б) В 1881 г. на престол вступил Александр III, что означало скорый конец уставов 1867–1869 гг. Обер–прокурор К. П. Победоносцев вполне разделял недоверчивое отношение императора ко всем преобразованиям 60–х гг. Официозный историк Русской Церкви С. Рункевич называет предпринятые тогда меры «поправкой» уставов [1553]. Решиться на такого рода «поправку» Победоносцеву было тем легче, что ему была хорошо известна консервативная позиция епископов: приступая к «поправке», он тем самым как бы внимал «голосу Церкви». В 1882 г. был учрежден новый комитет для обсуждения уставов духовных учебных заведений, главой которого стал консервативный Кишиневский архиепископ Сергий Ляпидевский [1554]. При этом Победоносцев вовсе не был расположен к ученому монашеству, положение которого внутри иерархии он старался подорвать, чтобы исключить всякую возможность сопротивления своему авторитарному церковно–политическому режиму. Именно этим объясняется включение в число членов нового комитета светской профессуры духовных академий — шаг, который на первый взгляд выглядит либеральным [1555]. Работа комитета была завершена к концу 1883 г. и представлена на обсуждение и утверждение Святейшего Синода. Ход обсуждения описывает в своем дневнике Тверской архиепископ Савва Тихомиров: «Преосвященный митрополит Московский Иоанникий (член Святейшего Синода. — И. С.) частным образом пригласил Холмско–Варшавского преосвященного Леонтия (Лебединского, также члена Синода. — И. С.) и меня образовать комиссию для пересмотра проекта Устава православных духовных академий, составленного в 1883 г. комитетом, состоявшим под председательством преосвященного Сергия, архиепископа Кишиневского. К нам присоединен был обер–прокурором Святейшего Синода директор его канцелярии… Заседания нашей комиссии происходили на Троицком подворье в покоях митрополита. Они начались 24 января и продолжались до 16 февраля. В продолжение пяти–шести заседаний нами внимательно рассмотрен был проект Устава и в нем сделано было немало изменений и дополнений, но при этом немало было и словопрений. По некоторым вопросам я не был согласен с прочими членами комиссии и просил свои мысли представить на благоусмотрение Святейшего Синода, но мое заявление оставлено было без внимания. По окончании заседаний в конце сырной недели предложено было еще раз собраться на второй неделе Великого поста для окончания суждения о сделанных нами замечаниях на проект Устава; но это, неизвестно мне почему, осталось без исполнения. Между тем в конце поста составленный нами проект Устава академий внесен был митрополитом Иоанникием в Святейший Синод для подписания. Митрополиты Исидор и Платон подписали, не заглянувши даже в переписанную набело тетрадь; преосвященный Ярославский Ионафан, не участвовавший в нашей комиссии, хотел бы прочитать этот проект, но ему это не удалось (? — И. С.). Таким образом подписанный членами Синода проект представлен был чрез обер–прокурора на Высочайшее воззрение и 20 апреля 1884 г. был утвержден. Так–то совершаются у нас столь важные церковно–государственные реформы» [1556]. Затем, 22 августа 1884 г., император подписал и новый Устав семинарий [1557]. Вместе с новыми уставами канцелярия обер–прокурора опубликовала «Разъяснения к проекту Устава православных духовных академий» (СПб., 1884). На первой же странице объявляется, что цель нового Устава состоит в упрощении порядка управления академиями, более целесообразном разграничении сфер деятельности органов управления и упрочении административной власти каждого из них. Это означало возврат к известным взглядам митрополита Филарета. Такую же тенденцию, направленную на упразднение самоуправления и выборного начала в духовных учебных заведениях, обнаруживает и Устав семинарий 1884 г. [1558] По сравнению с Уставом 1867 г. здесь значительно расширены полномочия епархиальных архиереев по отношению к семинариям. Кроме того, в § 14 добавлено, что епископ «имеет высшее наблюдение за направлением преподавания, воспитанием учащихся и вообще за исполнением в семинарии сего Устава». § 23 отменяет выборность ректоров, которые теперь снова назначаются; инспектор также не избирается, а назначается Святейшим Синодом. В § 92 устанавливается, что оба члена педагогического собрания семинарии из числа духовенства, до тех пор избиравшиеся, отныне назначаются епархиальным архиереем. В учебную программу вводятся такие новые предметы: библейская история, история русского раскола и апологетика, а сверх того — еще сравнительное богословие и тригонометрия. В курсе философии сохраняются логика и психология, а обзор философских учений и педагогика заменяются основами и краткой историей философии и дидактикой. Число часов по русской литературе увеличивается за счет философии, математики и древних языков. Изучение новых языков становится факультативным. В интересах религиозно–нравственного воспитания усиливается преподавание церковного пения и вводится должность семинарского духовника. Семинария, как читаем в § 1, является «учебно–воспитательным заведением для приготовления юношества к служению православной Церкви», т. е. к занятию низших ступеней церковной иерархии, в то время как в Уставе 1814 г. ставилась цель дать образование молодежи из духовного сословия [1559].
Те же принципы характерны и для Устава академий, имевших целью «доставлять высшее богословское образование в духе православия для просвещенного служения в Церкви на пастырском, духовно–учебном и других поприщах деятельности» [1560]. Усилилась зависимость академий от епархиальных архиереев, которым поручалось попечение над ними в роли начальствующих. Хотя теоретически белое духовенство сохраняло доступ к ректорству, фактически после 1884 г. Святейший Синод назначал ректорами академий только ученых монахов. Теперь ректор не обязан был занимать профессорской должности, достаточно было, чтобы он просто преподавал какую–либо богословскую дисциплину. Рекомендовалось, чтобы инспектор и его помощник были из духовного сословия. Кандидатуры на замещение вакантных кафедр утверждал Святейший Синод по представлению епископа; условием, как и прежде, являлось наличие ученой степени. Компетенция академического совета и правления была сужена, укрепилась их зависимость от епархиального архиерея.
В новые учебные программы были внесены существенные изменения, направленные в основном против специализации. Распределение дисциплин по трем отделениям отменялось. Отныне имелись общеобязательные предметы и тематически сгруппированные предметы на выбор. Студенты уже не выбирали себе специальности как основы для будущей научной деятельности, а готовились к преподаванию в семинариях. Программа была рассчитана на четыре года, причем четвертый курс не имел прежних особых задач. Количество семестровых работ было увеличено с шести до девяти. Кандидатская диссертация на четвертом курсе писалась параллельно с обычной курсовой работой. Обязательными дисциплинами являлись: 1) введение в богословие (вместо прежних основ, но с сохранением приблизительно того же содержания); 2) Священное Писание и библейская история; 3) догматика; 4) нравственное богословие; 5) гомилетика и история проповеди; 6) пастырское богословие и педагогика, ранее входившая в число специальных предметов; 7) церковное право; 8) история Вселенской Церкви до разделения Церквей вместо прежней всеобщей церковной истории, история православной Восточной Церкви и Русской Церкви; 9) патристика; 10) церковная археология и литургика; 11) философия: а) логика, психология, метафизика, б) история философии. Сравнительное богословие из учебного плана было изъято. Из предметов по выбору к первой группе относились: 1) теория языка и история зарубежных литератур; 2) русский и церковнославянский языки с палеографией и история русской литературы; 3) древнееврейский язык и библейская археология; 4) один древний и один новый язык. Во вторую группу входили: 1) история и анализ западных исповеданий (вместо прежнего сравнительного богословия, однако с бóльшим упором на критику); 2) история и критика русского раскола; 3) всеобщая светская история; 4) история России; 5) один древний и один новый язык. В Казанской Академии была еще группа миссионерских дисциплин с татарским и монгольским отделениями. Студенты, избиравшие эту группу, освобождались от изучения предметов одной из двух названных выше групп по выбору, за исключением одного древнего и одного нового языка. На татарском отделении преподавались: 1) история и критика ислама; 2) этнография татар, киргизов, башкир, чувашей, черемисов, вотяков и мордвы; 3) история распространения христианства среди этих инородцев; 4) арабский и татарский языки с общим филологическим обзором языков и наречий названных народов. В программу монгольского отделения входили: 1) история и критика ламаизма; 2) этнография монголов, бурят, маньчжур, корейцев, гольдов, гиляков и др.; 3) история распространения христианства среди названных народов; 4) монгольский язык с диалектами и общий филологический обзор языков и диалектов перечисленных народов. Эти установления способствовали существенному прогрессу в миссионерской деятельности.
