- А еще лучше - автомат Калашникова. Бог создал людей, а Сэмюэль Кольт сделал их равными.
- Это кто ещё? Тоже казачина твой?
- Увы, батюшка, абсолютно чуждый казачеству человек, американский конструктор прошлого... нет, позапрошлого века, который создал многозарядный револьвер наподобие твоего. Тут индейцам и пи... ну, полный аминь настал. А также множеству ковбоев, плантаторов, шерифов и просто заезжему на Дикий Запад люду.
- Ах, Кольт! Слыхал, как же! Это который Маузер, - проявил осведомлённость Анахорет. Осведомлённость, от которой гетман чуть ни брякнулся головой о столешницу. - Ты... это... Сань... слушай... как бы потактичнее...
- С патронами напряг?
- Ну! Ты не ясновидящий?
- Я просто сто лет в армии. Подкину обязательно в самом скором времени.
- И сами с Линкой подгребайте! Она слышит?
- Я тебе больше скажу - внемлет и передаёт горячий одесский приѓвет.
- И ей тоже, деве пресветлой, душою пречистой! Пусть ангельский лик её и далее... - минут пять батюшка извергал вычурный комплимент, а гетман, усмехаясь, прикидывал, в какую сумму ему бы в прошлой жизни обошёлся этот спич.
- Спасибо, Макс, за добрые слова. Только подъехать мы к тебе, увы, пока не сможем. Тут, понимаешь, вновь нехристи поганые объявиѓлись...
И гетман описал случившееся за последний день. Коротко. Долларов на пятьдесят... Когда же наконец распрощался с духовным пастырем-схизматом, то заметил, что глаза Алёнки так и не вернулись к 'первобытному' состоянию. Потому щёлкнул два раза пальцами перед её лицом и участливо спросил:
- Что, малыш?
- Батюшка! Макс! Охренел! Из револьвера! Напулялся! Подгребайте!..
- Всё в порядке, Алёнушка, - успокоила её Алина. - Он к тому же водку пьёт и... и вообще обычный человек, даже, можно сказать, хороший, просто работа у него такая. Познакомишься.
Закончил обзвон 'братских сердец' и Богачёв.
- Так, всех пацанов я зарядил, будут на стрёме. Как батюшка?
- Милитаризируется, - еле выговорила забубенный термин Алина. - Мы с господином гетманом ему, как ты говоришь, волыну подогнали, так он теперь палит почём зря. И меня вспоминал!
- Тебя забудешь! Слышь, господин гетман, а чего бы нам в таком разе не вскрыть бутылку да не выпить за милых дам?
- Чтоб два раза не вставать, - чуть слышно прошептала девушка.
И столь же чуть друзья не покатились на пол. Гетман поразился: сидела в ресторане, будто мумия, а вот поди же ты, услышала, запомнила!
Молодец, малыш! Малыш... милый малыш...
- Класс! - Алина распробовала раритетный по нынешним временам напиток.
- Очень вкусное вино, - поддержала её Алёнка, - никогда такого не пробовала... и другого тоже... до вчерашнего дня.
- Заяц, твоя непосредственность точно разорвёт мне сердце, - расплылся в самой благодушной из своих улыбок Богачёв. - Хочешь, водку пить научу? И матом ругаться.
- Матом я умею, - развеселилась девушка.
- Ой, не надо, я тебя умоляю! - гость встал из-за стола. - Сейчас ты фея северных лесов, а превратишься в простую бабу... Ладно, братцы и сестрёнки, спасибо вам, пошёл я, завтра трудный день.
Ох, если бы Серёга только знал, насколько сейчас оказался прав!..
Уже в прихожей, оставшись с гетманом наедине, он тихим голосом признался:
- Что-то у меня, Старый, на душе муторно. Мы или сдурковали где-нибудь, или не учли какой-то заразы. Помнишь, Добрород передал нам разговор лысого наёмника с шефом? Там были слова: 'эта тварь молѓчит'. Похоже, 'тварь' эта ценная и 'молчит' до сих пор, а они ищут концы. Хорошо, если ищут, а не уже нашли. И насчёт Замка неспроста выясняют. Помни, Старый, что я про полцарства говорил, метод этот безотказен и проверен временем. Я свою встречу, а ты Алину береги. И Алёнку... вижу, не так всё просто у вас.
- Похоже, - кратко ответил другу задумавшийся Александр.
И сам не понял, что имел в виду...
...Полина помнила, что тварью её называли. И сволочью. И мразью. И подстилкой. И вообще... Однако всё это припоминала очень смутно. Как будто сквозь непроницаемый туман. Зато отчетливо и ясно помнила одно - завтра встреча с ним. С Ним! И если за день, как и прежде, ей не удастся раздобыть того - Того! - что надобно Ему, тогда... Лучше не думать, что тогда случится!..
...А гетман думал о предупреждении щенка и собственном - и Елизарова, и Богачёва - предощущении беды. Беды, возможно, большей, чем трагедия на ферме Лешего. Возможно, меньшей. Но то, что неминуемой, - вне всякого сомнения!
Он думал и при этом направлялся в детскую. Девушка уже лежала в новой широкой кровати, накрывшись только лёгким покрывалом - было душновато. Во всю длину не столь уж великой комнаты вольготно развалился Дэн и явно уходить не собирался.
- Предатель! - бросил ему гетман.
- Пусть останется, Алексан Саныч, - вступилась за него Алёнка. - Дэн хороший.
- Ну, раз ты просишь... - он пожал плечами, улыбнулся и, присев на краешек постели, ласково провел кончиками пальцев по её щеке.
Алёнка тут же припала к ладони губами, из глаз брызнули слёзы.
- Что с тобой, малыш?! Тебе плохо?
- Нет-нет, что вы?! Совсем наоборот, мне так хорошо, как не было ещё никогда. Никогда-никогда! По крайней мере, в этой жизни...
- В этой, малыш, третьей по счёту жизни у тебя не было ещё вообѓще ничего, - горько усмехнулся гетман. - Но будет, обязательно будет, и только хорошее, я уверен в этом.
Он отнял руку от горящего лица красавицы, прошёл к окну, раздёрнул занавесѓку, распахнул створки и задумчиво вгляделся в ночную даль.
- Знаешь, много лет назад мы с Алиной надеялись, что у нас будут дети, и эту комнату готовили как раз для них. Но годы шли, а Господь так и не даровал нам этого счастья. Он, девочка моя, не всегда милостив и если много даёт, то многого и требует взамен...
Стоя перед настежь растворённым окном, он говорил, наверное, больше с самим собой, потому ничего не слышал и не видел: ни как Алёнка прошептала: 'Девочка твоя...', ни как вошла Алина и присела на кровать. Ему было и легко, и тревожно, а чего больше - кто знает?
- ...Нам с Алиной Он даровал огромную любовь и человеческое взаимопонимание, а вот на детей поскупился. Тебе тоже дал ум, красоту, обаяние и душевность, зато лишил детства и юности. Он, малыш, или не столь уж добр, как считала твоя приёмная бабушка, или же видит далеко не всё на этом свете. Почему, спрашивается, Он закрывает глаза на зло, что притаилось в лесах, горах, степных оврагах, на руинах городов и сёл? Почему допустил в наш мир Чуму, а также всё то, что случилось и, уверен, ещё случится многократно после неё, Великой и Ужасной?
- Может быть, это и был Суд Божий? - тихо спросила Алина.
Гетман даже не удивился, услыхав её голос.
- Нет, Алька, вряд ли. Чем, скажи, провинились перед Ним миллиоѓны детей, да та же Алёнка, ведь ей тогда не исполнилось шести? А если вместе с нами, которые, конечно же, успели нагрешить, кара обрушилась и на них, то это не праведный суд, а жестокая бессмысленная расправа. Хотелось бы верить, что это был не Божий промысел...
Гетман чувствовал, что девушку коробит от его святотатственных слов, но остановиться уже не мог. Ибо чувствовал главное - он прав!
- ...А если Господь, Бог наш, попросту не сумел защитить Землю от страшной опасносѓти, то безраздельно полагаться на Его высокую защиту по меньшей мере глупо. Человек обязан, уважая Господа, защищать себя сам.
- Сумеем ли? - обречённо спросила Алина.
- Должны! - в голосе гетмана лязгнула сталь. - Должны, а значит, сумеем. Не мы, так потомки. Но Зло земное сокрушить должны именно мы, иначе новым поколениям, им вот, - он указал на притихшую девушку, - места на планете не останется вообще.
