- Вот оно, значит, как, да? - сквозь зубы процедил 'верховный', когда Ходжаев завершил доклад об обстановке. - Наши меры противодействия?

      Меры уже были приняты. Атаман, что называется, держал руку на пульсе событий. Когда обстановка только-только прояснилась, он немедленно распорядился:

      1. Усилить охрану всего периметра границы, активировать управляемые минно-взрывные заграждения, резервные системы звуковой сигнализации и видеоконтроля.

      2. Тщательно осмотреть места боестолкновений с привлечением полицейских экспертов, специалистов-химиков и медицинского персонала.

      3. Силами войсковой разведки и кинологов с собаками преследовать ретировавшегося противника.

      4. Активизировать в округе агентурную работу.

      5. Информировать о происшествии соседей-хуторян, союзные общины, администрацию, правоохранительные органы и отряды самообороны близлежащих населенных пунктов.

      6. Свести к минимуму выход автомобильного, водного и гужевого транспорта, отправку людей за пределы охраняемых границ.

      7. Ввести постоянный контроль эфира, обеспечить пеленгацию источников радиосигнала.

      8. Освободить от работ сердюков - отборных бойцов личной атаманской гвардии; сформировать из них конно-механизированную группу немедленного реагирования.

      9. Через сети кабельного телевидения и радио оповестить станичников о возникшей внешней угрозе.

      - Быть по сему! - согласился гетман. - Утверждаю твоё решение, дружище. Только вот что хотел бы добавить...

      Он на короткий миг задумался. Что же хотел добавить? Что-то связанное с гимназистами и прекраснодушной учительницей в парке культуры имени отдыха... Ах, да!

      - Ах, да, вспомнил! Сейчас же уточни вместе с опеѓративным дежурным, нет ли каких-нибудь групп в отрыве, за пределами охраняемой зоны. В станицу мухой их! Если нет связи, врубай набат-сирену и посылай конные разъезды. Всё, братец, беги, удачи тебе!

      Ходжаев торопливо покинул апартамент, а гетман протёр револьвер чистой ветошью, затолкал его в пижонскую открытую кобуру, вооружился цветными карандашами, разметочным циркулем, линейкой и курвиметром, и прошагал к настенной топографической карте, чтобы нанести оперативно-боевую обстановку. В этот самый момент в нарукавном кармане завибрировал мобильный. Звонила супруга.

      - Привет, мой дарлинг! - бросил он в микрофон, сосредоточенно отыскивая на местности точку первого сегодняшнего боестолкновения.

      - Сам привет! - отозвался динамик звонким голосом Алины. - И не обзывай меня, пожалуйста, похабными английскими словечками!

      Гетман насмешливо покачал головой: похабщина тут ни при чём! Просто-напросто, будучи наделена потрясающей способностью к языкам, английского Первая Леди не знала ни на йоту. Ни на медный грошик. Ни на цент...

      - Как скажете, - согласился он, и русские-то словеса еле выдавливая из набитого карандашами рта. - А какими можно?

      - Ну, мало ли... На свете множество красивых, мелодичных, звучных языков. Например, испанский...

      Супруг и не подумал возразить.

      - Си, сеньора!

      - Немецкий...

      Данный пример мелодичности, признаться, показался гетману весьма сомнительным. Ну да пусть его, лишь бы любимой женщине было приятно!

      - Йа-йа, натюрлих, либе фрау!

      - Польский...

      - Бардзо добже, шановна панночка, най бэндзе так, нету в мире красивше шипящей польской мовы! - балагуря с женой, он наконец отыскал нужный район на затрёпанной карте. - Ты уж прости, Алька, я немного занят. Что у тебя случилось?

      - У меня?! У меня - ровным счётом ничего. Что-то случилось у нас: стрельба одна, стрельба другая, курсанты мечутся по цитадели, Узбек из резиденции выскочил как наскипидаренный, меня чуть с ног не сбил...

      Тут неслышно отворилась дверь, и в кабинет вошла Наталья Хуторская, чем-то озабоченная донельзя. Сугубо занятой в этот момент, гетман поморщился и левой кистью изобразил движение, каким шлепают по попке непослушное дитя, - давай, дескать, потом, сейчас не до тебя!

      - ...радио надрывается, - продолжала супруга, - 'Дорогие сограждане, не выпускайте из дому детей и сами без необходимости не покидайте жилых и служебных помещений!'...

      - А у тебя, значит, возникла острая необходимость прогуляться, рискуя попасть под копыта войскового атамана?

      - Ой, да иди ты, Аль!

      В быту Алина звала мужа как угодно - Саней, Санькой, Сашкой, Шуриком. Когда дурачилась (надо признать, происходило это беспрерывно), употребляла архаичный термин 'вашество' - от разговорного сокращения титула 'ваше превосходительство'. Но раз уж обратилась к нему с кратким, выразительным 'Аль', значит, лично для неё вопрос был важен запредельно. Да и удивляться ли по поводу серьёзности вопроса о войне?!

      - Не посылать великих государей! - выплюнув карандаши, воскликнул гетман.

      - Аль...

      - Не возражать! Не потерплю! Сейчас же на плаху пристрою! Марш домой!

      - Я, между прочим, на службе...

      - Снова пререкаемся? Сказал же, марш домой! И сразу приступай к приготовлению обильного ужина.

      - Ущемление прав женщин в псевдоказачьих общностях... - проговорила, вздыхая, Алина и смиренно согласилась. - Ладно, будь по вашему, великий государь! Чем вас к ночи попотчевать?

      - На твой вкус, мать, только в тройном объёме. Ещё вопросы будут? - поинтересовался гетман, думая при этом: 'Не может быть, чтобы так просто отвязалась! Обязательно ведь, чертёнок, своего добьётся. А если нет, откушу себе мизинец на левой ноге'.

      - Вопросы, говоришь? Только один: что всё-таки происходит, Аль?

      Мизинец гетмана остался в 'первобытном' состоянии, а сам его носитель, как обычно, оказался прав! Настроение сразу улучшилось, и он счёл возможным ответить серьезно:

      - Не знаю, мать. В полночь без всяких предварительных претензий обстрелян из гранатомёта наш бизнес-центр в Нижнереченске. Утром на тот же объект тупо наехала неведомая банда. Около полудня здесь уже, вблизи границы, на наших изыскателей набросились неизвестные боевики, есть потери. Примерно в то же время на ближней заставе объявилась целая толпа странных паломников, похожих на богомольцев, как Ходжаев на... - гетман в поисках удачного сравнения оглядел апартамент и обнаружил своё альтер эго, по-прежнему топтавшееся у двери, - ...на Наташку Хуторскую. Если это не очередная война, то уж не знаю, что ещё. Потому ты, моя прелесть, действительно лучше посиди пока дома. Когда буду, не знаю, но, скорее всего, поздно, а вот что буду голодным - тут к гадалке не ходи!

      Гетман, выжав кнопку сброса, разорвал соединение и обернулся к помощнице. Сардонической улыбкой он напоминал сейчас Мефистофеля.

      - Вот так-то, госпожа урядный секретарь, - голодным! Где, в конце концов, мой жалкий бутерброд?

      - Саныч..! - попыталась прервать очередное словоизвержение Наталья.

      Но не тут-то было!

      - Да что, ей-богу, Саныч-Саныч?! Сорок два года почти уже Саныч, а вот дотяну ли до юбилея, сомневаюсь, потому что при таком рационе питания...

      - Саня!!! - чуть ли не взмолилась она.

      Гетману бы придержать язык, гетману бы обратить внимание на то, что подруга дней его суровых вся дрожит от напряжения, но - нет же, величайший гетман всех времен и народов, во-первых, думал о войне, а во-вторых, упивался гордыней по поводу собственного хладнокровия на этом безрадостном фоне.

      - Не перебивай! Я говорю, что на пороге сорока двух лет...

      - Да замолчи хоть на минуту, старый ты осёл! - взорвалась Наталья. Из огромных глаз её брызнули слёзы.

      Гетман остолбенел. Такого между ними прежде не случалось.

      - Чего?! Не понял... Ну-ка, солнышко, поди сюда! - он привлёк подругу, крепко обнял, целомудренно коснулся губами её виска и прошептал на ухо. - Прости, моя хорошая, я понимаю, что перегнул палку.