Ответ был столь же торопливо отрицательным.
- Да, Алёна, трудно тебе придется с нашим батюшкой!
Мать-кормилица заливисто расхохоталась. Оставаться же сколько-нибудь серьёзным и озабоченным в присутствии смеющейся Саньки не было ни малейшей возможности. Алёнка не стала исключением из праѓвил.
- Сашка Борисовна, - остановил её Богачёв, - нас кушать здесь собираются или как?
- Как... Как ты его, проглота, терпишь, Татьяна?
- Терплю, пока кормлю, - вздохнула та. - Голодный он опасен для окружающих.
- Альтернатива, - на миг задумалась Санька, - то ли накормить, то ли приставов из участка вызвать?
- Не к ночи будут помянуты, - передразнил её Богачёв.
- Как раз один из них мне ночью совершенно не мешает.
- Что - уже?! Не рановато ли?
- Да ну вас! Прошу к столу!
Дорогих гостей повела по залу официантка Анжела, а гетман придержал Борисовну.
- Мать, у меня к тебе личная просьба. В больничной палате ? 22 лежит такой...
Общий зал ресторана 'Дионис' не поражал размерами, но был отѓделан с величайшим тщанием. Возможно, кто-то назвал бы его слишком мрачным и несовременным из-за обилия дерева тёмных пород, но именно таковы были вкусы гетмана и главного дизайнера по интерьеру - завклубом Яны Кузьминой. Панели из морёного дуба и африканского венге, резные колонны, чуть более светлый паркет, высокий подвесной потолок из шпона берёзы, тяжёлые обода люстр, свечи на стенах, крахмальные белоснежные скаѓтерти и букеты полевых цветов на столах, - всё это, в отличие от модерного стиля 'Макдональдсов', создавало обстановку патриархального благолепия, торжественности, покоя и... и - приятного аппетита!
При виде приготовленного для высоких гостей стола Богачёв по-босяцки присвистнул, Татьяна многозначительно покашляла в кулачок, глаза же Алёнки так вовсе полезли на лоб. Если честно, открывшемуся им великолепию поразился и сам гетман. Чувствовалась рука мастерицы Александры! Равно как и особый инструктаж Алины...
- Скромнее надо быть, миледи, - полушутя упрекнул он супругу.
- Угу, куда уж лучше по-вашему, по-армейски: пузырь 'Кедровой', плавленый сырок, килька в томате, три одноразовых стаканчика... Учитесь соответствовать, ваше, блин, высокородие!
Волевое решение 'учиться соответствовать...' и учить этому других гетман принял давным-давно, на заре новой жизни, в период скитаний. Соответствовать высокому званию Человека Культурного во всём, от этикета застолья до овладения иностранными языками, от чистки зубов и бритья до законотворчества, от употребления 'спасибо' и 'пожалуйста' до пользования компьютером. Кто-то ведь обязан не одичать на фоне всеобщей разрухи, кто-то должен сохранить память об исчезнувшей цивилизации! Лозунгом же ВДВ всегда был: 'Кто, если не мы?!'...
Несколько лет назад, готовясь перерезать ленточку на входе ресторана 'Дионис', гетман строго наказал Коробицыной - никаких послаблений, никакого упрощенчества! Сервировать столы и подавать блюда так, будто на завтрак милостиво соизволил прибыть первый секретарь райкома комсомола! Ну, или, на худой конец, государь-император... Увы, благое начинание как-то не прижилось. Во-первых, постоянно не хватало то изысканных кувертов, то ещё какого дьявола, а во-вторых, народ в общину подобрался в основном простой, не из 'графьёв', многими и столовый нож воспринимался лишь как инструмент для вскрытия консервных банок.
И вот, поди же ты, свершилось! Утихомирив первый шок, гетман с чувством законной гордости (больше почему-то за себя, чем за жену и Александру Коробицыну) осмотрел претенциозную сервировку стола. Даже припомнил соответствующий раздел фолианта 'Кулинария для гурманов'. Объёмистые мелкие тарелки расставляются по числу посадочных мест, в расчёте на каждого гостя. Поверх мелкой тарелки располагается закусочная, на ней - салфетка лилией, веером или свечой. С левой стороны - небольшая пирожковая тарелка для хлеба или собственно пирожков. Между этими тарелками, под левую руку едока, выкладываются вилки: закусочная, рыбная, столовая. С правой стороны кладут ножи, опять же, столовый, рыбный, закусочный. Перед мелкой тарелкой выстраиваются 'стаканы': в ближнем ряду справа налево - водочная рюмка, рюмка для мадеры, фужер под прохладительный напиток или сок, в дальнем - винная рюмка (для белого вина - цветная) и бокал под шампанское. Ещё дальше компактно раскладывается десертный прибор: ножик, вилка, ложка... Как раз так сегодня и случилось, без малейшего изъяна! Больше того - с явным излишеством в виде бокалов, потому что в посеребрённом ведёрке со льдом исходила слезой бутылка с чем угодно, только не с шампанским. Случилось так, что гетман даже вкус его забыл. До 'испанской' ночи с Алиной... Разруха! Да разве ж это самая большая из проблем сегодняшнего дня?!
- Коньяк с чего пить будем, а, Санька Борисовна? - тоном записного брюзги поинтересовался Богачёв.
Вместо Коробицыной ему ответила Алина:
- А коньяк, Серёженька, культурные люди пьют после ужина, причём в библиотеке, под сигару, за увлекательной беседой о французском импрессионизме и снижении индекса деловой активности Dow Jones. И потом, где ты видел у нас коньяк?
- Так ведь привёз Золотницкий что-то такое с 'югов'...
- Вот именно - 'что-то такое'... Я бы тебе не советовала даже нюхать!
А гетман подумал: 'Сама, небось, понюхала! Когда только успела?! И - где? В какой такой библиотеке? Главное, с кем?!'... Сам он принял под локоток Коробицыну и кивнул на громадный, прямоугольной формы стол.
- Борисовна, гляжу я на твой шедевр, и как-то не верится, что цивилизация погибла.
- Наш шедевр, - уточнила та, покосив глазами на Алину. - Мы старались... Прошу к столу, гости дорогие!
Усаживаясь, как самый дорогой из гостей, во главе стола, гетман обратил внимание: их пятеро, а сервирован он на десять человек. Значит, сюрпризы на сегодня не закончились. Причём один из них - в лице авиатора Никоненко - он подготовил сам... Места Алине с Алёнкой гетман предложил соответственно справа и слева от себя. Бок о бок с девушкой устроился Серёга. Он всегда стремился именно в середину стола - проще черпать со всех сторон. А почерпнуть здесь было что и до подачи блюд! Но если Богачёв, не чинясь, тут же насобирал вразнобой всякой всячины - буженины, сыров, фаршированной рыбы, яиц, помидор и кабачков, попутно наказав Татьяне соорудить ему несколько бутербродов под толстым слоем чёрной икры, гетман сохранил завидную выдержку. Во всяком случае, когда подали горячую закуску, тарелка перед ним оставалась незапятнанной, как совесть грудного младенца. Что сдерживало гетмана? Прежде всего, скорбь. Всё это время он с глубоким прискорбием наблюдал, как рушится кулинарная красота - все эти вазочки, корзиночки, шпажки, завитушки - под натиском вандала Богачёва. Во-вторых, тошнота. Заметив, сколь потрясена при одном только взгляде на яства Алёнка, гетман, сам того не желая, представил меню счастливых обывателей Города Солнца и далеко не сразу справился с нахлынувшим вдруг омерзением.
Между тем дамы, глядя на него, тоже до поры не приступали к трапезе. А голод, известно, не тётка! Пока Сергей наполнял рюмки, гетман, конфузливо извинившись за нечаянную паузу, неуклюже шлёпнул ломоть ветчины прямо в дымящийся жюльен перед Алёнкой, произнёс под аперитив короткий тост за мать-кормилицу Коробицыну, после чего предложил ударным темпом закусывать. И сам он, и Алиѓна, и Серёга не сговариваясь взяли вилки в правые руки, но Татьяѓна замешкалась и... и вдруг оказалось, что юная дикарка сносно владеет ножом и вилкой. Настолько сносно, что у него даже шевельнулось подозрение: а вдруг история с Городом Солнца от начала до конца - спецоперация коварного противника, Алёна же - 'шпиёнка с крепким телом', Мата Хари, 'медовая ловушка' для стареющего гетмана. Мазепы. С ним как раз нечто подобное и получилось. Во всяком случае, больше всего 'по-женски' он и пострадал... Алёна же, заметив недоумённые взгляды, смущённо пояснила:
