В 1976 г. одновременно не стало Мао Цзэдуна и «банды четырех». Пока власти демонстрировали всей остальной планете китайца, горько оплакивающего первого, страна исступленно праздновала тюремное заключение вторых: через неделю в Пекине нельзя было найти ни капли спиртного. Официальные похороны культурной революции сопровождались, однако, долгой и мерзкой отрыжкой обскурантизма: в 1979 г. Китай переходит от «борьбы с четырьмя видами старья» к «борьбе за четыре модернизации». Быстро забытый председатель Хуа Го-фэн вполне серьезно заявляет, что библиотеки будут создаваться «для научного творчества масс», а пропаганда идет своим ходом, оперируя все теми же недостоверными сведениями: «Администрация музеев и памятников культуры вернула два миллиона книг их бывшим владельцам».

Несмотря на восторг от прихода новых времен, которые породили новый лозунг партийных бонз, придуманный после бойни на Тяньаньмэнь в 1989 г.: «Обогащайтесь» (подразумевается «и отстаньте от нас), Китай испил до дна чашу бедствий.

За десять лет страна лишилась частных и публичных библиотек, образования и чтения. Для восстановления эффективной работы системы понадобилось еще десять лет; в наибольшей степени пострадали в этот период без публикаций, приобретения книг и связей с заграницей публичные и научные библиотеки. Вдобавок, если можно так выразиться, нацию оболванивали на примере унижения всех интеллектуалов, которым оставалось только умереть или смириться со своим скотским положением. Среди других последствий этого неслыханного периода сегодня особенно поражает колоссальное снижение культурного уровня китайской молодежи, которая — впервые в истории страны — в значительной мере отсечена от своего прошлого, так что даже студенты с большим трудом могут прочесть литературное эссе тридцатых годов. «Наши родители ничему не способны нас научить», — перешептываются они.

Через двадцать два столетия Цинь Ши Хуаньди успешно завершил операцию «табула раса».

Хотя неумолимая логика хун сяо бин, красных солдатиков Мао, во многом способствовала национальной катастрофе, сложность традиционного китайского общества и обширность территории не позволили им достичь столь ужасного предела, который превзошли их последователи из страны Ангкора[48].

В Камбодже, где власть разлагалась вследствие американских махинаций и своей собственной некомпетентности, банды красных кхмеров в 1975 г. в одночасье установили кровавый авторитарный режим, который продержался три года: за это время треть населения погибла в атмосфере самого настоящего безумия, когда дети были возведены в ранг «инструментов диктатуры Партии». Только учителя, прикинувшиеся тупицами, смогли уцелеть — другие закончили жизнь в пластиковых мешках. Стратегия Салот Сара, иначе говоря Пол Пота, или Кхиеу Тхирита, его «министра социального действия», состояла в том, чтобы выдрессировать армию подростков в духе ненависти ко всем опорам старого общества: предкам, буддистам, преподавателям и даже собственным родителям. Во исполнение этих принципов были уничтожены 5857 школ, 1987 пагод, 108 мечетей и церквей, 796 больниц. Бумаге объявили войну: деньги отменили, равно как и удостоверения личности; наличие фотографии каралось смертью. Разумеется, книга была объявлена смертельным врагом, легко узнаваемым в облике принадлежащих старой культуре рукописей на листьях веерных пальм или пришедших из-за границы печатных изданий, и с первых дней такого чудовищного, неслыханного в мировой истории события, как насильственная эвакуация Пномпеня, молодые люди в черном ринулись в библиотеки. Первым делом в Национальную. «Во дворе гора сожженной бумаги, из которой выглядывают красные, зеленые или белые переплеты, сгоревшие не полностью. Оторванные листы усеивали лестницы и полы в разных комнатах. Ценные документы, привлекавшие эрудитов со всех концов света, валялись в садах и на улице перед фасадом — затоптанные, вымоченные прошедшими недавно дождями, заляпанные грязью, разорванные… В Буддистском институте, одном из самых крупных исследовательских центров страны, 70 тысяч томов архивов на кхмерском и на пали превратились в пепел и бумажную труху. То же самое происходило на филологическом, естественно-научном, педагогическом факультетах: гигантские собрания книг послужили материалом для аутодафе перед конференц-залом Шакдомук».

Это рассказ о совсем недавнем времени, не позднее 1976 г. Когда мировое общественное мнение поймет, что эти омерзительные деяния выходят за пределы реальности, Камбоджу уже начнут забывать.

Колониализм всегда оставляет после себя бомбы замедленного действия. Так, британцы в XIX в. в массовом порядке завозили на Цейлон тамильских рабочих для своих кофейных и чайных плантаций.

31 мая и 1 июня 1981 г. полицейские во главе с двумя министрами, по словам одних, или толпа безымянных проходимцев, согласно правительственной версии, нападает на библиотеку в Яффне и поджигает это трехэтажное здание. В пламени исчезают 97 тысяч томов на бумаге и пальмовых листьях, в том числе 150 древних рукописных трактатов о лекарственных травах и единственный экземпляр «Ялпанам Вайпавама», история Яффны, а также офисы и материалы ратующей за независимость газеты «Тамил Оеламаду».

Через двадцать лет власти провозгласили национальную кампанию «Одна книга, один кирпич», благодаря которой удалось реконструировать здание и восстановить библиотеку, однако «тигры» противятся ее новому открытию, требуя сделать штурм 1981 г. объектом постоянной экспозиции. Следствием чего стала отставка муниципального совета тамилов (умеренных).

В марте месяце 2003 г. армия по-прежнему охраняла библиотеку, которая благоразумно остается закрытой на неопределенный срок.

Изумительная горная долина, название которой всегда напоминает нам о роскоши и элегантности, долго считалась самым вероятным воплощением рая на земле. Зажатая между Пакистаном и Индией, под настороженным взором Китая, чей нейтралитет состоит в массированных поставках вооружения Исламабаду, она и в самом деле стала раем кровавого насилия, уличных убийств и разрушения библиотек — последний феномен обладает здесь такой особенностью, как постоянство.

Расположенный на «крыше мира», в западной части Гималаев, Кашмир отличается этническим своеобразием, к которому арабские завоеватели долгое время относились с почтением — вплоть до поздней исламизации, произошедшей в эпоху мистика Али Хамадани, в 1372 г. Террор же начался в XV в. с приходом к власти султана Сикандара (1394–1416) и насильственного обращения индуистов с целью искоренить влияние кашмирских пандитов, ученых и эрудитов древней санскритской культуры Шарда Пите (или «тигель познания», священное название Кашмира).

Поэт Шривар говорит, что Сикандар «сжигал книги, саклан пустакан, как огонь пожирает сено… Сияющие хранилища знаний обрели свой конец, как цветки лотоса под натиском зимних морозов». Было запрещено пользоваться санскритом, а затем персидским, которым пандиты владели в качестве второго языка. Возникли и украсились яркими деталями легенды: так, рассказывают, что причалы на озере Анчар стоят на штабелях осужденных книг.

Здесь рубеж веков не сыграл обычной смягчающей роли: под непрестанным давлением пакистанских агентов исламисты по-прежнему нападают на библиотеки. Но их интеллектуальный кругозор значительно расширился: сочинения Дж. Б. Шоу, Мильтона, Шекспира и самого ненавистного из всех — Дарвина — в последнее время летят в тот же костер, что и произведения национальных писателей — Йонрая, Сомананда, Утпальдева, Кшемендры…

С 1998 г. Джамаат-и-Ислами творит свои злодеяния по большей части в университетах или же в книжных магазинах. Так был уничтожен магазин в Батамолоо, который специализировался на трудах Маркса и Энгельса; Жан-Поль Сартр тоже был там неплохо представлен.