Я ткнула пальцем в командира:

- Будем спускать вас. Возьмете сразу обеих девочек. Одну закрепите фиксатором, вторую будете держать руками. Вы же понимаете, что ни при каких обстоятельствах не можете ее упустить?

Он кивнул. Когда мы всех подняли, и девочек, чуть живых, поместили в реанимационную камеру, я подошла к командиру. Он без сил лежал на земле, от перенапряжения кровь бежала из носа и ушей, но он не вытирал ее - не мог.

Этот кадр обошел все СМИ: мужчина, лежащий на земле и смотрящий в небо, а из ушей и носа течет кровь. Такой офицер был мне и нужен.

Быстро проверила всю его подноготную. Так и есть! Арчи Грант. Был капитаном, которого разжаловали до младшего лейтенанта за драку с командиром. Вернее, не за драку, а за избиение командира до полусмерти. Причину драки ни один из них не назвал. То, что надо.

Я предложила ехать со мной, он тут же согласился. Все, штат был укомплектован.

Уже полтора года я была командиром нашей базы. За это время мы три раза принимали участие в полномасштабных спасательных операциях с участием всего личного состава и во множестве не таких крупных, когда с отрядом отправлялся только один из офицеров. Сказать, что наша база была на хорошем счету - значит, не сказать ничего. У нас мечтали служить, я имела возможность выбора. Все шло как нельзя лучше, когда нам сообщили, что база вливается в корпус, расположенный в другой звездной системе.

Пришлось быстро наводить справки.

Этот корпус потерял треть личного состава. Несколько баз боролись за право влиться в его состав, выбрали нашу.

Командовал корпусом генерал Торн, которого я, можно так сказать, уважала заочно. Корпус имел отличную материальную базу, у служащих была выше зарплата, намного больше льгот, выше страховки; короче, собрав все сведения, я решила, что это - значительное повышение.

А еще я узнала, что генерал, столь уважаемый мною, бился насмерть, чтобы не допустить вливания именно нашей базы, именно под моим командованием в свой корпус. Если командир так настроен, то такого же отношения следует ждать и от подчиненных.

Ага! Значит, нас там не ждут, значит, мы там не желанны! Будет интересно…

Я открытым текстом сообщила об этом своим офицерам. Все, конечно, были огорчены - мы и так будем новичками, а это достаточно неприятно, если же еще и враждебное отношение, то служить будет очень тяжело.

Следовало сразу же переломить такую тенденцию, повернув ситуацию в нашу пользу. Я была готова выслушать любые предложения.

Предложения сыпались, как из рога изобилия, вплоть до такого: в момент прибытия первой сойду я с небольшой группой ребят, изображающих группу малышей детского сада. Мы посмотрели несколько фильмов, мальчики с удовольствием копировали поведение детей, смешно получалось у всех, но королем подражания оказался Стивен.

Он заинтересованно смотрел в одну точку, периодически дергал меня за руку и, ковыряя в носу, беспрестанно тянул одну и ту же фразу противным, заунывным голосом: “Ми-и-и-сс Клер, а Ти-и-и-м меня ущипну-у-у-л”.

Я не знала, какую нам организуют встречу, мы летели готовыми ко всему.

Все оказалось сдержанно, сухо и очень официально. Меня офицерам представлял лично генерал. Это - высокая честь, которой я воспользовалась в полной мере.

Первый заместитель командира. Лицо словно вырублено из гранита. Не то, что улыбки - даже легкой усмешки на нём невозможно было представить. Что ж, с него и начнем, проверим, какие у него нервишки.

Я стояла за плечом генерала. Эта позиция оказалась очень удобной - генерал меня не видит, зато офицеры видят отлично.

И вот я, в ответ на сдержанный кивок, внимательно посмотрела в глаза заместителю и вдруг, скосив глаза к переносице, показала ему язык, скорчив при этом самое идиотское выражение лица, на какое была способна.

От неожиданности он фыркнул прямо в лицо генералу. Ничего не понимая, Торн посмотрел на меня - на него смотрели широко распахнутые глаза обиженного ребенка, и нижняя губа слегка вздрагивала от сдерживаемых слез. В бешенстве он обернулся к офицеру и влепил ему трое суток ареста за поведение, неподобающее офицеру, а офицер все продолжал и продолжал смеяться, потому что за спиной генерала, я все продолжала и продолжала корчить ему рожи.

Я была довольна. Конечно, было понятно - генералу доложат, как всё обстояло на самом деле, но я донесла до всех основную мысль: от меня можно ждать чего угодно, поэтому со мной лучше не связываться.

Наши ребята быстро влились в новый коллектив, в то время как ко мне все еще продолжали приглядываться. Я не обижалась, я понимала их. Никто не верил моим офицерам, когда они доказывали, что служить под моим командованием достаточно комфортно, надо только хорошо выполнять свои обязанности. Я излишне не придираюсь, могу понять и помочь, а надо - и прикрыть, и даже совершить должностной проступок, что я очень скоро и продемонстрировала.

…Мой отряд бросили на помощь чужой базе. Как всегда, у нас все прошло отлично, а вот у соседей - нет. Один из отрядов опаздывал к звездолету, и что самое обидное, на каких-то пару часов.

Командиры кораблей подчиняются корпорации, нанимающей их, каждая минута задержки стоит кучу денег, за которые корпорация очень строго спрашивает с командира.

И все-таки нормальные командиры звездолетов идут на это, только не Вилли Скотт!

В очень жесткой форме он уведомил всех, что отбытие корабля не будет отложено ни на минуту. Как его ни просили, все было бесполезно, он не собирался менять своего решения. Ну, гад, держись!

- Я заметила небольшой просчет в маршруте движения, можно выиграть почти час, - с этими словами я вышла вперед, и, закрыв спиной экран с капитаном корабля, знаками показала технику, чтобы он отключил связь.

Затем быстро обратилась к командиру отряда, отстававшему от графика:

- У меня одна минута, слушайте внимательно. Пошлешь с оружием двух самых быстрых и выносливых ребят к звездолету. Они должны разрезать корпус корабля в районе грузового отсека. Разрез не менее метра. Звездолет не охраняется, так что все должно получиться. Потом полтора часа - на восстановление герметизации, двадцать минут на тестирование всех систем корабля. У вас будет около двух часов. Вколите стимуляторы всем, кто задерживает движение. Тех, кто откажется колоть, бросите. Меня не впутывать. Всю вину возьмешь на себя. Ну, отсидишь сколько-то в тюрьме, это все равно лучше, чем погибнуть.

Он только успел понимающе кивнуть, как связь восстановилась, и я, как ни в чем не бывало, продолжала:

- Вот и почти два часа выигрыша!

Смитт подозрительно посмотрел на меня и еще раз напомнил, что отлет не будет задержан ни на минуту.

Это были тяжелые часы, особенно потому, что нельзя было показать, что мы чего-то ждем.

За пятнадцать минут до взлета Смитт приказал готовиться к запуску двигателей, и тут оказалось, что герметизация корабля нарушена! Начались поиски неисправности. Конечно, ребят сразу обнаружили, они не скрывали, что разрезали обшивку своим оружием, и что сделать это им приказал командир отряда.

Но Смитт понял все. И то, что связь была прервана неслучайно, и то, что именно я посоветовала командиру так поступить. Смитт орал так, что дребезжали датчики.

Он оскорблял, он пугал. Пугал МЕНЯ! Бедненький, да ему, чтобы напугать меня или ругаться со мной, нужно было еще расти и расти. Бессмысленные пререкания, переливание из пустого в порожнее было моим любимейшим занятием:

- Я знаю, кто им подсказал так поступить, - шипел Смит. - Капитан Клер!

- Что? - взвизгнула я. - Вы меня обвиняете? Это потому, что я - женщина?

- При чем тут женщина? Я знаю, что это придумала ты!

- Как это, при чем что я - женщина? Ни одного мужчину вы не обвиняли, только меня, я думаю это из личной ко мне неприязни!

О, я хорошо знала методику перевода стрелок, или, лучше сказать, перекладывания проблем с больной головы на здоровую. Увод спора в плоскость дискриминации по половому признаку - то, что надо. Уже через пять минут на Смитта страшно было смотреть, будь его воля, он бы придушил меня своими руками.