Да и сама почва выглядела необычной, поскольку представляла из себя не чернозём, а какую-то смесь гумуса и мелкой красноватой крошки. Виктор взял одну такую крупинку размером с половинку рисового зерна и положив на ноготь попробовал раздавить её другим ногтем, удалось ему сделать и он понял, что скорее всего это какая-то вулканическая порода вроде пемзы или туфа. Он аккуратно сгрёб остатки рыбьих потрохов в ямку, накрыл её дёрном и помыв руки в озере, вернувшись в шезлонг принялся мысленно рассуждать. Из-за того, что атмосфера на Виктории была очень плотной, порой здесь дули не хилые ветра и возможно, что раньше, на заре этого мира они были ещё сильнее и потому запросто могли забросить в эту высокогорную долину не только семена растений и рыбью игру или малька, но и мелких животных, которые при приземлении на землю не погибли. Никаким другим способом они попасть сюда не могли.

Разумеется, что первыми в Гасиенду попали всё-таки семена растений и упали они слой остывшей вулканической лавы, которую стали постепенно дробить своими корнями. В этих щелях, в которых хватало влаги, поселились насекомые и всякие червячки. Всё остальное было уже нетрудно представить, а из этого получалось, что Гасиенда действительно не представляла для человека никакой опасности. Вряд ли в степи водятся хищники крупнее красных лисичек, а для них даже ягнёнок окажется слишком крупной добычей. Единственную опасность могли представлять из себя гигантские лососи, но кто же полезет к ним на глубину? Да, у них и без того было чем кормиться. Тем не менее, даже окончательно успокоившись, он не стал отменять своего приказа.

Четыре отряда исследователей, высадившихся в Гасиенде Полковника Родригеса, в целом подтвердили догадки Виктора, вот только они назвали довольно точные сроки и указали на то, сколько времени ушло, чтобы огромный вулканический кратер зазеленел роскошной лесостепью, а его поверхностный слой толщиной в среднем в семь метров превратился в слой плодородной почвы. На это у них ушло всего трое суток, как и на то, чтобы с очень высокой точностью определить, какие именно животные населяют Гасиенду. Их было довольно много, но все они имели небольшие размеры и потому не представляли никакой опасности для сельскохозяйственных животных, скорее наоборот, свиньи, овцы и особенно козы могли представлять для них весьма реальную опасность, если выпустить их на волю.

Теперь исследователи занимались тем, что определяли места, где будет лучше всего разместить животноводческие фермы. Овец, коз и свиней было сразу решено держать на строгом поводке, точнее за изгородью. Зато мустангов можно было смело отпускать на волю. Они всё равно не будут носиться по степи одной огромной толпой и разобьются на несколько табунов по числу самых сильных и серьёзно настроенных жеребцов, но и их было решено выпустить в Гасиенде через неделю, предварительно разбив хотя бы на пять табунов, а дальше они уже и сами разберутся. Мощный травостой был надёжной гарантией того, что корма здесь хватит мустангам надолго. Относительно того, почему это здесь трава пёрла из земли, как сумасшедшая, тоже было высказано несколько гипотез, но все учёные сходились на том, что правильной была только одна из них, вулканическая.

То, что в Гасиенде трава вырастала выше человеческого роста, объяснялось весьма просто, — почти шестисотметровый слой красной пемзы под ней являлся стимулятором роста для растений. Доказательства тому были самые простые и наглядные, на несколько тысяч километров вокруг почва Юлии была насыщена ею и там тоже все растения были в два-три раза выше, чем точно такие же на других континентах. Правда, этот стимулятор роста благотворно действовал на одни только травы, — деревья на него никак не реагировали, а в этой долине даже были ниже обычного, но это никого особенно не расстроило. Никто не собирался заниматься здесь даже санитарной рубкой леса, слишком уж жиденькими были здесь даже не леса, а рощицы. Лес и без того на Виктории было где рубить, причём на редкость рослый.

Когда учёные определили толщину слоя пемзы, благодаря которой трава росла, как бешенная, то сразу же стали раздаваться голоса, что под Гасиендой нужно заложить шахту и добывать её для нужд земледельцев и возразить тут Виктору таким энтузиастам было просто нечего, да, он и не стал бы этого делать, поскольку прекрасно понимал, чем всё могло закончиться. Мало того, что за такие возражения его запросто поколотила бы собственная родня, так помощники мигом бы указали ему на то, что он совершенно не думает, чем они будут вскоре кормить народ, когда он повалит на Викторию толпами.

Три дня он наслаждался видами цветущей степи, а на четвёртый, проведя ночь в обществе забавных красных лисичек, которые бесстрашно обследовали их лагерь в поисках съестного, наутро они стали подниматься в горы. Ног на каменистых осыпях никто, естественно, себе не ломал и на ледниках не мёрз, так как они просто решили их просто не спеша перелететь. Горная гряда, через которую они перебирались на бимобилях, мало чем отличалась от всех остальных гор, разве что предгорья здесь занимали гораздо меньше места. Это были самые обычные горы, местами поросшие лесом, местами безлесые, а на высоте свыше шести километров покрытые снегом. К горам они двигались два дня вдоль довольно широкой реки, вытекавшей из-под ледника и не переставали удивляться тому, как много в ней рыбы.

Ледник тоже не привлёк их внимания, но все в один голос заметили, что на нём можно здорово кататься на лыжах, так как сверху ледник был весь засыпан снегом. Перевалив через высокий и почти непроходимый кольцевой хребет, путешественники стали спускаться вниз и это были уже совсем другие горы, — величественная горная страна с роскошными лесами, в которых бродила уже совсем другая живность. Едва спустившись с заоблачных вершин в среднегорье, Виктор тотчас нажал на тормоза и как только рельеф местности позволили это, спустился на землю. Им предстояло преодолеть ещё два лесистых хребта и он хотел сделать это пешим порядком, то есть на колёсах. В первую очередь его восхитили местные то ли сосны, то ли кедры, то ли вообще секвойи. В высоту эти хвойные деревья действительно были больше всего похожи как раз на секвойи и даже были повыше их метров на пятьдесят, а то и все семьдесят, вот только очень уж походили на самые обычные ёлки с очень длинными иголками.

От земных елей викторианские отличались ещё и тем, что на их ветвях росли орехи размером раза в два больше, чем баскетбольный мяч, битком набитые орехами, которые были покрупнее, чем фундук, и очень вкусные. Полакомиться ими не отказался никто, но вместе с тем никто не хотел получить по башке шишкой такого размера, а потому едва только машины спустились вниз, как на всех четырёх «Рейнджроверах» крыши и стёкла были возвращены в исходное положение. Корпуса вездеходов были очень прочные и потому ничем, кроме редкими, но зато громкими звуками, раздающимися при попадании шишек в крышу вездехода, елки их не беспокоили.

Хотя деревья росли весьма далеко друг от друга, в лесу было сумрачно, тихо и прохладно. Вся почва была густо усыпана хвоей, мелкими веточками и распотрошенными шишками, а воздух был пропитан запахами хвои и орехов. Елки, похоже, плодоносили круглый год без перерыва. Когда Виктор спускался вертикально вниз, то он видел, что на одних ветвях шишки едва только завязываются, на других уже превращаются в зелёные шипастые шары, а на третьих и вовсе созревают. Желающих полакомиться орехами было предостаточно, но здесь живность была более пугливой и можно было догадаться, почему. Скорее всего вездеходы были похожи на гигантских викторианских медведей-носачей. Носачами их прозвали военные космолётчики, которые однажды забрели в точно такой же лес, только на равнине, в северных районах Марии.

На медведей эти огромные клыкастые зверюги были мало похожи. Скорее они походили на короткохвостых бурундуков размером даже покрупнее африканского слона, вот только имели две очень длинные мясистые ноздри, похожих на короткие, но гибкие хоботы. С таким красавцев они повстречались уже минут через пятнадцать и вот он-то никуда не бросился бежать. Здоровенный носач сгрёб кучу шишек, сел перед ней на задницу и теперь методично их лузгал, держа обоими руками. Виктор, который ехал впереди, остановил машину и попросил Саймона подъехать поближе, чтобы тот заснял это удивительное зрелище, чтобы попугать эти гигантским зверем землян. Поскольку света было мало, то Гарсия выпустил из своего фургона три монитора с подсветкой и когда он зажег прожекторы, флегматичный носач, увлечённо трескавший орехи, и бровью не повёл.