– Бывает, – мягко сказала Голубка.

– Знаю, что бывает… но это ужасно, что я так думаю! – Она сказала это совсем другим тоном, словно маленькая девочка. – А вот и Тара!

– Прости меня, Рози! Я ляпнула, не подумав. Я не хотела обидеть тебя. – Взволнованный тон подошедшей женщины странно не соответствовал ее внешности: не слишком высокая, не слишком толстая, неуклюжая и мужиковатая, она была одета в армейскую униформу.

– Не называй меня, пожалуйста, Рози. Меня зовут Розамонда.

– Но Эйлиш…

– А при чем тут Эйлиш? Это мое имя!

– Извини, Розамонда, – терпеливо проговорила Тара. – Мне жаль, если я задела тебя.

– Не надо обращаться со мной так, словно я фарфоровая! – раздраженно воскликнула Розамонда. – Возможно, иногда я раскисаю, но потом всегда беру себя в руки. Ладно, я пойду. – Она протянула Голубке руку. – Спасибо вам.

Голубка взяла ее руку и задержала в своих ладонях.

– Если я вам понадоблюсь, моя группа – у нас там только женщины – живет в пещере примерно посередине этой стены. Нашу пещеру легко найти, поскольку в нее ведет единственный глубокий туннель. И, как правило, там кто-нибудь стоит на часах у входа. Меня зовут Голубка. А Софи, – она сделала легкий жест, – живет в этой пещере вместе с основной группой.

– Мы поселились отдельно. – Стриженая робко улыбнулась. – По главному коридору, первая пещера направо. – Она склонила голову и побрела прочь, отшатнувшись от Тары, которая попыталась взять ее за руку.

– Мне кажется, – тихо сказала Голубка, – нам с вами надо поспрашивать, есть ли здесь специалисты, занимавшиеся жертвами насилия или жестокого обращения.

Софи кивнула, глядя на шаркающую походку стриженой. Раньше она, наверное, занималась спортом, ходила быстро и легко, излучая уверенность женщины, которой досаждали в жизни только мелкие неприятности.

– Наши инопланетяне явно недопонимают человеческую психологию. – Голубка потерла ладонью лицо. – Им надо было производить более жесткий отбор.

Как только Розамонда села, Эйлиш встала, распрямив длинные ноги с изящной грацией женщины, привыкшей носить мини-юбки. Встав, она сбросила свой свободный пиджак, обнажив красивые плечи, затянутые в безупречный, без единой морщинки свитерок. Неспешно, ловя на себе заинтересованные взгляды публики, она прошла вперед и резко развернулась лицом к аудитории, упершись руками в бедра.

– Меня зовут Эйлиш Колби, и я хочу вам кое-что сказать, хотя меня никто не спрашивал. Я не подписала Монреальское соглашение и никогда его не подпишу. Я отправилась в полет не для того, чтобы мной командовали. Я по натуре анархистка. Настоящая анархистка, а не пародия с бомбой в кармане. Мне кажется, это замечательный эксперимент. Нам дали прекрасную возможность почувствовать себя свободными и узнать, чего может достигнуть человечество, когда ему не диктуют, что делать и как. Если вы решитесь порвать с Землей, добро пожаловать к нам. – Она взмахнула рукой. – Вот в эту дверь и направо. Только не раздумывайте слишком долго, а то места не хватит.

Эйлиш поправила лиловую юбку и пошла на место. Потом вдруг остановилась, словно услышав, что кто-то зовет ее по имени, и одарила публику улыбкой, слегка удивленной и лучезарной. Сердце Софи дрогнуло от восторга и умиления, хотя рассудок подсказывал ей, что все это – тонко рассчитанная игра.

Голубка скептически усмехнулась, глядя на Эйлиш. Та пробиралась через толпу с беспомощным и беззащитным видом, а затем, добравшись до свободного прохода, зашагала вперед уверенной и легкой походкой. Она, ее сестра и вся их компания пошли к выходу. За ними потянулась небольшая группка людей. Остальные провожали их взглядами, пока они не скрылись в ближайшем туннеле.

Кто-то еще вышел на импровизированную сцену, возражая против одного из пунктов Монреальского соглашения, предписывавшего делиться знаниями и ресурсами, и вопрошая, значит ли это, что на корабле должно быть единое правительство.

– Я никогда не придавала особого значения политологии, – мягко заметила Голубка. – Ханна или Мэгги разнесли бы эту фифочку в клочья. Кстати о клочьях… Что за тряпка там болтается? – Она показала на желтый вымпел, установленный на вершине массива.

– Так отсчитывают время, – объяснила Софи. – Это значит, что прошло от трех до шести часов после того, как зажегся свет. В лагере есть еще два вымпела для обозначения времени.

– Спасибо, что вы не выдали нас, ~– искренне проговорила Голубка.

Она смотрела на Софи ясными и чего-то ожидающими голубыми глазами. Софи, прекрасно понимавшая, чего от нее ждут, сказала с легкой улыбкой:

– Я хочу быть частью большого и хорошо организованного сообщества.

– Понимаю, – кивнула Голубка с нежной, как у эльфа, улыбкой, – Учтите, мы зовем вас в наши ряды не только из-за того, что мы привыкли к Мелисанде.

– Мелисанда сама выбирает себе компанию, – сказала Софи, оглядев толпу. – Ей с вами спокойнее.

– Почему вы взяли ее с собой? Люди в основном оставили своих домашних животных на Земле.

– Я всегда, когда можно было, брала ее с собой. С ней приятно путешествовать, и благодаря ей я часто знакомилась с людьми, которые иначе просто прошли бы мимо.

– Если бы кто-нибудь сказал мне месяц назад, – улыбнулась Голубка, – что я буду лететь на инопланетном корабле к краю вселенной, я бы… Я не знаю, как бы я отреагировала. Я даже на аттракционах в Луна-парке никогда не каталась. – Она чуть нахмурилась, углубившись в воспоминания – или же пытаясь облечь воспоминания в слова. – Вы были в Бостонском реабилитационном центре, вы знаете, что это за заведение. По-моему, ничего ужасного там нет. Вторник, спокойный вечер, хотя дел по горло, как всегда: астматики, невротики, порезанные и подстреленные. Я ехала домой в шесть утра. Солнце только вставало… Я пыталась найти по радио программу, где не говорили бы об инопланетном корабле. Какой-то представитель правительства штата говорил о социальных программах, и я вдруг поняла, что все эти явления существуют в симбиозе: насилие и реабилитационные центры, калеки и врачи… Ты занимаешься страдальцами, говоря себе, что помогаешь людям. Но так ли это? А может, ты просто способствуешь укреплению системы, которая вызывает страдания? Не знаю, как лучше объяснить. Появление на орбите этого корабля все изменило…

Что-то похожее на голубую искорку мелькнуло в воздухе и упало на руку Софи. Она почувствовала прикосновение крохотных лапок; затем насекомое взмыло по спирали в воздух и полетело над толпой.

– Мы видели уже несколько штук в последние дни, но так и не сумели их поймать, чтобы рассмотреть поближе, – сказала Голубка.

– А мне они до сих пор не встречались. – Софи покачала головой. – Странно, что единственные живые существа здесь – насекомые. Конечно, если они действительно насекомые – в том смысле, как мы это понимаем, поскольку здешняя трава явно не трава, а деревья – не деревья. Они скорее похожи на грибы, но у нас нет достаточно мощных микроскопов, чтобы подтвердить эту гипотезу.

Софи продолжала рассказывать, пытаясь отвлечь Голубку от мыслей о том, что она оставила позади, пока толпа не начала рассеиваться. Делегация женской общины громко спорила на ходу. Резкий голос Мэгги с шотландским акцентом перекрывал все остальные голоса. Ханна вела Мариан Уэст, поддерживая ее под локоток. Вид у старушки был измученный и усталый; спать на полу в окружении чужих людей было для нее тяжелым испытанием. Однако голову она держала гордо и внимательно прислушивалась к спорящим. Софи кивнула им и пошла работать.