– Они не правы, – отозвалась Абигайль тихо, но страстно. – И тогда, и сейчас.

Себастьян крепче сжал ее пальцы и повернулся к ней лицом:

– Вы редкая женщина, мисс Абигайль Уэстон. Вы заслуживаете большего, чем такая развалина, как я.

– Вы не развалина.

– Я не чувствую себя таким, только когда я с вами. – Вейн подался ближе, склонившись над ней.

Абигайль могла видеть за его плечом изображение русалки, тянущей руку к своему возлюбленному и обреченную на вечную разлуку. Десятилетиями – нет, столетиями – она томилась одна в темноте, невидимая и ненужная, не в силах изменить свою судьбу. Бедная русалка!

– Я уже говорила вам, что не вам решать, чего я заслуживаю.

Вейн улыбнулся.

– Я помню. – Его губы коснулись ее губ, прежде чем он снова поднял голову. Длинные волосы Себастьяна растрепались, отбрасывая на его лицо неровные тени. Секунду он молча изучал ее. Абигайль ждала, охваченная желанием, но неуверенная, что знает, как поступить дальше. В прошлый раз она совершила ошибку в своем нетерпении понять, насколько правдивы откровения леди Констанс. На этот раз она постаралась выбросить из головы скандальные сюжеты. Это вымысел, плод воображения. А мистер Себастьян здесь, реальный и живой, и она хочет, чтобы он преподал ей урок любви и страсти.

И тут Вейн поцеловал ее, по-настоящему. Обхватив пальцами затылок Абигайль, он прижался к ее губам в поцелуе, жарком и обольстительном. Большой палец Вейна ласкал ее щеку и уголок рта, призывая его раскрыться. Абигайль подчинилась, позволив настойчивому языку Себастьяна скользнуть внутрь, и затрепетала, когда их языки соприкоснулись.

Себастьян прерывисто вздохнул и переместился, еще больше нависнув над ней. Одной рукой он придерживал голову Абигайль, а другой поглаживал внутреннюю поверхность ее руки, которую он поднял, уложив над ее головой подушку. Поцелуй длился и длился, то легкий и возбуждающий, то настойчивый и жадный, а его пальцы порхали вверх и вниз по нежной коже Абигайль, пока ее не пронзила дрожь от этих почти невесомых прикосновений.

– Так за этим вы сегодня пришли? – выдохнул Себастьян, оторвавшись на секунду от ее губ.

Абигайль покраснела так сильно, что он наверняка мог видеть это даже при таком свете.

– Не совсем…

– В таком случае, может, мне остановиться? – Его пальцы прошлись по ее ключице, и Абигайль содрогнулась, не способная ни на что, кроме как отрицательно покачать головой. Голос Себастьяна смягчился. – Вы думали обо мне, когда читали рассказ, который я вам прислал?

Перед мысленным взором Абигайль пронесся вихрь образов. Леди Констанс пригласила к себе в постель музыканта, и он играл на ее теле, как на струнах, извлекая из него целую симфонию томных вздохов и сладострастных стонов.

Не было смысла отрицать, что Абигайль думала о Себастьяне, – точно так же, как глупо было отрицать, что она пришла сюда в надежде, что он снова поцелует ее. Ее тело изнывало от желания, кожа жаждала его прикосновений. Абигайль ощущала это притяжение с самого начала, а «Пятьдесят способов согрешить» только ухудшили ситуацию, дав ее воображению пищу – восхитительно порочные образы, которые изумляли и в то же время вызывали мучительное томление. Особенно два последних выпуска.

– Да, – прошептала Абигайль и почувствовала, как тело Вейна пронзила дрожь.

– У меня нет повязки для глаз, – произнес Себастьян чувственным шепотом, – и розового масла. Но, подобно леди Констанс, вам достаточно сказать лишь слово, чтоб я остановился…

– Что мне делать? – Сердце Абигайль колотилось так сильно, что она едва слышала свой собственный голос.

– Заведите руки за голову, – прошептал Себастьян. Абигайль закрыла глаза и подчинилась. – Это выше моих сил, наблюдать, как вы ласкаете себя, – продолжил он. – Хотя конечно же, я представлял это. Одна мысль о том, чтобы коснуться вас, чуть не довела меня до безумия. Вы настоящая искусительница, Абигайль! Такая обольстительная и прекрасная, что я немею в вашем присутствии. Вы, Абигайль, с вашими сияющими глазами, похитили часть моей души в первый же раз, когда посмотрели на меня. Вы, Абигайль, с вашей солнечной улыбкой, добрым сердцем и любознательной натурой, являетесь в моих снах…

Губы Вейна коснулись жилки, бившейся у основания ее горла. Абигайль ахнула.

– Вы, Абигайль, воспламеняете меня, – продолжил Себастьян, щекоча волосами верхнюю часть ее груди, а его губы двинулись ниже, теплые и бархатистые. – Каждый вечер я воображал, что сделаю, если вы окажетесь в моей постели. – Абигайль издала невнятный возглас. – Себастьян погладил внутреннюю сторону ее предплечья, а затем по ее боку двинулся к талии. – Я мечтал, как доведу вас до вершины блаженства. – Его пальцы начали описывать крути по ее животу. – Я представлял, какая нежная у вас кожа… – Пальцы скользнули дальше, отслеживая округлые линии ее бедер. – И какой изысканный вкус хранит ваше лоно.

– Вы… могли бы коснуться меня губами там? – с трудом выговорила Абигайль, остро ощущая каждое прикосновение Себастьяна, несмотря на платье, нижние юбки и белье.

– Везде, – подтвердил он. – Когда мужчина терпелив и внимателен, он может доставить женщине величайшее наслаждение одними губами.

Себастьян запечатлел поцелуй у нее на пупке, и она вздрогнула. Ее внутренности сжались и затрепетали, когда он переместился выше, осыпая поцелуями ее тело. И хотя их разделяли слои одежды, казалось, он касается ее обнаженной кожи.

– Любовники леди Констанс правы в одном, – сказал Себастьян, помедлив у ее груди. – Страсть женщины превыше всего, ее удовольствие – их удовольствие. – Его длинные пальцы обхватили ее грудь; нежно, но крепко Себастьян начал поглаживать сосок большим пальцем, пока он не напрягся и не затвердел. – Довести женщину до экстаза – это и есть акт любви.

Абигайль дрожала всем телом, выгибаясь навстречу его ласкам. Она жаждала, чтобы Себастьян уделил внимание и другой груди, и не только поглаживая. Словно угадав ее мысли, он переключился на другой сосок и сомкнул губы вокруг него.

Абигайль ахнула, залившись краской, когда он принялся сосать его сквозь платье. Она зажмурилась так крепко, что из-под ее век выкатились слезы. О боже…

Себастьян снова переменил позу, положив руку на колени Абигайль, которые она согнула в приступе страсти, и скользнул рукой между ними. Абигайль позволила раздвинуть ее бедра. Ее одежда служила единственным барьером между ними, досадным и успокаивающим одновременно. Она испытывала ту же бурю ощущений, что описывала леди Констанс, но без распущенности, свойственной этой искушенной даме. В конце концов, и она, и Себастьян оставались полностью одетыми. Впрочем, не раз любовники леди Констанс доводили ее до экстаза, не сняв ничего из одежды. Себастьян, казалось, понимал, что Абигайль не настолько раскрепощена, как леди Констанс, и не сделал попытки посвятить ее в более рискованные ласки, укрепив тем самым ее доверие к нему.

Абигайль позволила его руке продвинуться дальше, остановившись на пульсирующем местечке, скрытом между ее бедер.

– Вы убиваете меня, – произнес Себастьян, прерывисто дыша. Его пальцы медленно поглаживали ее лоно через юбку. – Видеть, как страсть отражается на вашем лице… – Он запечатлел очередной поцелуй на верхней части ее груди, выступавшей в вырезе платья. Абигайль обвила рукой шею Себастьяна, удерживая его голову на месте, и выгнула бедра, принимая ласки. Губы, касавшиеся ее обнаженной кожи, казалось, удваивали огонь, пылавший внутри ее. Он распространялся по ее конечностям, лихорадя мозг и усиливая жар там, где рука Себастьяна прижималась к средоточию ее женственности.

Себастьян чуть не потерял контроль над собой, когда она открылась ему. Милостивый боже, это оказалось даже слаще, чем ему мечталось! Тихие стоны удовольствия и поощрения, которые она издавала, действовали на него подобно топливу в костре желания, который пылал у него внутри. Он был очень осторожен, стараясь не сорвать с нее одежду – даже единственный шаг в этом направлении был слишком опасен, – но отклик Абигайль, даже полностью одетой, сводил его с ума, намекая, как это будет, если его руки коснутся ее обнаженной кожи.