на ногах, убеждали ее в том, что он находит ее привлекательной. Фрея принялась играть с волосами и то и дело переставлять ноги. Внезапно на нее напала амнезия касательно точной датировки событий ее прошлого, и сердце стало легким, как воздушный шар.

Наконец Бретт починил велосипед и победно расправил плечи.

— Восхитительно! — Фрея спрыгнула с гидранта и отряхнула шорты. — Большое спасибо!

— Конфет не надо.

Рука его крепко, по-мужски лежала на сиденье велосипеда. Фрею гипнотизировала двойная косточка его кисти и золотистый пушок, покрывавший гладкое предплечье. Когда он слегка сжал сиденье, она почувствовала столь острый приступ вожделения, что до боли вжала ногти в ладони.

— Ну… — сказала она.

Бретт улыбнулся ей, отвел в сторону глаза, снова посмотрел на нее, потом на носки своих кроссовок, вскинул голову.

— Я собирался прокатиться по парку, — сказал он, — может, выпить чего-нибудь. Отвязаться. Хотите со мной?

Фрея подумала о толпе, шуме, жаре и гудящих от усталости ногах. Напомнила себе, что ей уже тридцать пять и она с утра еще не причесывалась. Подумала о Джеке и Кэндис на диване в гостиной, и о юном воздыхателе Фрагонара с розой в руке, и о Тэш с ее улыбкой кошки, наевшейся сметаны. Бретт вопросительно смотрел на нее, нетерпеливо притопывая ногой. Она вспомнила гульфик Бронзино.

— Почему бы нет? — сказала Фрея.

Майкл вышел из лифта и пошел по коридору. Брюки его нового, плохо пригнанного по фигуре костюма хлопали по лодыжкам. Он опаздывал и не мог найти нужный кабинет.

— Извините! — Майкл остановил молодую женщину, спешащую, как и он, с кучей пухлых адвокатских папок. — Вы не могли бы подсказать, где находится кабинет 719? Дело Бирнбаума?

Она быстро окинула его профессионально-оценивающим взглядом, и лицо ее снова сделалось официально-бесстрастным.

— Вы имеете в виду Бламберга?

— Апчхи! — Майкл громко высморкался. — Верно. Бламберга.

Женщина указала ему направление, стараясь держаться на расстоянии от распространявшего микробы типа. Майкл пошел дальше, продолжая сморкаться в платок. Он терпеть не мог такие ситуации: ему передавали дело, о котором он представления не имел, не был знаком и с самими участниками. Но Фред Рейнертсон, его босс, срочно лег в больницу с подозрением на колит. Возможно, пробудет там несколько недель. Шеф лично попросил Майкла провести дело. Майкл не знал, то ли его испытывают, то ли оказывают честь. В любом случае карьера его зависела от того, как он себя покажет.

Бламберг против Бламберга — так называлось дело. Он представлял мистера Лоренса Бламберга семидесяти шести лет из района Куинс, Нью-Йорк, выступавшего против жены, миссис Джесси Бламберг, семидесяти четырех лет. Это дело не походило на представительные шумные дела о разводах, которые вели такие старшие партнеры, как Фред, но очевидно, у Фреда имелись какие-то давние связи с мистером Бламбергом, раз он согласился представлять его в суде. На первый взгляд дело казалось простым, хотя времени встретиться с клиентом и лично выяснить обстоятельства у Майкла не было, не успел он и просмотреть документы, как привык это делать, накануне. Майкл никогда еще не испытывал такого жесткого стресса: Фрея, мать, игра в прятки, химчистка, срочные и непредвиденные покупки. Весь строгий распорядок летел к черту. В результате иммунная система дала сбой и он подхватил простуду, которая явно грозила перейти в грипп. Майкл закашлялся и прижал руку к груди. Возможно, у него начиналась пневмония.

Вот наконец кабинет 719. Майкл поправил галстук, высморкался и открыл дверь. Пожилой мужчина с редкими седыми волосами и скорбным выражением лица сидел в крохотной приемной. Он с сомнением посмотрел на Майкла из-под очков.

— Вы молодой человек из «Рейнертсон и Клэнг»?

— Да, верно, мистер Бирнберг, о, Блумбаум, я…

— Бламберг. Вы опоздали. Джесси уже там, — кивнул в сторону другой двери мистер Бламберг, — со своим адвокатом, женщиной. Кажется, очень серьезная молодая леди. Все у нее схвачено, вы понимаете, о чем я. — Выражение лица мистера Бламберга говорило о том, что в своем защитнике он был не очень уверен.

Майкл спрятал раздражение за профессиональной улыбкой.

— Не сомневаюсь, что мы с вами составим им хорошую пару. — Майкл сел рядом с мистером Бламбергом и вытащил из портфеля папку. — Хотелось бы пробежаться по нескольким пунктам, прежде чем мы начнем…

Мистер Бламберг давал очень точные наставления, но был столь многословен, что прошло добрых десять минут, прежде чем Майкл смог войти в кабинет. Он постучал и открыл дверь. Обычная квадратная комната без всяких украшений, из мебели только стулья и небольшой стол для переговоров, за которым сидели две женщины. Перед каждой стоял бумажный стаканчик. Миссис Бламберг была красивой и суровой, снежно-белые волосы убраны в пучок. Рядом с ней сидела женщина значительно моложе, предположительно ее адвокат, хотя Майкл заметил с легким неодобрением, что ее наряд — яркая изумрудная блузка с глубоким вырезом и прическа — копна непокорных черных кудрей не слишком соответствуют принятому в адвокатской среде этикету.