— Я девственница или нет?

Он отвел глаза:

— В некотором смысле, видимо, можно было бы сказать…

Она повторила свой вопрос несколько громче:

— Милорд, я девственница или нет?

— Речь не об этом.

— Нет, речь именно об этом!

Джек недовольно хмыкнул:

— Милая моя Элизабет, ты цепляешься за слова.

— Факты — это факты, милорд.

— Не в данной ситуации.

Элизабет открыла рот и снова обнаружила, что потеряла дар речи. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла прошептать, пытаясь в первую очередь утешить саму себя:

— Так или иначе, это значения не имеет. Девственница я или нет, но я не желаю выходить за вас замуж.

Джонатан Уик был явно поражен.

— Ты не хочешь выйти за меня замуж?

— Ни за вас, ни за кого-либо другого, милорд. Во-первых, как вы столь любезно заметили, я слишком юна.

Его стальные глаза сощурились.

— А во-вторых?

Элизабет нервно облизала губы и глубоко вздохнула. Ей всегда казалось, что приятно было бы иметь рост поменьше. Впервые в жизни она пожалела, что не выше ростом: Джек угрожающе возвышался над ней, гневно сверкая глазами.

С трудом сглотнув, она объяснила:

— Я же говорила вам той ночью на палубе. Я хочу путешествовать, хочу испытать много чудесных приключений — и только потом выйти замуж.

— Могу обещать тебе, что брак со мной будет чудесным приключением, — сухо отозвался он.

— Я в этом не сомневаюсь, милорд.

— Прекрасно. Значит, все решено.

— Боюсь, что нет. — Элизабет искоса взглянула на него и поспешно добавила: — Хоть я и убедилась, что вы отлично владеете искусством любви…

— Да…

— Однако, думаю, муж из вас выйдет плохой.

Его лицо застыло и потемнело от гнева.

— Ты еще дитя. Тебе ничего не известно о мужчинах и женщинах. Ты сама признала это.

— Но я учусь, — напомнила ему Элизабет.

— И будешь продолжать свое учение после нашей свадьбы, — решительно заявил Джек.

— Я не могу выйти за вас замуж.

— Можешь и должна.

— А я не выйду.

— Выйдешь.

Положение казалось неразрешимым. Оба стояли в тесной каюте друг против друга, словно дуэлянты, выбирающие, кому делать первый выстрел.

Элизабет пылала от гнева. Дыхание ее участилось. Все тело дрожало.

Джек не попросил, чтобы она стала его женой: он потребовал, чтобы она это сделала! Она не услышала нежных слов любви — только упоминания о долге и чести.

У этого человека обходительности было не больше, чем у племенного быка, оказавшегося в стаде коров. Манеры у него, как у погонщика верблюдов. Он заносчив, неотесан, упрям…

И пусть он идет к черту! — решила Элизабет с неожиданным для себя злорадством.

Возможно, она безнадежно романтична, но ей хочется получить все. И когда-нибудь она все получит. Приятный молодой человек будет стоять перед ней, не скрывая волнения, и клясться в вечной преданности и любви. Он пообещает, что если понадобится, поползет ради нее через обжигающие пески пустыни. О таком человеке она мечтает — и настанет день, когда она его встретит.

Ее решение было твердым.

— Вы не можете заставить меня выйти за вас замуж милорд. Я отвечаю решительным отказом.

На лице Джека отразилась настоящая ярость. Он гневно нахмурил брови.

— Миледи, вы — совершенно невыносимая женщина.

— Потому что не соглашаюсь выйти за вас замуж?

— Потому что…

Элизабет не сомневалась, что он готов ее придушить.

— …потому что это так, — выдохнул он.

— Думаю, наш разговор окончен, милорд. — Она попрощалась с ним отрывистым, но нарочито вежливым кивком головы. — Желаю вам доброго утра, милорд.

Джек прошел к двери и широко распахнул ее, чуть не сорвав с петель.

— Не заблуждайтесь относительно моих намерений, миледи. Мы все-таки поженимся.

Дверь каюты захлопнулась за ним с такой силой, что чуть не треснула.

Элизабет осталась стоять на месте. Она пыталась осмыслить, что произошло. Правильно ли она себя повела? Очень глупо? Или очень мудро?

Он глупец.

Идиот. Болван. Кретин. Тупица.

Он — безмозглый осел.

Не было конца оскорбительным словам, которыми в течение нескольких часов называл себя Джонатан Уик. Как пойманный лев, он метался по каюте, как по клетке.

— Ты настоящий дурак, Уик, черт тебя побери! — в бессильной злобе клял он себя. — Ты вел себя с ней совершенно неправильно!

Теперь он это ясно понимал.

Элизабет родилась в аристократической семье. Она росла и воспитывалась вдали от мира. Ее жизнь была наполнена музыкой, книгами, цветами. Это была спокойная жизнь.

А он вломился в ее жизнь и ранил все ее нежные чувства. Вот в чем его вина. Он обошелся с нею, словно она была одной из простых женщин племени пустыни или еще хуже — какой-нибудь шлюхой из его молодости. Но ведь она совсем не такая!

Он допустил серьезную тактическую ошибку. И не одну.

Он не дал ей времени освоиться с мыслью даже о помолвке, не говоря уже о замужестве.

Ему не следовало бы называть ее глупым цыпленком и повторять, что она — ребенок и не может понять всех сложностей, которые возникают в отношениях между мужчинами и женщинами.

И что хуже всего, он забыл о красивых словах. Девушки любят слушать красивые слова. Им нравится, чтобы за ними ухаживали. Нравится получать посвященные им стихи, подарки и небольшие букеты.

Вот ведь догадался же он положить розу на ее подушку. Потом Элизабет прямо-таки искала возможность, чтобы одарить его чудесной улыбкой. Ему самому следовало бы усвоить этот урок — с алой розой.

А теперь он снова оказался на той позиции, откуда начал. Если его не отбросило еще дальше.

Теперь ему придется играть роль галантного джентльмена, влюбленного, раскаивающегося болвана, всерьез добиваться ее расположения, даже ухаживать за ней.

Джек сознавал: ухаживать за Элизабет будет нелегко. Ему оставалось только надеяться на то, что у него хватит выдержки и терпения, поскольку она наверняка заставит его помучиться.

Лорд открыл бар и обнаружил, что он пуст. Все шло не так, когда рядом с ним не было внимательного Карима, старавшегося предупредить все его желания. Он привел себя в порядок и направился в салон.

В ранний утренний час в салоне никого не было. Большинство пассажиров либо еще не встали, либо завтракали у себя в каютах.

— Бренди, любезный! — приказал он одному из официантов. — Бутылку и большую рюмку.

И то, и другое возникло перед ним мгновенно — словно по мановению волшебной палочки. Джек налил себе полную рюмку и сделал хороший глоток.

Джек не умел общаться с аристократками, не получалось у него быть обходительным, и он это понимал. О, с простыми женщинами он обращаться умел — умел прекрасно. Но эти леди!..

Леди живут совсем по другим законам. У них совсем иные понятия о жизни.

Его чудесная матушка, да почиет она в мире, была настоящей леди. Когда-то говорили, что на севере Англии не найдется большей леди, нежели герцогиня Доран.

И все ее обожали.

Отец души не чаял в своей возлюбленной Кларе. Он боготворил землю, по которой ступали ее ножки. Чего бы ни пожелала его Клара, все исполнялось.

Клара желала детей.

Они родили подряд двух сыновей. Лоренс появился на свет ровно через девять месяцев после их свадьбы, а спустя два года родился Джонатан. К несчастью, слабое здоровье герцогини помешало ей иметь других детей. Это было для нее причиной глубокой печали.

— Или, может быть, я был главной причиной твоей печали, мама? — пробормотал Джек, осушил рюмку и сразу же наполнил ее снова.

Его мать была глубоко в нем разочарована. Джеку это было хорошо известно, лучше, чем кому бы то ни было. И все-таки она не считала его паршивой овцой и выродком. Все его необдуманные выходки и эгоистические поступки, все его глупые шалости и даже его изгнание из Кембриджа мать ни разу не осудила. Он видел от нее только любовь и поддержку.