Угнетаемое государственной властью и иерархией, презираемое либеральным обществом, приходское духовенство в течение синодального периода смиренно отправляло свое церковное служение как само собой разумеющийся долг, не снискав себе за это никакого признания, хотя и вполне заслуженного. Оно вынесло на своих плечах главный труд по сохранению Церкви, поистине совершив все, что было в его силах.

а) В синодальный период внутри духовенства выделились три особые группы: духовенство военно–морское, придворное и зарубежное. В отношении управления, материального обеспечения и общественного статуса эти группы белого духовенства занимали в Русской Церкви отдельное место.

Военно–морское духовенство было образовано по личной инициативе Петра I, чтобы обеспечить духовное окормление и регулярное отправление богослужений в армии и на флоте. Установить точную дату появления там священнослужителей невозможно. С 1706 г. с приходов стал взиматься особый сбор — подможные деньги в пользу полковых священников и флотских иеромонахов. Военный устав 1716 г. и Устав морской службы 1720 г. детально описывают обязанности священников, придаваемых полкам в случае войны. Один из указов 1719 г. урегулировал вопросы управления и служебного надзора: в армии назначался обер–священник, во флоте — обер–иеромонах. Материальное обеспечение этой группы было поначалу недостаточным, так как подможные деньги поступали нерегулярно. Положение стало постепенно улучшаться, после того как Екатерина II велела строить церкви для гвардейских полков, так что священники получали возможность побочных доходов от треб для гражданского населения [1311]. В первый период военное духовенство еще не было объединено в особую группу и в мирное время подчинялось архиерею той епархии, где был расквартирован полк [1312]. В 1797 г. император Павел I, оказывавший особое благорасположение тогдашнему фельд–обер–священнику протоиерею П. Я. Озерецковскому (1758–1807), повелел, чтобы в Военном уставе 1797 г. все войсковое и флотское духовенство было подчинено обер–священнику армии и флота, на этот пост был назначен Озерецковский. Он был посвящен в рыцари Мальтийского ордена, в 1799 г. стал членом Святейшего Синода, в 1800 г. награжден митрой и наконец пожалован званием главного обер–священника (1800). За время своей службы Озерецковскому удалось практически вывести подчиненное ему духовенство из–под управления Святейшего Синода, пока Александр I не восстановил верховенство Святейшего Синода особым указом. Озерецковский представил Павлу I план особой войсковой семинарии, которая готовила бы военных священников, этот план был осуществлен в 1801 г. Александром I. Кроме того, Озерецковский добился для военного духовенства регулярного жалованья с начислением пенсии после 20 лет службы, что значительно повысило уровень содержания подведомственного ему духовенства по сравнению с приходским [1313].

Александр I назначил второго обер–священника для Главного штаба его величества и гвардии; с 1844 г. он носил звание обер–священника Главного штаба гвардии и гренадеров. В 1840 г. был назначен обер–священник Особого Кавказского корпуса, которому с 1846 г. подчинялись также церкви казацких линейных войск (на Северном Кавказе). Лишь в 1867 г. последние перешли в ведение епископа Кавказской епархии с резиденцией в Ставрополе. План обер–прокурора графа Н. П. Протасова учредить должность архиепископа армии и флота осуществлен не был [1314].

Отношения главы военного духовенства со Святейшим Синодом были осложнены постоянными разногласиями, особенно при энергичных обер–священниках В. И. Кутневиче (1858–1865) и М. И. Богословском (1865–1871), хотя Святейший Синод уже в 1853 г. предоставил обер–священникам полномочия епархиальных архиереев [1315]. В 1858 г. звание «обер–священник» было изменено на «главный священник». В 1883 г. руководство всем военным и морским духовенством было вновь сосредоточено в руках одного главного священника армии и флота. В том же году при Святейшем Синоде была образована особая комиссия под председательством архиепископа Саввы Тихомирова, в задачу которой входила разработка нового административного Положения о военном духовенстве. Намерение комиссии подчинить полковых священников епархиальным архиереям встретило сопротивление со стороны военного министра, и его пришлось оставить. Разработанное комиссией Положение было в 1890 г. утверждено императором. Главный священник назывался теперь протопресвитером военно–морского духовенства и в своей деятельности должен был опираться на духовное правление, устроенное по образцу епархиальных консисторий. Его кандидатура выдвигалась Святейшим Синодом и утверждалась императором. В чисто церковных вопросах он подчинялся Синоду, в остальном же руководствовался приказами военного и морского министра согласно Своду военных постановлений (ч. 3, кн. 1) и Положению 1890 г. Духовное правление состояло из трех членов и имело свою канцелярию. В ведении протопресвитера находились все церкви полков, крепостей, военных госпиталей и учебных заведений, за исключением Сибири, где дальность расстояний делала неизбежным их подчинение епархиальным архиереям.

Многие церкви военного ведомства являлись одновременно приходскими церквами, особенно в Западном крае, в Польше, Сибири и Центральной Азии [1316], и потому военное духовенство обладало правом выполнять требы для местного населения. Во время военных действий духовенство сопровождало свои части в походах, совершая богослужения в особых палатках, представлявших собой передвижные церкви со всеми необходимыми принадлежностями. На поле боя священник облегчал страдания раненых и готовил к кончине умирающих. История войн — обороны Севастополя (1854–1855) и Порт–Артура (1904–1905), битвы при Цусиме в 1905 г. и первой мировой войны — знает немало примеров мужества военных священников, которые в любой ситуации самоотверженно выполняли свой пастырский долг. В случае необходимости воинским частям придавались также католические священники, евангелические пасторы, мусульманские муллы и даже представители буддийского духовенства.

С 1890 г. правление протопресвитера издавало журнал «Вестник военно–морского духовенства», наряду с отделом приказов и распоряжений в нем печатались статьи религиозного содержания, материалы по пастырской работе среди солдат [1317].

б) Придворное духовенство существовало уже в Московской Руси. Во главе его стоял обычно царский духовник, надзиравший за храмами и духовенством дворца. В большинстве случаев он был весьма влиятельной фигурой. Некоторые московские соборы, например Благовещенский, считались дворцовыми храмами, и их духовенство причислялось к придворному. С увеличением царской семьи в XVIII и XIX вв. росло и число дворцов, в которых непременно имелись домашние церкви. Духовник царя, которому были подчинены эти церкви с их приходами, носил звание протопресвитера придворного духовенства и по своему рангу следовал сразу за епископами. Содержание церквей и духовенства осуществлялось на средства дворцовой казны. Царские духовники пользовались определенной независимостью от Святейшего Синода и зачастую даже вмешивались в его дела. Духовник императрицы Елизаветы протоиерей Ф. И. Дубянский († 1771) влиял даже на назначение епископов и сумел вполне сохранить свое положение и при императрице Екатерине II [1318]. Ее духовник протоиерей К. И. Панфилов (1770–1794) во всем следовал примеру своего предшественника, чем навлек на себя недовольство иерархов. Тем не менее императрица сделала его в 1774 г. членом Святейшего Синода, а в 1786 г. пожаловала ему митру. Этот случай явился прецедентом для того, чтобы позднее награждать митрой и других заслуженных священников, прежде всего из числа придворного и военного духовенства [1319]. В качестве членов Святейшего Синода императорские духовники и в XIX в. оказывали большое влияние на церковное управление. Это относится в первую очередь к Н. В. Музовскому (1822–1848) и В. Б. Бажанову (1853–1883), а также к духовнику последнего императора и его супруги А. П. Васильеву (1910–1917) [1320].