Жадно оторвав зубами кусок хлеба, он начал его жевать. Время от времени он делал паузу, чтобы поднести к губам кубок и запить хлеб щедрым глотком вина. При этом он бормотал себе под нос:

— Мне следовало бы жениться на женщине Народа. Они знают, как надо заботиться о мужчине, который устал и хочет пить, который два дня и две ночи ехал верхом, чтобы поскорее вернуться к своей женщине.

Элизабет опустилась рядом с ним на колени.

— Ты ехал верхом два дня и две ночи, чтобы вернуться ко мне?

Он посмотрел ей прямо в глаза.

— Да.

— А не для того, чтобы увидеться с Шехерезадой?

Он нахмурился:

— Конечно, нет. Шехерезада была со мной.

Щеки Элизабет вспыхнули.

— Ты взял с собой другую женщину?! — возмущенно воскликнула она.

Черный Джек решил, что это пора прекращать. Давно пора, если уж на то пошло.

— Шехерезада — существо женского пола, но она не женщина.

«Слава Богу!» — мысленно добавил он.

Элизабет была явно озадачена:

— Тогда кто же она такая?

Джек не торопясь отрывал сочные ягоды от большой кисти темного винограда и отправлял их в рот.

— Так кто же она? — раздраженно повторила Элизабет.

— Моя лошадь.

Джек навсегда запомнит выражения, которые стремительно сменяли друг друга на лице Элизабет в эти последние несколько минут, — то гнев, то ревность, то чувство облегчения. А теперь на нем снова отразился гнев, так что круг был замкнут.

— Лошадь?! — воскликнула она.

Джек кивнул. Его глаза искрились смехом.

Она схватила вышитую подушку и сердито бросила в него.

— Ты специально заставил меня думать, что Шехерезада — это женщина! А это была твоя лошадь!

Он без труда поймал подушку и отложил ее в сторону.

— Ревновала, радость моя?

— Ревновала? Ха! С какой стати мне ревновать?

— Потому что ты не хочешь ни с кем меня делить.

Ее изящный носик высокомерно вздернулся.

— Вы явно перегрелись на солнце, милорд. Оно повредило вам мозги, так что теперь вы бредите и страдаете манией величия.

Он запрокинул голову и искренне рассмеялся.

К Элизабет вдруг вернулась серьезность. Она поменяла тему разговора.

— Ты должен все мне рассказать, Джек. — Она стиснула его плечо. — Где мой брат? Он здоров? Ему ничто не угрожает?

Он поспешил ее успокоить:

— Не бойся. Али здоров и в безопасности. Он решил погостить у родителей своей матери, пока вся эта история не закончится.

— Я очень рада это слышать, — призналась Элизабет, отпуская его плечо. — Али как-то сказал мне, что его мать умерла во время родов. Теперь, когда папы тоже не стало, я испугалась, как бы он не начал думать, что остался совершенно один.

— Об Али прекрасно позаботятся. Кроме бабушки и дедушки, у него еще масса родственников: дяди, тетки и двоюродные братья и сестры.

Элизабет начала нервно теребить бахрому подушки.

— Но я его единственная сестра.

Джек решительно кивнул, продолжая смотреть ей прямо в глаза:

— Ты — его единственная сестра.

— Конечно, если не считать остальных в Англии.

— Если не считать остальных в Англии.

Ему показалось, что Элизабет приняла для себя какое-то важное решение.

— Я должна буду повидаться с братом, когда эта история закончится.

— Я сам тебя к нему отвезу.

— Спасибо. — Она посмотрела на Джека с искренней благодарностью и пододвинула ему тарелку сладкого печенья, пропитанного медом. — Не хотите ли еще откушать, милорд?

Черный Джек вежливо отказался.

— Теперь я вымоюсь и расскажу тебе о миссис Уинтерз и графе Полонски. — Уже начав раздеваться, он добавил: — Если, конечно, тебя это интересует.

Элизабет нетерпеливо подалась к нему:

— Конечно, интересует! Ты не должен пропускать ничего, даже самой мелкой и маловажной детали! Я хочу услышать все.

Джек прикусил щеку, чтобы сдержать улыбку. Какое она любознательное существо, его женушка! Он вздохнул. Жена. Надо полагать, это будет следующим вопросом, который она пожелает ему задать.

— Я постараюсь вспомнить все подробности, какими бы незначительными они ни казались, — пообещал он, продолжая раздеваться.

— Милорд, вы вот-вот снимете с себя всю одежду, — напомнила ему Элизабет.

«Что это за женские глупости?» — подумал Джек, а вслух произнес:

— Мадам, я это прекрасно сознаю.

— Но ты будешь… совершенно… неодет!

— Да, конечно. А по-твоему, следует мыться в одежде?

— Но…

— Ты уже видела меня обнаженным. Если уж зашла об этом, мы не должны стесняться друг друга.

У Элизабет перехватило дыхание. Джек заметил, что она старается на него не смотреть. Однако любопытство вскоре оказалось сильнее смущения. Он поймал на себе, на своем обнаженном теле, ее пристальный взгляд, и его мужское естество мгновенно на это отреагировало. Джек почувствовал, как его плоть наливается страстью: всего несколько секунд, и его возбуждение стало невозможно скрыть.

— Проклятый недуг! — негромко выругался он и с изумлением услышал, что Элизабет робко засмеялась.

— Даже против самого серьезного недуга должно существовать лекарство! — с неожиданной смелостью заявила она.

Джек встал в небольшую медную лохань и снял с ближайшего шеста мешочек из козьей шкуры. Из него он вылил себе на голову немного драгоценной воды, и она потекла по его телу тоненькими ручейками. После этого он зачерпнул из чашки горсть чистейшего белого песка и начал легко тереть им свое тело.

— Расскажи мне, что происходило, когда я потеряла сознание, Джек! — попросила Элизабет.

— А в какой момент ты потеряла сознание?

Элизабет немного помолчала, а потом почти шепотом ответила ему:

— Это было вечером того дня, когда погиб отец. Я готовилась ко сну, а Амелия Уинтерз пришла ко мне со стаканом подогретого козьего молока. — Ее голос стал громче, даже послышались гневные ноты. — Она уверяла, что молоко поможет мне уснуть. Конечно! Эта ведьма что-то подмешала мне в молоко, чтобы я не смогла проснуться.

— Какая подлость!

Элизабет энергично кивнула.

— Я помню, она смеялась и говорила, что они собираются завладеть моим дневником и картами. А я не смогу им помешать, потому что не проснусь и не побегу за ней.

Джек секунду стоял неподвижно, прекратив тереть песком покрытую темными завитками грудь.

— Так, значит, это Амелия Уинтерз рылась в твоих вещах, когда ты ночевала в гробнице леди Исиды?

— Она сама призналась мне в этом. — Элизабет тяжело вздохнула. — И еще, что граф Полонски был с ней заодно.

Продолжая мыться, Джек рассказывал:

— Первым неладное заметил Али. Он хотел поговорить с тобой, и его встревожило, что ты не отозвалась ни на его стук, ни на оклики. Он сразу же сообщил об этом мне: разбудил меня рано утром.

Джек принялся мыть спину, но под левой лопаткой оказалось место, до которого ему никак не удавалось дотянуться.

— Дорогая, оказывается, я должен просить тебя о помощи.

Элизабет подняла голову:

— Да, милорд?

— Вот тут есть одно место, — он показал ей, какое именно место имел в виду, — до которого я не могу дотянуться. Ты не возражаешь?

С этими словами он протянул ей горсть белого песка.

— Конечно, — не без смущения откликнулась Элизабет, вставая на ноги. Взяв у него песок, она попыталась тереть им его спину под левой лопаткой. — К сожалению, мытье песком требует умения, которое я пока не освоила. У меня весь песок просыпался.

— Это ничего, — сказал он, напомнив себе, что необходимо продолжать делать глубокие вдохи и выдохи. Робкое прикосновение ее пальцев заставило его забыть обо всем.

— Я потерла то место, которое надо тереть?

Джеку отчаянно хотелось сказать «нет», громко крикнуть «нет» и объяснить Элизабет, какому месту требуется ее прикосновение.

Джек никогда не назвал бы себя человеком скромным, но в этот момент он был настолько близок к тому, чтобы пролить свое семя прямо в воздух, что вынужден был повернуться к ней спиной и поспешно закончить мытье.