К Софи, обогнув спальный мешок, подошла женщина с горсткой ярко-зеленых ленточек в руке и с очень серьезным выражением лица начала пристегивать одну из них к свитеру Софи. Та отшатнулась.

– Извините! – искренне произнесла женщина. – Вы должны ее пристегнуть, чтобы мы знали, кому можно здесь находиться. – И, глядя на непонимающее лицо Софи, добавила: – Мы не хотим, чтобы все наше имущество разграбили только потому, что мы не знаем, кто должен здесь быть, а кто нет. Кстати, нам не помешает как-то наладить распределение продуктов.

Она нахмурилась, словно ожидая возражений, затем, когда их не последовало, снова потянулась к груди Софи с лоскутком и булавкой. Софи не сопротивлялась.

– Хорошо, когда рядом есть люди, способные что-то организовать, – сказала на прощание женщина, отправляясь на поиски очередной жертвы.

– Софи! – позвал Доминик, махнув рукой.

Он вместе с рыжеватым мужчиной стоял у трупа под покрывалом. Над умершим склонилась медсестра с бледным, несмотря на привычку, лицом.

Софи направилась к ним, но не успела она подойти, как дочь покойника посмотрела под покрывало и взвизгнула. Ее вопль, пронзительный и тонкий, прорезал тишину. Люди прекратили работать. Те, кто стоял поближе, не отводили от покойного глаз. Кого-то тошнило. Молодая женщина рыдала, распростершись на полу. Жена покойного с безжизненным лицом смотрела в точку на полу между дочерью своего мужа и трупом.

Софи услышала сзади голос Арпада:

– Вы что – овцы? Бе-е, бе-е, бе-е! Одна заблеяла – и все за ней…

– Погоди минутку, – прошептал Доминик.

Мужчина и женщина подняли рыдающую девушку и увели ее.

Жена подняла голову и смерила зевак холодным презрительным взором, заглянув каждому по очереди в глаза.

– Чего вы уставились? – хрипло спросила она.

Зрители разошлись, за исключением четырех крепких мужчин, которые остались стоять у трупа, как часовые. И лишь тогда Доминик позволил жене покойного снять покрывало.

Он лежал, завернутый во второй саван из бледно-зеленых волокон, похожих на молодую поросль субстанции, покрывавшей пол. Тело словно покоилось в коконе. Софи долго смотрела на него, потом оглянулась вокруг и заметила женщину с ярко-зелеными ленточками, которые вывалились из ее разжатых пальцев.

– Вы знаете, где мой рюкзак. Вы не могли бы принести мне его?

В ожидании инструментов Софи внимательно вгляделась в кокон, рассматривая тонкие волоконца там, где они врастали в зеленое покрытие или вырастали из него. Они разветвлялись и переплетались так, что было не понять, какой они длины и много ли их – или же это одна скрученная нить. Черты умершего полностью скрывались под этой вуалью. Может, волокна вросли в мертвую плоть, а не просто окутали ее?

Посыльная вернулась с рюкзаком Софи. Та порылась в инструментах и лекарствах, которые взяла с собой, – порылась скорее для вида, чем по необходимости, – и нашла пачку стерильных перчаток. Надела перчатку, тронула рукой кокон… и тут вспомнила о жене покойного.

– Можно?

Женщина кивнула, напряженно глядя вниз. Софи легко провела рукой по кокону, затем нажала посильнее, стараясь разделить пальцами волокна. Ничего не вышло. Она достала скальпель и, взглядом попросив разрешения, разрезала кокон, обнажив кожу одной руки покойного, которая лежала на груди, покрытая зеленым пушком.

Софи нагнулась и попыталась осторожно соскрести скальпелем пушок. Но она его только сбрила. Пушок то ли врос в кожу, то ли пророс сквозь нее.

– Не надо… больше, – сказала Виктория, с трудом выговаривая слова.

Софи кивнула и, отложив скальпель, нажала рукой на живот покойного: твердый, без признаков газовых скоплений – хотя для этого в любом случае слишком рано. Софи просунула руки под спину трупа, снова взяв скальпель, чтобы попытаться отрезать волокна снизу и определить, завернут ли покойный в кокон или же волокна проросли через все тело. Ей удалось нащупать между полом и спиной волокна длиной в пару сантиметров, но все они прочно вросли в зеленый пол, так что отделить от него серый кокон не было никакой возможности. Софи убрала скальпель.

– Если вы собирались его перенести, лучше откажитесь от этой мысли. Он прочно прирос к полу.

Она накрыла лицо умершего одеялом и по привычке оглянулась, ища взглядом иглу и мусорное ведро для биологических отходов. Затем, печально улыбнувшись, сунула скальпель обратно в пакет и, аккуратно сняв перчатки, положила их рядом. Как правило, она их выбрасывала, но здесь, похоже, другие взять будет неоткуда.

– Что с ним? – севшим голосом спросила Виктория.

– Я думаю, – начала Софи, – хотя это всего лишь догадка… – Виктория хмуро глянула на нее, раздраженная уклончивостью. – Мне кажется, его тело поглощает эта зеленая субстанция.

– Ему бы это понравилось, – тихо сказала жена покойного и, заметив, как ошеломленно смотрят на нее стоящие вокруг люди, добавила: – Ну да… Вы же его не знали. Он эколог. – Слезы струились по ее лицу, как вода по стенам. Она была совершенно убита горем. – Простите, если вы планировали иначе, но это его могила. Мы оставим его здесь. А сейчас я хотела бы уйти куда-нибудь ненадолго…

Медсестра вышла вперед, взяла ее за руку и повела мимо часовых. Виктория послушно пошла следом, на секунду нерешительно остановившись лишь тогда, когда поняла, что ее ведут к падчерице.

– Это какой-то грибок? – спросил Стивен, тот самый рыжеватый мужчина. Взгляд у него был живой и игривый, а улыбка – и вызывающая, и заискивающая одновременно, словно он очень хотел понравиться.

Софи не стала ему подыгрывать. У нее было очень развито чутье на психическую нестабильность.

Вернувшаяся ла Флер подхватила нить разговора:

– Интересно, глубоко ли проникли эти волокна? И растут ли они вверх или вниз? Мы уже вдохнули бог знает сколько частиц и спор за последние сутки. Будем надеяться, что наша иммунная система справится с ними.

– Прошу вас не обсуждать эту тему так громко, вдруг кто услышит ненароком, – вмешался Доминик.

– Да, конечно, – улыбнулась ему медсестра.

– Если вы закончили, – сказал Доминик, – у меня к вам еще одна просьба. – Судя по его тону, просьба была весьма деликатной. – Пока мы не найдем источники питания, мы хотели бы организовать централизованное хранилище продуктов и установить какую-то норму. Походите, пожалуйста, вокруг и поговорите с людьми. Спросите их, согласны ли они отдать свои запасы в общее пользование.

– А если не согласны? – спросила ла Флер. – Что тогда?

Он смерил ее взглядом.

– Возможно, вы сочтете меня перестраховщиком, но не исключено, что наше выживание зависит от того, удастся ли растянуть припасы на максимально долгий срок. А кроме того, это принцип, на котором будет основано наше сообщество. Так что ответить на ваш вопрос я могу очень просто. Если они не согласятся, мы попросим их покинуть границы лагеря,

Ла Флер покачала головой.

– Извините, но я не могу этого сделать. По-моему, вы слишком спешите. Вы требуете от людей доверия, которого пока не заслужили. – Она взмахнула рукой. – Среди этой толпы есть люди, которые изначально были готовы ко всему. Это их вы должны привлечь на свою сторону, а не каких-то жалких, ни на что не годных потребителей, – заявила она, пренебрежительно глядя на Доминика.

Софи инстинктивно обернулась, почувствовав движение за спиной. Пятерка молодых юнцов в черном, три парня и две девушки, нерешительно шли к центру лагеря. У одного из парней была забинтованная рука, и Софи с ужасом узнала лица, которые она видела в свете зажигалки прошедшей ночью. Они скользнули по ней взглядами, явно не узнавая ее.

Ла Флер тоже обернулась и сказала Доминику:

– Докажите, что вы способны обуздать этих подонков, и тогда, возможно, вы получите право требовать у людей продукты.

Они собрались уходить, и тут к ним подошла женщина с ленточками. Стивен не дал ей пристегнуть ленточку себе на грудь. Он взял лоскуток ткани, пристально глядя на женщину сверху вниз стальными глазами. Когда она ушла, он просто разжал ладонь, и ленточка упала на пол.