К удивлению Елизаветы, она почти мгновенно подружилась с детьми курфюрста. Они были такими же удивительными, как и их батюшка. «Ох… Если бы мы жили здесь, в Саксонии, нам бы с Анной никто не цедил вслед презрительное «бастарды»…» — эта мысль посещала Елизавету тем чаще, чем более она общалась с Анной, дочерью курфюрста, и ее матушкой, невыразимо прекрасной графиней Анной Козель. Графиня была возлюбленной курфюрста, не его женой. Однако с ней обращались именно как с женой Августа, ведь он сам вел себя подобным образом и сумел приструнить не только ретивых ревнителей нравственности, но и церковников.
«Если бы батюшка был жив… Быть может, и он бы смог поменять отношение мира к нам… Или мир бы к нам переменился из боязни, что отец наш прогневается… Хотя что толку нынче об этом думать?»
Но вернемся в Дрезден. Старший сын графини, Мориц Саксонский, весьма серьезный юноша, более, чем к иному, склонный к военному делу, был признан Августом как его наследник. Средняя дочь, Анна, всего двумя годами старше Елизаветы, мгновенно стала ее лучшей подругой.
«Ах, как она не похожа на мою сестрицу, как мила, оживленна, свободна… Сколь легко смотрит в грядущее…» — Елизавета любовалась новой приятельницей.
Девушки шушукались, гуляя в саду, придумывали беззлобные розыгрыши. К примеру, они по сто раз на дню менялись платьями, заставляя матушек хвататься за сердце и мороча прислугу. Сам же курфюрст пал жертвой розыгрыша всего раз: девушки попытались его разыграть, но он лишь нежно улыбнулся дочери, поцеловал руку Елизавете и сказал:
— Ах, мои прекрасные… Только слепцы могут вас перепутать. Мое же сердце радуется каждой вашей затее…
Анна скорчила гримаску:
— Отец мой, ну как можно быть таким мудрым?.. Отчего вы не спутали нас друг с дружкой? Отчего не приказали слугам сей же час навести порядок во дворце?
— Доченька, да разве любящее сердце не разглядит мгновенно любимое дитя, разве спутает его с точно таким же шаловливым бесенком, но выросшим не у него на глазах? Полагаю, твоя матушка тоже прекрасно все видит. Она, умница, вам просто слегка подыгрывает…
Анна чуть не заплакала.
— Батюшка, вы испортили нам радость от игры… испортили навсегда!
— Не печалься, душа моя. — Курфюрст ласково улыбнулся дочери. — Впереди прекрасная возможность наверстать упущенное, наверстать с лихвой. К исходу третьего дня мы ожидаем в гости нашего венценосного брата, короля Пруссии Фридриха-Вильгельма. Вместе с ним должен прибыть к нашему двору и его сын, а также двое его племянников. Я полагаю, что юноши, воспитанные строгим королем в духе любви только к воинской науке, напрочь лишены чувства юмора. Вот с ними-то куда веселее будет шутить. Как и с твоим братом, милая моя дочь…
Анна ахнула:
— Третьего дня? И вы, коварный родитель, только сейчас сообщаете об этом?! Матушка, должно быть, просто обиделась бы… Мы же теперь ни нарядов новых сшить не успеем, ни куафера призвать, ни даже…
Тут Анна запнулась, не зная, какую бы еще «беду» припомнить. Елизавета пришла к ней на помощь:
— Ни даже каверзы для противных мальчишек придумать…
Август гулко расхохотался:
— Да-да, вот и думайте о каверзах, сударыни. А о нарядах пусть позаботятся ваши матушки, полагаю, они уже этим и заняты. Думаю, они уже беспокоятся обо всем, о чем может беспокоиться дама в ожидании гостей. Вам же остается самое трудное — придумать, что сделать, чтобы наши гости не заскучали. Так что отправляйтесь в сад и без славной задумки не возвращайтесь!
Девушки переглянулись. Анна как-то неуверенно кивнула Елизавете, при этом не сводя с отца вопрошающих глаз.
— Да-да, дитя мое, я даю свое дозволение, — почти серьезно ответил Август на безмолвный вопрос дочери. — Бегите уж, непоседы…
Девушки поспешили повиноваться. В саду суетились слуги, а вот в оранжерее было тихо — и можно было без помех посоветоваться.
— Аннушка, неужели ваш венценосный батюшка позволил нам?..
— Вы же сами слышали, милая!
Елизавета не просто была изумлена. Трудно сказать, что она почувствовала, едва Август закончил говорить. Чтобы властитель Саксонии, сколь бы гостеприимным хозяином он ни был, позволил учинять каверзы над ожидаемыми венценосными гостями? И не просто позволил, а позволил с видимым удовольствием! Нет, в это невозможно поверить. Однако слух вряд ли ее обманывал. Да и сама графиня Анна… Уж очень подозрительно блестели ее глаза — девушка явно что-то задумала.
— Давайте прогуляемся по саду, цесаревна.
— Давайте, душенька графиня.
— Полагаю, мы все придумки и каверзы оставим до прибытия наших гостей. Надо же посмотреть, кого нам судьба пришлет. Что, если это и впрямь маленькие зольдатики, ничего не смыслящие ни в балах, ни в шутках? Для таких каверзы устраивать просто глупо, да и радости никакой…
Елизавета кивнула. Она не была во всем согласна с графиней Анной, но разумное зерно в словах принцессы присутствовало. И в самом деле — сначала надо бы понять, что за люди эти прусские гости.
К счастью, три долгих дня ждать не пришлось — да они бы и не смогли. Целых три дня придумывать каверзы… Немыслимо! Уже на следующий день на закате королевский поезд втянулся в распахнутые полуденные ворота дворца. Едва карета остановилась, одетый в наглухо застегнутый мундир король Фридрих-Вильгельм, недовольно оглядевшись, поспешил в гостевые покои. Из второй кареты, повторяя его движения, на камни дворцовой площади шагнули двое юношей. Их мундиры тоже были наглухо застегнуты, но по движениям можно было догадаться, что им и светское платье отлично знакомо.
Из мансардного окна прямо над покоями графини Анны выглядывали две девичьи головки. Можно не сомневаться, что девушки с удовольствием выскочили бы на площадь, чтобы встретить пруссáков. Но, увы, это было невозможно! Такой поступок наверняка назвали бы совершеннейшим презрением к этикету и протоколу. Но как же поступить? Выход подсказала прекрасная матушка графини Анны. Вернее, не подсказала, а показала… две комнатки в мансарде, откуда открывался изумительный обзор дворцовой площади.
— Ма-а-атушка, какое чудо… Но откуда вам известно об этих комнатах?
— Много лет назад, дитя мое, именно отсюда я выглядывала, ожидая с охоты вашего отца… Вышивала и посматривала в окошко. Но иногда, напротив, не отрываясь, глядела вниз, с крайней неохотой возвращаясь к вышиванию…
Анна погладила мать по плечу. Цесаревна уже не раз замечала необыкновенное сходство между возлюбленной курфюрста и ее дочерью. Тем более вот так, стоя лицом к лицу и улыбаясь друг другу, они куда более походили на сестер, чем на мать и дитя. Графиня Анна-старшая, еще раз улыбнувшись, теперь уже обеим, покинула юных проказниц, и те, не медля ни минуты, заняли места на наблюдательном пункте.
— Но батюшка говорил о троих… — в голосе Анны звучало настоящее раздражение. — О сыне прусского короля и двоих его племянниках…
— Думаю, графиня, не следует торопиться с выводами, — ответила цесаревна. — Перед нами, могу спорить, рекомые племянники. А сын короля наверняка отсиживается в карете. Не дело ему, как простому ефрейтору, выскакивать на плац по первой команде.
Елизавета чрезвычайно удивилась тому, что оказалась права. Не прошло и нескольких минут, как из той же кареты выбрался третий юноша. Мундир расстегнут, шейный платок, который должен плотно обнимать шею, и вовсе болтается за спиной… Юноша сладко потянулся и хлопнул вытянувшихся по струнке кузенов по плечам. Что-то им сказал и вместе ними расхохотался.
— Вот он, наследник… — Анна потерла руки. — Наши гости прибыли.
— Полагаю, душенька, достойными розыгрышей окажутся только племянники короля. Уж они-то, как миленькие, будут пугаться наших преображений и доносить страже о том, что во дворце привидения.
— Да-а, — согласилась Анна. — Даже отсюда видно, что принц орешек потверже. Наверняка он и сам не прочь при случае поиздеваться над простаками… А уж над братьями, думаю, шутил всю дорогу.
Елизавета пожала плечами. Ей картина была не так ясна. Но даже двое глупеньких солдатиков, исправно пугающиеся призраков, все же куда лучше, чем матушки или слуги, которые к любым шуткам давно уже привыкли.
