В какой-то мере можно сказать, что в очередной раз в истории библиотек Рим навязал свою волю: в ходе крайне запутанной Тридцатилетней войны глава Священной лиги опустошает Пфальцскую библиотеку и дарит ее папе в рамках заключенной ими стратегической сделки. Однако, чтобы пальцы Его святейшества не осквернились прикосновением к переплетам, сделанным протестантскими руками, он приказал ободрать 13 тысяч печатных изданий и 3 тысячи 500 рукописей, а затем наклеить на новые кожаные корешки сей сомнительный экслибрис: «Sum de bibliotheca quam Heidelberga capta spolium fecit et Gregoria XV trophaeum misit Maximilianus dux Bavariae», «Я из библиотеки, которую Максимилиан, герцог Баварский, захватил как добычу в Гейдельберге и отправил как трофей Григорию XV». Это случилось в 1623 г. Гейдельбергский университет принялся ревностно восстанавливать свои фонды, но они полностью погибли во время войны за Пфальцское наследство, которая стерла город с лица земли. В 1710-м все начинается вновь. В 1826-м Ватикан соглашается даже вернуть 847 изданий, а Париж — ценой тщательно просчитанного обмена — только одно, но первостепенной значимости: «Codex Manesse», поэтический сборник 1300 г., иллюстрированный 137 миниатюрами, который уцелел при грабежах, бомбардировках и конфискациях — погибло всего 40 тысяч экземпляров — гитлеровской эпохи.

Как известно, именно злоупотребления Святого престола за несколько десятилетий до этого открыли дорогу кальвинизму во Франции и способствовали бесконечным жестокостям, репрессиям, насилию и убийствам, совершенным в ходе религиозных войн.

Книги страдали тем больше, что их миниатюры, по-прежнему вездесущие в ту эпоху, как раки с мощами святых и распятия, сразу привлекали внимание гугенотского солдата, видевшего в них арсенал для христианизации неграмотных. Могли ли «бризимажи» не ринуться с неукротимой яростью на аббатство, подобное Кулону, которое хвалилось тем, что обладает одним из препуциев Христа, или монастырь в Суассоне с его пальцем святого Фомы (не к добру захваченным в 1204 г. в Константинополе)? Итак, хватай церковное имущество, громи библиотеки: Сен-Медар, Сен-Жан-де-Винь, Отвилье близ Реймса, Пуатье, Клюни — везде рукописи рвут на куски, поскольку «это все книги для мессы», с некоторым смущением признает кальвинист Теодор де Без. Катрин Бризак: «Многие библиотеки религиозных учреждений, секулярных и регулярных, были разграблены гугенотами в этой части Франции. Случившееся в Лионе (1562 г.) обрело громкую известность, но было далеко не единственным: множество учреждений потеряли свои манускрипты». Так произошло в 1562 г. в аббатстве Жюмьеж, которое опустошила солдатня Монморанси. В Сент-Эверте они «разбили в щепу кафедры и все деревянные предметы, развели костер, куда бросили все книги». То же самое было в 1563 г. в Сен-Жиле, в 1568 г. в Сен-Бенуа-сюр-Луар, где рейтары Колиньи уничтожили три четверти бенедиктинской библиотеки, основанной в 1146 г. Макарием; сам Колиньи, впрочем, сумел в этих крайних обстоятельствах спасти некоторое количество книг, которые вскоре нашли убежище на полках просвещенных и утонченных хозяев, в частности шведской королевы Кристины.

Тщетно Ронсар мягко внушал Теодору де Безу, что Франция «край не готический, не скифский, не татарский, то край тебе родной…», огонь исцеляется только огнем. Но поскольку нигде не было — по вполне понятной причине — великолепных протестантских библиотек или идолов, которые можно было бы сжечь в отместку, настала Варфоломеевская ночь. И адмирал Колиньи, уподобившись бесчисленным статуям, которые он приказывал калечить своим сбирам, «был повешен ногами вверх, за неимением головы».

Монах, показанный со спины, хлещет кнутом альбом с голыми женщинами, слева от него — пузатый графин с вином, а на деревянный книжный шкаф, с которого свисают гирлянды сосисок, пытается вскарабкаться крыса; некоторые полки перегорожены цепями, на других уже не хватает многих томов, оставшиеся же клонятся направо или налево, отчего их корешки начинают трескаться.

Эта ужасная гравюра из альбома «Картины злоупотреблений в монастырях» (1784 г.) служит ярким свидетельством антиклерикального духа, родившегося во времена Вольтера, и общего кризиса веры, который приведет к великому потрясению Европы XVIII в., когда знание, подобно власти, начнет переходить из рук в руки посредством грандиозного перетряхивания библиотек. Где-то это будет сделано довольно мягко, даже с некоторым изяществом, но в основном самым плачевным образом. Во Франции особенно.

Четыре эпизода этого перехода конфессиональных и аристократических собраний к зарождающимся европейским сообществам привлекают наибольшее внимание и иллюстрируют сотрясающие мир перемены: конфискация имущества у иезуитов, поскольку дело это было столь же грандиозным, сколь чреватым последствиями для развития культуры; революция без революционеров в Австрии, которая могла бы стать примером, достойным подражания; великая французская авантюра в качестве модели катастрофической некомпетентности и, наконец, занятная карьера баварца Аретина, действовавшего отчасти по вдохновению свыше.

Сочинение Жана Барбье д’Окура «Бальзам от ожогов, или Секретный способ помешать иезуитам сжигать книги», опубликованное в 1670 г., выдержало шесть изданий в XVII в. и было переиздано в 1826-м. Этот популярный янсенистский памфлет натравливал публику на ненавистных «отцов-поджигателей», на которых стали косо поглядывать в Риме, поскольку они восхваляли глубину и привлекательность конфуцианских обрядов, тогда как христианская стратегия состояла в том, чтобы под корень истреблять везде, где только можно, все местные верования. Итак, не только Португалия и Испания решили избавиться от неудобного Общества Иисуса. В 1761 г. французский парламент постановил сжечь сочинения двадцати трех братьев как противоречащие христианской морали и закрыть школы; через год конгрегацию объявляют вне закона и конфискуют все недвижимое имущество, включая меблировку. Почти три тысячи братьев теряют, таким образом, чуть ли не хлеб насущный. Тогда генерал Лоренцо Риччи освобождает их от обетов; самые непримиримые ищут убежища под более благоприятными небесами, например в Польше. Но чтобы помешать их возвращению и искам по возмещению ущерба, «семейный союз» Бурбонов хочет добиться от Рима официального запрета ордена. «Пусть лучше мне две руки отрубят», — отвечает папа. На следующий день или чуть позже он умирает вроде бы от сердечного приступа, и его место занимает куда более податливый Климент XIV. И вот 16 августа 1773 г. провозглашается уничтожение Общества Иисуса рескриптом «Dominus ас Redemptor» (понятно, что более искренними были бы слова Dominus ас Predator)[28], генерала Риччи отправляют на медленную смерть в каземат замка Святого Ангела, а следы двадцати трех тысяч его соратников теряются на пространстве от Сан-Диего до Шанхая. Безропотно: чтобы войти в число братьев, они давали обет подчиняться любым решениям Его святейшества. Единственный протест исходит от Екатерины Великой, которая заявила, что национальное образование в Польше является главной ее заботой и поэтому папский приказ она считает юридически несостоятельным. Никто не посмел с ней связываться.

Ибо Игнатий Лойола знал, что образование важнее всего и что лишь книга способна дать его. Хотя он сам предавал огню сочинения Теренция, Эразма и Лютера, но в своих «Уставах Общества Иисуса» (1540–1556 гг.) провозгласил, что каждый коллеж должен иметь библиотеку и ректор по своему усмотрению может выдавать ключи любому, кто обязан ею пользоваться. Сверх того, преподавателям предписывалось заводить собственное «профессиональное» собрание, невзирая на обет бедности; после их смерти оно включалось в общий фонд. Это породило некоторые проблемы — слишком много оказалось названий, которым не следовало бы фигурировать в иезуитском каталоге.