Расправиться с Кохом не удалось. Он дожил до конца войны. В 1959 году его судил польский суд. Остаток жизни Кох провел в тюрьме и умер в 1986 году.

Беседа с Кохом не оказалась напрасной. Обер–лейтенант, "воевавший под Курском", понравился ему, и Кох, между прочим, сказал, что немецкое командование собирается взять реванш за поражение под Сталинградом там, где воевал Пауль Зиберт. Это сообщение, подкрепленное информацией о переброске немецких войск в район Курской дуги, ушло в Москву.

Среди знакомых Пауля Зиберта был сотрудник абвера Ульрих фон Ортель. Именно он проговорился ему о подготовке покушения на участников конференции "Большой тройки" – Сталина, Рузвельта и Черчилля – в Тегеране.

Сам фон Ортель исчез из Ровно, распустив слухи о своем самоубийстве.

Основные дела ждали Пауля Зиберта впереди. Просто собирать и передавать информацию казалось Паулю Зиберту делом недостаточным. Он рвался в бой, считал, что его дело – уничтожать фашистских главарей.

Первым заместителем Эриха Коха был Пауль Даргель. Медведев разрешил Кузнецову ликвидировать его. Валя Довгер, работавшая в областном комиссариате, изучила его распорядок дня: ровно в 14.30 Даргель шел на обед, его сопровождал адъютант с красной папкой под мышкой.

20 сентября у здания немецкого комиссариата остановилась машина. В 14.30 из здания выплыла важная персона, которую сопровождал офицер с красным портфелем под мышкой. Сомнений не было – это был Даргель. Кузнецов, выйдя из машины, произвел два выстрела в упор. На другой день выяснилось, что убитыми оказались имперский советник Ганс Гель и его адъютант. Николай Иванович Кузнецов очень переживал эту неудачу. Ведь все совпадало: и время, и адъютант, правда, не с папкой, а с портфелем.

Через десять дней, 30 сентября, Кузнецов на этом же месте метнул в Даргеля гранату. И опять неудача. Даргель был только ранен, й его самолетом отправили в Берлин. Осколком гранаты был ранен и сам Кузнецов. Ему и его шоферу Струтинскому удалось скрыться от охраны, которая погналась за ними, но по ошибке догнала и задержала другую машину, в которой находился немецкий майор. Прежде чем ошибка разъяснилась, его жестоко избили.

10 ноября 1943 года Кузнецов и Струтинский из автоматов расстреляли другого заместителя Коха, генерала Германа Кнута. Оставался "невыбитым" еще один ближайший соратник Коха, оберфюрер СС Альфред Функ, верховный судья оккупированной Украины. Здесь, как до этого в Чехословакии, он жестоко расправлялся со всеми, кого причислял к "врагам рейха".

17 ноября 1943 года Кузнецов зашел в приемную Функа, когда тот брился в парикмахерской. Мило беседуя с секретаршей, Кузнецов смотрел в окно, ожидая сигнала своего помощника, находившегося на улице и наблюдавшего за парикмахерской. Наконец сигнал есть: Функ кончил бриться. Кузнецов просит секретаршу принести ему воды. Она вышла, а он тем временем проник в кабинет Функа. Когда секретарша вернулась, в приемной никого не было. В это же время появился Функ и проследовал в свой кабинет. Едва он вишел, раздались два выстрела. Кузнецов спокойно собрал бумаги со стола и прошел через приемную, не обращая внимания на оторопевшую секретаршу. Выйдя из здания суда, он увидел две автомашины с гитлеровскими солдатами. Они удивленно смотрели на окна второго этажа, откуда донеслись звуки выстрелов. "Поглазев" вместе с солдатами на окна, Кузнецов зашел за угол дома и сел в поджидавшую его машину.

Под натиском наступающих советских войск все немецкие учреждения были эвакуированы из Ровно во Львов. Туда же перебрался и Пауль Зиберт, теперь уже не "обер–лейтенант", а "хауптман" (капитан). Это надо было для маскировки – ведь "обер–лейтенанта" уже давно искала немецкая полиция. Во Львове Кузнецов совершил еще один акт возмездия, на этот раз в отношении вице–губернатора Галиции Отто Бауэра. Кузнецов со своими помощниками расстрелял машину генерала и всех, кто там был. В некрологе фашистская газета написала: "Отто Бауэр погиб за фюрера и империю".

Дольше оставаться в немецком тылу Кузнецов не мог. Вместе с Беловым и Каминским он направился к линии фронта, чтобы встретиться с советскими войсками. Но в селе Борятин Львовской области им встретился отряд бандеровцев. Завязался неравный бой. Исчерпав все силы, разведчики подорвали себя гранатой.

Вскоре после начала войны американцы начали работу над созданием атомной бомбы. Административным руководителем "Проекта Манхэттен" стал генерал Лесли Ричард Гровс, в задачи которого входило, между прочим, "...предотвратить попадание в руки к немцам сведений о секретной программе ... и ... сохранить в тайне от русских открытия и детали наших проектов и заводов..., " и это несмотря на наличие между союзниками подписанного в 1942 году соглашения об обмене секретной технологической информацией. Гровс сумел создать такую систему безопасности, которая, по его собственному утверждению, "не позволяла даже мыши проникнуть за стены особо охраняемого объекта Лос–Аламос".

Ну, мыши может быть там и действительно не шастали, но советская разведка имела в Лос–Аламосе надежных агентов, настолько хорошо законспирированных, что имена некоторых из них и сейчас, почти шестьдесят лет спустя, хранятся в тайне.

Самая трудная задача нью–йоркской резидентуры состояла в организации связи с этими агентами. В качестве одного из связников и выступала тридцатилетняя Леонтина Тереза Пэтке, полька, родившаяся в США, жена Мориса Коэна, советского агента. Оба впоследствии стали известны как супруги Елена и

Питер Крогеры, арестованные в Англии по делу "Бена" – Гордона Лонсдейла, он же Конон Молодый. Они были осуждены на длительный тюремный срок и обменены затем на английского разведчика.

Но все это будет много позже.

Леонтина Коэн

А тогда, летом 1943 года, в Сандиа, предместье города Альбукерка, недалеко от Лос–Аламоса, приехала для лечения горла молодая симпатичная женщина. В ближайшее воскресенье направилась на встречу с агентом, но тот не явился. Так повторилось три раза. На четвертый она решила, что если и на этот раз агент не придет, она вынуждена будет возвращаться в Нью–Йорк.

Рассчиталась в пансионате, собрала вещи, сдала их на вокзале в камеру хранения и отправилась к месту встречи.

И... вот оно, счастье! Агент появился с предусмотренной желтой сумкой и торчащим из нее хвостом рыбы. Но... от радости она забыла слова пароля. Оба пережили страшные минуты, бледнели, краснели, обливались потом. Наконец сознание у нее прояснилось, и слова пароля нашлись.

Агент, имя которого так и осталось неизвестным, передал Леонтине пачку листов бумаги, которую она положила в сумочку, й они расстались навсегда.

Поезд уходил через час. Она немного погуляла по городу проверяясь. За ней никто не следил. Но когда вышла на перрон, облилась холодным потом: перед входом в каждый вагон стояли полицейские, которые дотошно проверяли документы пассажиров и содержимое их сумок и багажа.