Герцог Элимар, получивший наследство от матери, был очень богат. Под Веной у него было роскошное имение Эрлаа, в котором и поселились молодые. По зимам там жили и старики Фризенгофы. Дом был всегда полон гостей, устраи­вались охоты, пикники, музыкальные вечера. Супруги Ольденбург интересовались литературой и искусством. Наталья Густавовна писала стихи, даже выпустила два томика своих стихотворений, хорошо рисовала, писала и масляными кра­сками (в молодости, как говорит А. М. Игумнова, она учи­лась в Мюнхене у известного художника Ленбаха). В бродзянской гостиной висели два портрета ее родителей, напи­санные ею.

У Ольденбургов было двое детей, сын и дочь. Воспитате­лем их был молодой священник Пауль Геннрих, прожив­ший в Эрлаа и Бродзянах около 10 лет (с 1887-го по 1896-й). Он оставил «Воспоминания», в которых говорит и об этом периоде своей жизни. Хорошо знал он, конечно, и стариков Фризенгофов. Познакомился он с ними 10 ноября 1887 го­да, когда впервые появился в замке Эрлаа. За обедом он встретился «...с родителями герцогини — бароном Фризенгофом, изящным старым господином, который состоял на австрийской дипломатической службе и, обладая знаниями в самых различных областях, умел очень интересно гово­рить... и его женой, бывшей придворной дамой русского двора и свояченицей поэта Пушкина. У нее уже несколько лет был левосторонний паралич. Говорила она обычно по-французски, но немецкому кандидату все же сказала не­сколько исковерканных немецких слов».

К сожалению, в воспоминаниях Геннриха мы мало нахо­дим сведений об Александре Николаевне. Мы узнаем из них, что часто, уезжая с мужем путешествовать, Наталья Гу­ставовна оставляла своих детей на попечении бабушки, ко­торая их очень баловала. Наталья Густавовна была этим не­довольна, высказывала это матери, а Александра Николаев­на в свою очередь была не согласна с дочерью, и отношения их в последние годы жизни Александры Николаевны, по словам Геннриха, были плохими.

В течение многих лет Александра Николаевна не могла ходить, и ее возили в кресле. Об этом говорят нам и Игумно­ва, и Пауль Геннрих.

В 1889 году в Бродзянах умер Густав Фризенгоф, а в 1891 году, в возрасте 80 лет, скончалась и Александра Николаев­на. Сначала они были похоронены на местном сельском кладбище, а когда было закончено строительство часовни, гробы обоих супругов были перенесены туда. Во время свое­го пребывания в Бродзянах А. Н. Раевский посетил часов­ню, где покоится прах Александры Николаевны. В склепе под часовней стоит на бетонном постаменте серебристый с золотом гроб с немецкой надписью на кресте:

Баронесса Александра Фогель фон Фризенгоф, урожденная Гончарова

Род. 7 авг. 1811 - Сконч. 9 авг. 1891.

Так, далеко от родины, закончила свою жизнь Азя Гонча­рова, московская барышня, петербургская фрейлина двора, баронесса Фризенгоф... К сожалению, она не оставила ника­ких воспоминаний, и с нею ушло в могилу все, что знала она о Пушкине, о последних годах его жизни, о сестрах, а знала она многое...

После смерти герцога Элимара (1885 г.) Наталья Густа­вовна, не любившая Эрлаа, продала его и окончательно по­селилась в Бродзянах. Пауль Геннрих и А. М. Игумнова до­вольно подробно рассказывают об этой эксцентричной женщине. Она вела безалаберную жизнь: в замке постоянно жили многочисленные гости, «непризнанные таланты» — поэты, писатели, художники, музыканты; некоторые из них прожили в Бродзянах всю жизнь. Говорят, что она была доброй женщиной. Она открыла в деревне кооператив, по­строила там больницу и нечто вроде клуба — «казино», где давались иногда концерты и театральные представления. Была она большой оригиналкой. Одевалась или в мужской костюм, или в старинные платья, давно уже не модные. Жи­ла она не в замке, а в башне, построенной на холме, там но­чевала одна с постоянно окружавшими ее собаками. В тече­ние всего года каждое утро Наталья Густавовна посвящала верховой езде и появлялась в замке только к обеду. «Хозяй­ством она совсем не занималась, — пишет А. М. Игумнова, — и все шло вкривь и вкось, так что, несмотря на ее богатство, у нее часто не было в кармане и 20 крон на мелкие расхо­ды... Жизнь в замке шла по заведенному десятилетиями об­разцу, и постепенно все разваливалось, т. к. на ремонт и по­чинки никогда не было денег». И Пауль Геннрих пишет в своих воспоминаниях, что в конце своей жизни Наталья Гу­ставовна с трудом сводила концы с концами: первая миро­вая война, аграрная реформа в Чехословакии и обесцене­ние в результате инфляции денег, полученных за Эрлаа и находившихся в венском банке, — все это разорило владели­цу Бродзян. «Лишь с трудом удавалось предотвратить пол­ное банкротство, отчасти путем продажи ценных вещей из богатой коллекции драгоценностей герцогини. В общем, мое последнее пребывание (в 1933 г.) было печальной про­тивоположностью богатой и веселой жизни, которая проте­кала раньше в Бродзянах», — пишет Геннрих.

Наталья Густавовна умерла в 1937 году в возрасте 83 лет, пережив и сына, и дочь.

Во время второй мировой войны бродзянский замок был разорен и разграблен гитлеровцами. Солдаты, стоявшие в Бродзянах, жгли в печах ценнейшую старинную библиоте­ку. Судьба многих портретов и альбомов до сих пор неизве­стна. Но некоторые портреты и бумаги, как мы уже упоми­нали, все же попали в Пушкинский дом в Ленинграде, они были переданы в 1947 году приезжавшей в СССР делега­цией чехословацких писателей и журналистов.

Публикуемые нами письма Александры Николаевны Гончаровой-Фризенгоф и ее мужа, как петербургского, так и бродзянского периодов, дают нам возможность объектив­но судить об этой женщине. Она была глубоко порядочным человеком, не способным ни на какую временную связь, тем более с мужем сестры, ни вообще на какой-либо предосуди­тельный поступок. Она страдала, это верно, тяжело пережи­вала свое вынужденное девичество (об этом неоднократно так проникновенно говорит Наталья Николаевна), но мы не можем ее обвинить ни в одном некрасивом поступке. К Пушкину она относилась, как подобает свояченице, то есть по-родственному, несомненно, высоко ставила его талант, и из всей ее переписки с родными никак нельзя сделать вы­вод, что у нее были какие-то «особые» отношения с Пушки­ным. Еще раз скажем здесь, что тесная дружба и нежная лю­бовь друг к другу до конца жизни обеих сестер подтвержда­ет это. И то, что Александра Николаевна была так счастлива в браке, свидетельствует о том, что и она, как и Наталья Николаевна, высоко ставила обязанности жены и матери.

После смерти Пушкина в его кабинете были найдены разрозненные клочки черновика письма поэта к Геккерну. На одном из них мы читаем: «...вы играли вы трое такую роль... и наконец госпожа Геккерн...» Эти пушкинские строки вводят нас в самую гущу преддуэльных событий. «Вы трое» — это голландский посланник в России барон Луи Гек­керн, его приемный сын Жорж Дантес-Геккерн и жена Дан­теса Екатерина Николаевна, урожденная Гончарова, сестра Натальи Николаевны Пушкиной. В обстоятельствах, пред­шествовавших дуэли, до настоящего времени много неясно­го, нераскрытого, недоговоренного. Это в полной мере от­носится и к той роли, которую играла в этот период Екате­рина Николаевна Дантес.

Продолжая работу над архивом Гончаровых, что хранит­ся в Центральном государственном архиве древних актов, мы обнаружили не известные до сих пор письма из-за грани­цы Екатерины и Жоржа Дантес-Геккернов и Луи Геккерна. Поскольку эти три лица тесно связаны с гибелью поэта, но­вые материалы представляют значительный интерес для пушкиноведения. Письма говорят нам о том, какая тяжелая атмосфера сложилась вокруг четы Дантесов в светском обществе Парижа и Вены, по-новому освещают отношение Натальи Николаевны и семьи Гончаровых к Екатерине Ни­колаевне, рисуют ее положение в семье мужа и, наконец, да­ют дополнительную характеристику Дантесу и Геккерну.