Первый опять сделал паузу, словно в тысячный раз просчитывал вероятность победы. Ошибки, видимо, не было, и он с торжеством завершил:

— После уничтожения флота люди окажутся беззащитными… Мы быстро покончим с ними!

Теперь заговорил Второй стратег:

— Для выполнения этого плана мы погрузимся вглубь Земли. Там человеческие существа никогда не обнаружат нас; и там мы проложим туннель к астродрому, с которого стартуют крейсера земного флота. Мы, Десять Мыслителей, уйдем в полет вместе с вами, нашими помощниками. Мы примем специальные меры, чтобы не погрузиться в Солнце, когда остальные корабли рухнут туда, превращаясь в плазму. Затем мы вернемся — и свершим возмездие!

Глубокая шахта прорезала земную кору; затем вход в нее был завален и мощные дезинтеграторы начали пробивать длинный туннель. Сквозь адский огонь атомного распада, мимо раскаленных каменных стен и пышущих жаром обломков, перебираясь через лужи застывающего базальта, армия роботов упрямо продвигалась к цели со скоростью пяти миль в час. Они не испытывали ни усталости, ни страха, ни иных эмоций — кроме, быть может, чувства безмерного превосходства над людьми. Действительно, в этой преисподней, сверкающей молниями взрывов, наполненной ядовитыми парами и сизым горячим туманом, ни одно человеческое существо не выжило бы и мгновения.

Но Десять Мыслителей не были людьми. Их массивные корпуса, возвышавшиеся на плоских платформах с огромными колесами, плавно покачиваясь, двигались вперед. Холодно и невозмутимо стратеги механического воинства взирали на огромные купола с сотнями телескопических излучателей энергии, на причудливые очертания атомных конвертеров, обтекаемые или, наоборот, угловатые фигуры роботов, покрытых раскаленной пылью. Не зная отдыха и сна, этот поток чудовищных механизмов стремился вперед и вперед — пока не застыл в недрах Земли прямо под громадным полем астродрома.

Платформы с Мыслителями тоже остановились; предводители изучали раскинувшуюся над ними местность и совещались. Остальные терпеливо ждали. Ждали, пока корабли необъятного, неисчислимого космического флота Земли загружались припасами, топливом и оборудованием. Ждали, пока люди не взошли по трапам на борт каждого крейсера и не заняли свои места. Ждали, пока шла бесконечная проверка двигателей, оружия и систем жизнеобеспечения. Ждали в холодном безмолвном спокойствии и неподвижности, с нечеловеческим терпением машин.

Наконец, последние предстартовые процедуры завершились, крышки люков захлопнулись, взлетное поле опустело. Гигантский флот мог трогаться в путь. Астродром, поверхность которого зияла шрамами от ударов яростного атомного пламени, приготовился швырнуть в космическую пустоту армаду башнеподобных сверкающих кораблей.

Тогда, глубоко под землей, снова дрогнули штанги энергетических проекторов, и из них вырвались невидимые лучи. Они пронизали рудные залежи, скалы, почву, бетонную поверхность взлетного поля и тела людей на одном из крейсеров земного флота. Его экипаж на мгновение замер, парализованный; навигаторы и пилоты судорожно скорчились в креслах; техники, суетившиеся в двигательном отсеке, застыли, бессмысленно уставившись в пол; остальные, окутанные плотной упругой тканью противоперегрузочных гамаков, просто потеряли сознание. Затем кипучая деятельность возобновилась, словно внезапная атака никак не повлияла на людей.

Однако влияние существовало, удар был нанесен безжалостно и точно. Команда «Дрездена», двухсотметрового бронированного гиганта, способного за полчаса обратить в пыль любой город на любой планете, превратилась в многорукую и многоголовую марионетку, связанную с коллективным разумом кибернетического монстра. Первая фаза плана близилась к концу.

Вскоре она завершилась — тихо и незаметно. Около выпуклого борта обреченного крейсера внезапно образовался провал, наполненный смутным движением. Затем люки «Дрездена» широко распахнулись, и Десять Мыслителей, вместе с пятью сотнями роботов и прочими механизмами, проникли в корабль — демоны земных глубин, одолевшие духов воздуха и пространства.

Утром «Дрезден» взлетел — вместе со всем флотом. Казалось, крейсер оставался одной из его боевых единиц; на самом деле это было всего лишь искусной имитацией. В ангаре десантных ботов, самом просторном помещении корабля, сгрудились десять платформ на огромных колесах; Десять Мыслителей продолжали свою безостановочную работу, и марионетки из плоти и крови послушно нажимали на рычаги.

Фердинанд Стоун, гениальный физик, ненавидел роботов с холодным бесстрастием ученого — если подобное определение подходит для описания столь сильного чувства, как ненависть. Еще около двадцати лет назад, точнее — в 2991 году, он понял, что человечество не в силах сдержать железную чуму; ему стало ясно, что неизбежная борьба за первенство будет проиграна, если люди заранее не подготовятся к ней.

Стоун был индивидуалистом и не спешил делиться своими мыслями с окружающими. По тем временам они могли показаться весьма крамольными, ибо человечество, облагодетельствованное достижениями кибернетики, вряд ли было склонно расстаться с механическими рабами. Решив, что только знание даст ему необходимую силу, Стоун начал выяснять все возможное о будущих врагах. Попутно он учился думать подобно им — холодно, точно и бесстрастно. Он и жил, как они — с аскетической строгостью; и в прочих отношениях стал почти одним из них. Со временем он нашел полосу частот, в которой действовала их тайная связь, и стал, по-видимому, единственным специалистом, владеющим языком машин. Однако он никому не поверял ни своих целей, ни своих секретов. Догадываясь о телепатических способностях нарождавшейся расы, он не смел подвергать подобному испытанию чужой разум. Итак, Фердинанд Стоун, скромный профессор колледжа из Нью-Джерси, жил и занимался повседневной работой, весьма нудной и плохо оплачиваемой; его же основная и тайная деятельность всегда была связана с роботами.

Он не сделал научной карьеры; он не желал рисковать, обнародовав любое, даже самое скромное из своих открытий. Гениальный мыслитель, он пребывал во мраке безвестности, надежно укрывшись в серых рядах бесчисленных подмастерьев от науки; он стремился не к признанию и славе, а к безопасности, которая позволила бы ему продолжать работу. Фактически, научные достижения Стоуна не были даже зафиксированы на бумаге и хранились только в недрах его могучего мозга. Но теперь пришла пора извлечь его имя из небытия и воздать ученому по заслугам; Фердинанд Стоун должен войти в историю человеческой расы как один из величайших ее гениев.

Он верно определил момент, когда ситуация потребовала активных действий. Беглецы, укрывшиеся в горах Гренландии, еще трудились над конструированием своих будущих предводителей, когда Стоун внезапно появился в рабочем кабинете сэра Аллана Мартина, командующего космическим флотом Земли. Было уже заполночь; однако, несмотря на позднее время и усталость, адмирал еще работал. Он удивленно взглянул на нежданного гостя и сухо спросил:

— Как вы попали сюда? Разве моя охрана спит?

— Вы угадали, — спокойно сказал физик, бросив взгляд на сложный прибор, окольцевавший его запястье. — Я был вынужден усыпить ваших людей, адмирал; у меня чрезвычайно важное дело к вам — его нельзя доверить посредникам. — Он поднял на Мартина холодные серые глаза и некоторое время внимательно изучал его. — Я полагаю, сэр Мартин, вы хорошо информированы о событиях, которые привели к уничтожению роботов? Скажите, что вы сделали для защиты флота от них?

— Хмм… — адмирал задумчиво потер подбородок. — Пожалуй, ничего — с тех пор, как они уничтожены.

— Чушь! Вам не стоит проявлять такое непростительное легковерие. Уничтожены! Как же! — Стоун презрительно поморщился. — Просто те, кто уцелел, хотят, чтобы их считали уничтоженными.

— Что? Откуда вам это известно? — воскликнул Мартин. — Вы участвовали в их ликвидации? Вы хоть представляете, как это было сделано?