— Ни в коем случае.

— Вы в этом совершенно уверены?

— Абсолютно уверен. — Темные глаза настороженно сощурились. — Черный Джек может прекрасно о себе позаботиться, в любых обстоятельствах. — Принц Рамсес пожал украшенными золотом плечами. — Возможно, существует только одно исключение: некая прекрасная молодая англичанка.

Элизабет понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что принц сказал именно о ней, после чего она густо покраснела.

— А, я вижу, что вы действительно его любите.

Она отвела взгляд.

— Это просто превосходно, леди Элизабет. Мой друг очень долго не женился. Мне не хотелось бы, чтобы он провел свою жизнь без страсти, нежности и любви, которые сам я нашел с моими женами.

Эти слова заставили ее резко вскинуть голову:

— Женами?!

Надо отдать принцу должное: он не стал смеяться над ее невежеством.

— Как принято у моего народа с древних времен, мне разрешается жениться столько раз, сколько я захочу.

Возможно, расспрашивать его было невежливо, но любознательная Элизабет не выдержала:

— И сколько раз вы захотели жениться, милорд?

— Три раза. И у меня тринадцать детей. Но я еще молод. Мне только двадцать шесть.

— Джеку тоже двадцать шесть.

— Да, я знаю. Мы вместе учились.

— Учились?

— В Кембридже.

— Понятно. — Конечно, на самом деле ей было все совершенно непонятно. Однако обучение в Кембридже по крайней мере объясняло, почему принц Рамсес так великолепно владеет английским языком.

— По-видимому, Черный Джек не рассказал вам всего? — осведомился принц.

Элизабет начала догадываться, что этот Черный Джек не счел нужным или еще не успел рассказать ей очень и очень многое.

Неужели они действительно женаты?

Или это только очередная уловка, как и их помолвка?

А если они действительно стали мужем и женой, то почему она не может вспомнить церемонию бракосочетания?

— Мы так мало были вместе, — беспомощно ответила она. У нее снова заболела голова.

— Да, я понимаю. И еще такое несчастье. Погиб ваш отец, лорд Стенхоуп. Прошу вас принять мои соболезнования, миледи.

Элизабет закусила губу.

— Благодарю вас.

И тут она заметила у принца Рамсеса кольцо. На среднем пальце правой руки.

Оно было золотое. Из червонного золота.

Оно имело форму анка — древнего египетского символа жизни.

— Мой муж… — Как странно звучало в ее устах это слово: непривычно и в то же время необычайно приятно! — Мой муж носит точно такое же кольцо, что и вы.

— Джек вам не объяснил, откуда оно?

— Нет.

— Некоторые детали этой истории вправе рассказывать только он сам, но я расскажу вам ту ее часть, которая принадлежит мне. Вы, конечно же, обратили внимание на цвет моих волос.

Она закивала, подыскивая ответ, который не оскорбил бы этого величественного человека.

— Он очень красивый и необычный.

— Да, разумеется. В древние времена (я говорю сейчас о временах тысячелетней давности) рыжие волосы считались знаком злых сил. Египтянин, рождавшийся с рыжими волосами, считался неполноценным или, еще хуже, принадлежавшим злу. — Он засмеялся и налил себе в кубок вина. — Но все это изменилось.

— Несомненно. Наверное, отношение населения к этому цвету изменил сам Рамсес Второй: ведь написано, что у него были рыжие волосы… — Приглушенным голосом Элизабет повторила, как заклинание: — Принц Рамсес. Рамсес Великий. — Глаза у нее округлились от изумления, и она стремительно прижала ладонь к губам: — Значит, вы…

Принц Рамсес с величайшим достоинством наклонил голову:

— Я — прямой потомок фараонов. И мое кочевое племя, которое зовет себя Народом, — мы все потомки древнего населения, когда-то правившего Черной страной.

Сердце Элизабет Гест трепетало от радостного волнения. Это было чудесное приключение: о таком она и мечтать не могла!

— И значит, вы прямой потомок Мернептона Сети, не так ли, милорд?

— Так.

— И это кольцо?

— Мы с Черным Джеком носим эти кольца как напоминание о том, что он когда-то сохранил мне жизнь, a я потом ответил ему тем же.

Она была потрясена.

— Вы спасли друг другу жизнь?

Принц позволил себе несколько подробностей:

— Мы с ним — братья и всегда останемся братьями. Кровными братьями. Так было еще с того времени, когда мы много лет назад вместе учились в Кембридже. Но этот рассказ принадлежит Джеку, и для него сейчас не время. Что касается меня… Он спас меня от предательства и от вражеского кинжала, нацеленного мне в спину. — Он так плотно переплел пальцы, что невозможно было определить, где кончается одна рука и начинается вторая. — Мы с Джеком связаны — и в этой жизни и в той, что ожидает нас после смерти. Он дорог мне — дороже всех других. Я ценю его жизнь выше моей собственной. Ибо он — человек высочайшей чести.

Элизабет не замечала, что плачет, пока не почувствовала на губах соленый вкус своих слез.

Ее царственный гость протянул руку и осторожно прикоснулся к влажной от слез щеке.

— Вы уверены, что сильно его любите? Из вас получилась бы жена, достойная царя. Я не сомневаюсь, что остальные мои жены встретили бы вас с распростертыми объятиями.

— Благодарю вас, сударь, за ваше лестное предложение. Но для меня существует только один мужчина.

— Надеюсь, Джек понимает, насколько ему повезло, — пробормотал принц. Склонив голову набок, он прислушался. — И мне кажется, что ваш супруг легок на помине. Я уже его слышу. Несомненно, он сначала позаботился о своей возлюбленной Шехерезаде.

— О своей возлюбленной Шехерезаде? — переспросила Элизабет чуть слышно.

«Кто она такая, эта чертова Шехерезада?»

Принц Рамсес повернулся к входу в шатер, где как раз в эту секунду отодвинулась занавеска. В помещение стремительно вошел Черный Джек, сбрасывая с головы капюшон.

— Элизабет, дорогая моя! Ты наконец-то очнулась!

На нем был традиционный наряд и головной убор зажиточного египтянина, как в тот первый день, когда она встретилась с ним возле базара в Александрии.

Элизабет была настолько рада видеть его целым и невредимым, убедиться в том, что он не пострадал при встрече с предателями — Амелией Уинтерз и графом Полонски, — что на секунду забыла о своей обиде на него.

Но уже в следующую секунду она встала, гордо выпрямившись во весь рост.

— Да, муж мой, я очнулась, — проговорила она.

— Ну, Элизабет, это я могу объяснить, — начал он.

— И заодно с этим, муж мой, не объяснишь ли ты мне, кто такая твоя возлюбленная Шехерезада?

Рами встал, похлопал старого друга по плечу, радостно рассмеялся и сказал, направляясь к выходу из шатра:

— Сдается мне, старина, что теперь тебе придется несладко.

Как только они остались вдвоем, Элизабет уперла руки в бока и осведомилась голосом, который прозвучал неожиданно сильно, если принять во внимание то, что ноги у нее по-прежнему подгибались:

— И кто такая эта Шехерезада, смею спросить?

Черный Джек не мог решить, то ли ему целовать эту злую фурию, то ли встряхнуть хорошенько.

Он несколько дней находился в седле: сначала чтобы «позаботиться» об Амелии Уинтерз и Андре Полонски, потом — чтобы поскорее вернуться к Элизабет. Он позволял себе только короткие остановки, чтобы напоить и накормить Шехерезаду! Его кобыла отличалась силой и выносливостью.

Джек устал и проголодался, и ему очень не понравились сварливые ноты, звучавшие в голосе его жены. Наверное, следует с самого начала показать ей, кто будет в их доме хозяином.

Джек скинул пыльное верхнее одеяние и бросился на груду подушек.

— Я голоден и хочу пить. Сначала я поем и утолю жажду. После этого я буду мыться. И только потом мы обо всем поговорим.

— Мы будем разговаривать сейчас.

Его сузившиеся глаза блестели, как две льдинки.

— Сначала я поем и утолю жажду.

— Кто такая Шехерезада?

Черный Джек решительно налил себе в кубок пальмового вина и разломил пополам лепешку.