Тедрик знал, что так оно, вероятней всего, и случится. Это противоречило здравому смыслу, это было глупостью, но это являлось чистой правдой. Ни один ломарианский монарх не нарушал древней традиции. Она стала частью священных королевских обязанностей, и в каждой битве властитель Ломарры дерзко красовался в блестящем золотом панцире среди моря тусклых железных кольчуг и кирас. То печальное обстоятельство, что почтенный родитель Фагона Третьего, равно как и его дед, и еще шесть поколений предков погибли в своем сверкающем, но бесполезном вооружении, ничего не значил для короля — как, впрочем, и для самого Тедрика, окажись он в такой же ситуации. Честь была дороже! Однако теперь можно было кое-что придумать.

— Тебе нужен прочный золотой панцирь, сир, — сказал кузнец. — Так почему бы не покрыть золотом стальные доспехи?

— Хорошая идея, мой лорд, просто отличная! Однако, — тут король печально вздохнул, — вряд ли ты сможешь ее осуществить. Если приклепать к стали толстые золотые пластины, панцирь станет слишком тяжелым. Если же покрыть его тонким слоем золота, то оно отлетит при первом ударе топора и подделка обнаружится. Что здесь можно придумать? Ты — лучший среди кузнецов Ломарры, искуснейший мастер… Сумеешь ли ты выполнить такую работу?

— Не знаю, сир… — Тедрик подумал с минуту. — Я видел, как из золота ковали тонкие листы… однако недостаточно тонкие и ровные, чтобы покрыть доспехи. Можно попытаться расковать его еще тоньше… и укрепить на панцире из божественного металла клеем или смолой… Ты наденешь такое вооружение, сир?

— Да, мой Тедрик, и с радостью! Конечно, если золото не будет отваливаться кусками величиной с ладонь под ударом меча или топора.

— Величиной с ладонь? Хмм… Царапины и трещины неизбежны… но их можно убрать за один вечер… Но большой кусок?.. Я подумаю, сир.

— Попытайся — и пусть великий Ллосир направляет твою руку.

Поклонившись своему властителю и бросив нежный взгляд на леди Роанну, Тедрик отправился во дворец и получил у казначея несколько массивных золотых слитков. Он вернулся в свою мастерскую, вдохновил десятком монет самых искусных из своих подмастерьев и вместе с ними принялся за работу. Семь дней они пытались расковать золото в тонкие гладкие листы, подходящие для покрытия панциря. Драгоценный металл то оказывался под молотом на наковальне, то в горне — снова превращаясь в слиток после очередной неудачи.

— Прошло восемь дней… десять… двенадцать… закончилась вторая неделя… Тедрик ковал — ковал и портил. В конце третьей недели он все еще работал, уже в полном одиночестве — и терпел неудачу за неудачей. Жалкий плод его трудов — комковатый неровный золотой лист — лежал на наковальне. Тедрик осторожно стучал небольшим молоточком, стараясь выровнять его поверхность и добиться равномерной толщины. Вдруг рука кузнеца дрогнула, и от слишком сильного удара золотая пластинка разлетелась на части.

Издав гневный вопль, Тедрик резко выпрямился, изо всех сил запустив молотком в ближайшую стену. И, словно вызванная из небытия его яростным криком, в воздухе возникла знакомая светящаяся сфера, внутри которой восседала могучая фигура. Неподвижный и молчаливый, Ллосир смотрел прямо на кузнеца.

Прервав витиеватое проклятие на девоссианском, Тедрик переключился на более подходящий для беседы с божеством ломарианский язык.

— Скажи мне, Повелитель, в силах Ли человеческое существо сделать что-нибудь с этой мерзкой тягучей желтой дрянью?

Губы Ллосира шевельнулись, и кузнец в третий раз ощутил, как в его голове рождаются беззвучные слова:

— Конечно. С золотом можно сделать все, что угодно, — и совсем легко, если ты овладеешь нужной технологией. — Неслышимый ухом, голос Ллосира гремел в голове Тедрика подобно раскатам гигантского органа. — В твое время еще ничего неизвестно о прокатке металла, хотя ты вполне можешь изготовить необходимые приспособления. Твой молот и наковальня не годятся для этой работы. Слушай меня внимательно, кузнец, и запоминай. Ты должен взять…

Лаборатория Скандоса в горах Ампассера, полдень.

— Вы были великолепны, учитель! — расхохотавшись, Фурмин лихо сдвинул на лоб свой серебристый обруч.

— В какой из визитов? — тоже улыбнулся хронофизик. — В первый, во второй или в третий?

— Каждый раз! Каждый раз — и в своем роде!

Скандос покачал головой, вглядываясь в оживленную физиономию своего помощника.

— Думаю, при первом посещении я выглядел весьма жалко, — он наклонился к мертвому сейчас стеклянному экрану хроноскопа, в глубине которого отражались сухие черты его костистого худощавого лица. — Эти ломариане… любой из них на полфута выше современного человека! Вот вы, Фурмин, пришлись бы там кстати, — физик снова оглядел рослую фигуру ассистента.

— Я не прочь, — молодой человек повернулся к монитору темпорального интравизора, на котором сейчас застыла яркая сцена: обрамленная утесами впадина на склоне горы, толпы народа, блистающая золотом и серебром группа придворных, девушки-жрицы в белоснежных хитонах, король Фагон — величественный, седобородый, — и Тедрик, лорд-кузнец, швыряющий в пропасть ковш с бренными останками Сарпедиона. Над ним, на фоне голубого неба, виднелся сияющий шар со смутно различимой фигурой внутри. Фурмин тронул верньер, и на экран выплыло милое девичье лицо с полуоткрытыми, не то в изумлении, не то в страхе, алыми губами.

— Да, не прочь, — задумчиво повторил ассистент, вглядываясь в это видение прошлого.

— Кажется, юная леди Трейси тронула ваше сердце? — Скандос покосился на монитор.

— Как и ваше, учитель… Вы оказали ей столь явные знаки божественного благоволения…

— Милая девочка, — кивнул головой физик. — Но нашему кузнецу суждена другая, и он этим ничуть не огорчен. К тому же, Роанна — наследница престола…

— Значит, можно считать, что наши коррекции истории удачны? — Фурмин медленно вращал верньеры интравизора, всматриваясь в плывущие на экране картины.

— Пока что — да. И хроноскоп показывает, что реальность уже начала преобразовываться. Мы плавно переходим на другую временную ветвь, Фурмин, — Скандос щелкнул тумблером, и стеклянный глаз осветился. Как и прежде, по нему шли две зеленые линии, и верхняя из них щетинилась многочисленными зубцами. — Пики все время растут, — задумчиво сказал физик, — все меняется, и меняемся мы сами… незаметно и постепенно… Мы уже не те Фурмин и Скандос, которые начинали этот эксперимент.

— Не все ли равно! — молодой человек беспечно махнул рукой. — Зато наш мир будет жить!

— Гарантий нет, — физик покачал головой и бросил взгляд за окно, на багровую звезду. За последний месяц она несколько потускнела и потеряла свой кровавый отблеск, медленно коллапсируя и превращаясь в красного карлика. — Как ваши головные боли, Фурмин? — неожиданно спросил он.

— Стали меньше. Это известный факт — пять-десять лет, пока пылает Око Сарпедиона, боль сводит с ума, потом постепенно исчезает.

— Значит, Он бережет энергию… Выпил звезду, как кружку вина, облучил звездные системы на своем пути и мчится сейчас к ближайшей… к нам! Невидимое и непонятное чудовище… пришелец из потустороннего мира… дьявол! Да, дьявол, Фурмин! — Скандос подошел к окну, поднял лицо к небосводу. — Чем больше я размышляю на эту тему, друг мой, тем чаще мне кажется, что существует нечто, лежащее за пределами нашей рационалистичной науки. И это нечто через два десятилетия свалится нам на голову!

— Что ж, мы уже не беззащитны, — пожал плечами Фурмин. — Посмотрим, кто победит — точное знание и мощная технология, или… или злое колдовство, если вы имели в виду именно это, учитель.

— Если мы проиграем, смотреть будет некому, — заметил физик, по-прежнему созерцая небо, словно надеясь разглядеть там за миллионы и миллионы миль своего страшного врага. — Вычислитель Винг прав, — он отвернулся от окна, поглаживая пальцами висок, — прежде всего надо выяснить, с кем — или с чем — предстоит иметь дело. И если мы не можем разобраться сами, то необходим помощник — холодный и могучий разум, стремительный, как луч света… Кстати, как идет у Винга работа? Кажется, вы недавно связывались с ним?