Морган глянул на зеленый квадратик в застегнутом на молнию пакете. Ему такое и в голову не приходило…

– Похоже, я тоже ее начитался, – сказал он со всей любезностью, на которую был способен.

– Кстати, для отчета, – сказал капитан. – Мои часы остановились. Сколько на ваших?

Часы Моргана показывали 12.00.34. Цифры светились на экранчике, как прежде, без всяких изменений. Он поднял руку и ощупал плечи, пару минут назад промокшие от дождя насквозь. Они были чуть сыроватыми. Все вокруг застыли, молча глядя друг на друга.

– …маешь, делов куча… – пробормотал кто-то. – Всяко бывает. Бог с ним!

Морган в недоумении посмотрел на говорившего и уже открыл было рот, чтобы спросить: может, он понимает, как они сюда попали?

– Извините! – прозвучал рядом звонкий женский голос. Те, кто не заметил ее приближения, повернулись, как по команде. Женщина с соломенными волосами и кошачьей корзинкой стояла прямо рядом с их группой, согнув кисть и показывая на старомодные наручные часы с перламутровым циферблатом и увесистыми черными стрелками. По стеклу лучиками разбегались тонкие трещинки. Стрелки показывали семнадцать минут третьего.

– Последние два часа напрочь выпали у меня из памяти, – сказала женщина. – Может, кто-нибудь из вас помнит?

Морган почувствовал, что женщина привлекла всеобщее внимание, не нарушив, однако, тесной внутренней связи, соединявшей группу.

– Нет, мэм, я не помню, – ответил капитан.

– Софи Хемингуэй, – представилась она, протягивая руку. Капитан пожал ее и отпустил. – Невропатолог-исследователь, Гарвард. Я подозреваю, что последние два часа выпали из нашей жизни. А может, не два, а четырнадцать… или двадцать шесть… или еще больше. Я стояла на Бостонской пристани – а потом очутилась здесь.

Женщина с любопытством оглядела отряд.

– Я тоже ничего не помню, но, думаю, прошло не больше двух часов, – сказал Морган, проведя пальцами по плечу. – Вчера в Чесапикском заливе лил дождь, и я до сих пор еще не высох. – Он чуть потеснил Эй Джи и протянул Софи руку. – Стэн Морган, НАСА.

– Так вы из НАСА! – воскликнула она с неожиданно теплой улыбкой и поставила свою корзинку.

Светлое существо внутри издало душераздирающий вопль, на какой способны только сиамские кошки. Грег Дровер присел, заглянув в корзинку, но палец в дырку, к которой прижался черный усатый нос, совать поостерегся.

– Вы, наверное, ожидали чего-то другого, – сказала женщина.

Никто, как отметил Морган, не стал разубеждать ее, что они не все из НАСА.

– Думаю, мы все ожидали чего-то другого, – промолвил он.

– Интересно, – продолжала Софи Хемингуэй, – мы были эти два часа без сознания или у нас их стерли из памяти? И зачем это понадобилось нашим хозяевам?

– Они не очень-то общительны, – сухо заметил Морган, и Софи улыбнулась.

Ее зубы отличались той безупречностью, что дается лишь хорошим уходом с раннего детства. Кожа у нее была тонкая, и когда Софи улыбалась, на щеке появлялись морщинки, а у глаз – гусиные лапки. Косметики на лице почти не было, лишь серебристо-голубоватые тени над серо-голубыми глазами. В ушах качались сережки в виде крохотных серебряных листиков, а на пальце правой руки сидело серебряное кольцо с печаткой. Женщина излучала уверенность в себе и в своем праве на привилегии – уверенность, которую Морган, выросший в бедности и ощущавший ее приметы на своих зубах, лице и манерах, с трудом научился воспринимать без ненависти.

– Вы правы, с человечеством не выказали особого желания общаться. Одно послание – а дальше тишина. Интересно, что записали камеры, которыми нас снимали? – Софи – похоже, она была лет на шесть старше Моргана – подняла голову и огляделась, продемонстрировав патрицианский профиль. – Но бросить нас вот так на произвол судьбы – это уж слишком. Хотя… возможно, у меня устаревшие представления о гостеприимстве? Издержки воспитания, – добавила она с мягкой самоиронией и снова посмотрела на Моргана. – Так, говорите, вы были в Чесапикском заливе? Интересно…

Где-то неподалеку вскрикнула женщина.

Софи вздрогнула и обернулась. Члены отряда напряглись и чуть расступились в стороны. Крик перешел в плач. Толпа зашевелилась. Любопытные и сочувствующие устремились к источнику звука, более осторожные и напуганные – прочь от него, остальные кружились в водоворотах противоположных потоков. Послышались крики: “Врача! Врача!”

– Я, пожалуй, пойду туда, – сказала Софи. – Вы не могли бы пока присмотреть за Мелисандой? – Она показала на корзинку с кошкой.

Главврач отряда обменялся взглядом с Эй Джи, потом посмотрел на капитана в ожидании кивка.

– Возьми с собой Рахо и Тревиса, – велел Эмрис. Двое названных отошли от группы и зашагали вслед за блондинкой и Рафаэлем Техадой, пробиравшимися сквозь толпу.

Поскольку часы у Флер стояли, Стивен вслух отсчитывал секунды, пытаясь помочь ей и рыжеволосой женщине, которая вышла из толпы, воскресить покойного. Насчитав шестьдесят секунд, а потом еще шестьдесят, Стивен невольно подумал о том, какое это сексуальное зрелище – красивая женщина делает искусственное дыхание мужчине. Лицо ее вспотело от усилий, рыжие пряди разметались и лезли в глаза… Зрелище, которое бедняга, распластавшийся под ней, увы, оценить не мог. Он лежал на спине, в задранной кверху рубахе, обнажившей его грудь с посиневшим шрамом и плоской круглой пластинкой электрокардиостимулятора, похожего на третий сосок. Стивен чуял смерть так же отчетливо, как чуял ее в горных чащобах, бывших его единственным домом. От рыданий за спиной у него шел мороз по коже.

– Заткнись! – пробормотал он себе под нос.

Флер оторвала свои губы от губ умершего и искоса глянула на Стивена, понимая его реакцию на всхлипывания женщины за спиной.

От толпы зевак отделились четыре человека – блондинка с холодными глазами в новой и очень дорогой дорожной одежде и трое мужчин с набитыми рюкзаками, которые они несли легко, как пушинку. Двое латиноамериканцев и один белый. Стивен почуял стальной запах силы, исходивший от них. Либо военные, либо правительственные агенты, либо гангстеры… Возникло почти неодолимое желание сбежать. Вот только Флер не уйдет, пока не доведет дело до конца.

– Софи Хемингуэй, – представилась блондинка. – Я врач.

Рыжая, все еще массируя беднягу, сказала:

– Остановка сердца… Сразу после того, как мы прибыли сюда. Ему три года назад имплантировали двойной электрокардиостимулятор – АВ второй степени и блокада ветви гисовского пучка при ИМ. Мы начали делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца через минуту. С тех пор прошло четыре минуты.

– Адриен ла Флер, – представилась Флер между двумя вдохами. – Санитар из Сиэтла.

Один из латиноамериканцев встал на колени, сбросив с плеч рюкзак.

– У меня есть аппарат для снятия кардиограммы и дефибриллятор.

Флер, почувствовав состояние Стивена, грозно глянула на него исподлобья.

– Раф Техада, – добавил латиноамериканец, вытащив из рюкзака вместо удостоверения личности компактное и очень современное оборудование.

Стивен знал одного типа, который выложил бы за него кругленькую сумму, если бы, конечно, Стивен посмел предать Флер и воспользоваться полученными от нее знаниями о стоимости такой аппаратуры. Он настороженно наблюдал за Техадой, уже почти уверенный, что тот военный: правительственные служащие редко так хорошо оснащены, а служащие коммерческих структур, как правило, не спешат на помощь первым встречным.

Техада прилепил провода к обнаженной груди лежащего и щелкнул выключателем. Лампочки не загорелись, экран остался пустым. Флер и рыжая продолжали делать массаж и искусственное дыхание; Техада открыл панель, выкинул батарейку и сунул новую.

– Проверка пульса, – сказала Флер рыжеволосой. Та прекратила массаж. Флер коснулась длинными пальцами горла мужчины. – Нет пульса. Сколько времени прошло, Стивен?

– Пять минут тридцать секунд, – отозвался он. Техада и остальные посмотрели на него, и Стивен с вызовом уставился на военных: пускай думают что хотят. У него всегда, еще до того, как он поселился в лесу, было потрясающе точное чувство времени. Флер поддразнивала его, утверждая, что он чувствует угол падения солнечных лучей. Когда у нее было хорошее настроение, она приводила этому самые невероятные объяснения, основанные на данных из последних прочитанных ею книг. Флер все время читала и училась. Она была единственной учительницей, которую Стивен мог выносить… Его другом, его молочной сестрой.