В другой книге есть следующая информация о 27 июня: «Наибольшее сопротивление противник оказывал в полосе наступления 3-го гвардейского танкового корпуса. […] Освобождая один за другим населенные пункты, корпус в первой половине дня вышел к р. Бобр. На этом рубеже враг рассчитывал задержать дальнейшее наступление наших войск. На правом берегу реки были отрыты траншеи, прикрытые проволочными заграждениями, имелись доты и дзоты. Большую надежду враг возлагал и на трудности форсирования реки с заболоченными берегами. Отходившие части 286-й и 299-й пехотных дивизий противника успели занять заранее подготовленные позиции. Преодолеть р. Бобр с ходу передовой отряд не смог — началась подготовка к форсированию с привлечением главных сил корпуса. Захват плацдарма возлагался на мотострелковые части. […] Еще при подходе передового отряда к р. Бобр для удара в тыл противостоящей группировке противника был направлен 3-й батальон 19-й гвардейской танковой бригады. Воины храбро сражались с врагом. В этом бою особенно отличился лейтенант В.М. Чеботарев»{585}.
Таким образом, в основном против французов выступили бойцы 3-й и 18-й Гвардейских танковых бригад. По всей видимости, большую часть боев на себе вынесли все-таки танкисты 18-й бригады, т.к. им (к утру 27 июня) потребовалась помощь их соседей из 3-й бригады, которые ранее провели разведку.
Каким же был этот бой? Ночью 25 июня два советских танка подошли к позициям французов. Это был разведдозор.
Утром 26 июня началась первая атака. Советские части обрушились на позиции ЛФД всей своей мощью: вначале артиллерия и «Катюши» обработали позиции. За ней последовала атака: вперед пошли Т-34 и даже один «Шерман». Их судьбу определили «Тигры», подбившие все три танка, следовавшие один за другим. За битвой наблюдали бойцы «охотничьего взвода» Сево, которые ждали удобного момента, чтобы провести диверсию. Как ни в чем не бывало, советские танки продолжали идти друг за другом; и точно так же «Тигры» продолжали пополнять свой счет. Руско пишет, что в такой манере «избиения» удалось сжечь 11 танков; по его словам, в конце боя дорога оказалась запружена остовами сгоревших советских машин, поэтому это зрелище в его книге удостоилось фразы «массовое самоубийство». Потрясенный увиденным, Сево произнес: «Это невообразимо!» Таким образом, первую атаку с легкостью отбили без потерь. Видимо, это был тот самый передовой отряд.
Командующий боевой группой Бриду попросил «спецназовцев» Сево провести разведку, сходив в тыл к противнику; заодно требовалось истребить несколько танковых экипажей, устроить диверсию в советских частях. Рейд оказывается удачным для французов: они нашли группу бойцов РККА, с которыми вступили в огневой контакт. Красноармейцы потеряли трех человек и начали отступать. С помощью обходного маневра «охотникам» удалось их быстро окружить (они попали под перекрестный огонь), после чего, потеряв еще несколько человек убитыми, советские бойцы побросали оружие и сдались в плен. По словам Руско, эти 20 пленных солдат были очень молоды, 17 или 18 лет. Завершилась эта диверсия тем, что французы побросали гранаты внутрь танков, которые стояли рядом и были «на ходу»{586}.
Всего за эти 36 часов боя у Бобра французы пережили пять больших атак. Потери были в основном от артиллерии и снайперов. За танками шла пехота, которая тоже активно стреляла. Несмотря на то, что немцы и французы продолжали наносить потери наступающей РККА, силы последней казались неисчислимыми, а вот силы ее противника как раз быстро таяли. К утру 27 июня наступил критический момент: сил обороняться больше не было.
Цифры потерь французов и красноармейцев расходятся. Так, Руско утверждал, что они сожгли 57 советских танков, но потеряли больше половины своих бойцов убитыми или пропавшими без вести{587}. На наш взгляд, это очень сильно преувеличенные данные. Более рациональными выглядят цифры, что французы потеряли 41 бойца убитыми и 24 были серьезно ранены{588}.
Цифры по подбитым танкам расходятся в диапазоне от 30 до 57. Более-менее похожей на правду выглядит цифра в 40 сожженных советских танков: из них 26 — «Тиграми», 13 — с помощью противотанковых пушек, еще 1 танк взорвал французский пулеметчик. Потери пехотинцев РККА оцениваются в несколько сотен, по точной цифры нет{589}. Сложно утверждать, насколько эти цифры коррелируют с реальными потерями РККА на том участке. Анализ советских документов в будущем поможет разобраться в этой ситуации. Интересно и то, что, по некоторым данным, советская сторона утверждала, что у Бобра против них стояло «2 французские дивизии»{590}, однако достоверность подобных утверждений вызывает у нас сомнение.
Так или иначе, легионеры и немцы свою задачу выполнили: задержали наступавшего противника и выиграли драгоценное время, позволившее отойти другим частям, а также нанесла Красной армии чувствительные удары в этом секторе. Пюо за действия своих подчиненных был приставлен к Железному кресту I класса{591}.
Теперь они отступили; их заменила рота вермахта. Разрозненные части ЛФД собирались в лагере Моритц, в 10 км от Минска. По пути эти части потеряли немало бойцов, как от партизанских засад, так и от столкновения с регулярны ми советскими частями. Выросло и количество дезертиров. В лагере ко 2 июля собралось примерно 600 человек из I и III батальонов ЛФД.
Полковник Пюо отдал приказ всем частям легиона добраться до Грайфенберга (Померания). Теперь там располагалось повое место сбора для ЛФД. Достигшие предместий Минска легионеры сели на поезд; отставшие должны были выбираться сами, разделившись на маленькие группы, и выходить самостоятельно, достигнув Вильно (Литва), а оттуда уже добираться до Грайфенберга.
Каждый теперь был сам за себя. К 9 июля остатки «колонны Бриду» достигли Грайфенберга, куда прибывали разрозненные части, возвращающиеся с фронта. К концу июля прибывшие на тот момент подразделения ЛФД покинули Грайфенберг и были переброшены в Альтварп, а в августе их перевели в тренировочный лагерь Заалеш, около Брусс (ныне Залесье, Польша){592}.
Можно сказать, что в лагере собралась лишь какая-то небольшая часть ЛФД. По сути, общего понятия «легион» после Белоруссии больше не было: были мелкие разрозненные группы. Кто-то не добрался даже до Минска, сгинув в последних боях с партизанами и красноармейцами, кто-то пропал без вести, как тот же Сево (некоторые из этого числа банально дезертировали), кто-то еще добирался через Литву, какая-то часть присоединилась к сражавшимся германским частям и растворилась в них. Скорее всего, мы уже никогда не узнаем точной судьбы всех этих «осколков» некогда единого легиона.
Сложно сказать и то, сколько человек потерял легион во время своего отступления из Белоруссии; во всяком случае, точных данных об этом найти не удалось. Не стоит записывать все потери легионеров на счет РККА (т.е. считать их убитыми или взятыми в плен). Многие на тот момент еще продолжали пробираться через Европу к сборной точке, а некоторые, начав это продвижение, попросту остались за линией фронта, дезертировали или отправились по своим делам. Кто-то действительно сгинул в водовороте отступления, но цифрами (хочется надеяться, что только пока) мы не располагаем.
Единственно, стоит сказать, что есть примерная цифра собравшихся французов — это 1200–1300 человек{593}.
