Сара поднялась и подошла к ручью. Опустилась на колени, зачерпнула полную пригоршню воды, стала жадно пить. Вода была холодной и чистой. Она плеснула немного себе на лицо. Вода просачивалась сквозь пальцы, капли со звоном разбивали гладкую поверхность ручейка. Ей стало немного лучше. Она присела на корточки и взглянула на другую сторону лощины. Под сумрачной сенью деревьев быстро мелькнула тень. Сара вздрогнула, дыхание у нее участилось. Солнечные лучи обрушивались сквозь ветви и напоминали колонны какого-то неземного храма. Снова мелькнула тень, уже несколько ближе и, наконец, приняла очертания человека.

Очень высокого мужчины, вернее, рослого и широкоплечего, с черными волосами и резкими чертами лица. Он был одет в скромный суконный костюм с небольшим белым кружевным воротником. Он повернулся и заметил Сару. В какой-то миг ей показалось, будто он знаком ей. Он был похож на…

Но это впечатление тотчас же рассеялось, словно его не было вовсе. Он был чужак, причем не только здесь, в Эйвбери, но и в других знакомых ей местах. Зачем он проник сюда, нарушив столь драгоценное для нее уединение?

Однако, когда она поднялась, отряхивая с пальцев холодную родниковую воду и слегка перепачкав глиной подол платья, то почти не испытывала никакого возмущения или недовольства. Наоборот, где-то в глубине души слабо шевельнулась радость.

По ту сторону ее сновидений и воспоминаний, загорелая девчушка ободряюще улыбнулась ей.

В какое-то мгновение в воздухе почувствовался странный запах, не имевший ничего общего с ароматами жирной земли и набухших почек. Это был неясный, щекочущий ноздри запах, какой ему случилось ощутить лишь однажды. Это случилось на давнем поле брани. В нескольких ярдах от того места, где он стоял, ударом молнии надвое раскололо старый дуб. Тогда Фолкнер уловил этот тревожащий запах, словно нежданно ожили вокруг него некие древние силы. Запах тотчас же улетучился. Можно было счесть его простым наваждением. Но еще долго не покидала уверенность в том, что запах был наяву. И от этой призрачной жутковатости на затылке стягивалась кожа и волосы поднимались дыбом. Здесь было что-то не так. В тихой и мшистой лощине, которая дышала невинностью и умиротворением, все, что представало взору, казалось обманчивым.

И потом эта женщина. Откуда она появилась? Он полагал, что будет здесь в полном одиночестве. Ему показалось, что он заблудился, свернул не на ту тропинку. Она неожиданно выросла перед ним возле ручья, вопросительно глядя широко распахнутыми глазами. Она показалась ему дриадой. Рядом с ней замер волк. Потом он разглядел. Это просто огромная собака с оскаленной пастью.

— Добрый день, — сказал Фолкнер как можно учтивее. Она, по всей видимости, могла испугаться. Она замерла в напряженной позе на берегу ручья. Он напомнил себе, что это всего лишь женщина, а не… нечто, как ему показалось, мелькнувшее перед ним в тот момент, когда воздух призрачно задрожал вокруг, переливаясь и струясь.

— Добрый день, — голос прозвучал мягко и сдержанно. Он мог принадлежать только благовоспитанной леди. Хотя ему послышались нотки неуверенности. Но в данных обстоятельствах это было уместно и оправданно.

— Прошу прощения за то, что побеспокоил вас, — Фолкнер изобразил легкий поклон. Он был по натуре учтивым и сдержанным человеком. А придворная жизнь только усилила эти качества. Ведь там за каждой улыбкой скрывалось вероломство и за каждым приветливым словом — предательство. Безукоризненные манеры были там весьма опасным оружием.

— Ни в коей мере. Я просто удивилась тому, что встретила здесь живую душу.

— Я искал реку, — он взглянул на ручей, — по-моему, это вовсе не то, что я ищу.

Сара слегка улыбнулась к его огромному удовольствию. Даже слабая улыбка тотчас же преобразила ее лицо. На первый взгляд она показалась Фолкнеру ничем не примечательной женщиной. Но ее улыбка сразу же заставила его понять, как он ошибается. Лицо у нее было овальное, кожа довольно бледная и тонкая. Однако в женщине ощущалась некая жизненная сила, которую, как ему показалось, она тщательно сдерживала и скрывала.

— Вы пришли из деревни? — спросила она. Он кивнул. Она была одета несколько аскетично, но фигура у нее была, насколько он мог рассмотреть, гибкой и довольно рослой. Осанка была статная, спину она держала совершенно прямо, гордо вскинув голову.

Совершенно неожиданно, его пронзило откровенное и сильное желание. Он даже изумился. С чего это вдруг оно проснулось в нем? Почему его так безудержно потянуло к этой скромно одетой, застенчивой женщине, вроде даже и не красавице? Из-под подола юбки виднелся носок ботинка, словно она приготовилась убегать.

Возможно, ему удастся подыскать замену Чантре гораздо быстрее, чем он мог предположить.

— Вот, значит, вы откуда, — словно в раздумье, сказала она. — Вы повернули налево, а надо было — направо. Река вон там, — она указала рукой через его плечо в том направлении, откуда он пришел. — Вон там.

— Неужели? — неуверенно переспросил он. Ему стало совершенно безразлично, где находится эта река и что за мертвеца там обнаружили, и что за переполох произошел из-за этого. И вообще, черт бы побрал этого сэра Исаака.

На другую сторону ручья можно было перебраться по трем влажным валунам. Он быстро и уверенно преодолел их, прежде чем до нее дошло, что он намеревается сделать. Земля на другом берегу была мягче, более влажная, податливая. Его ботинки слегка увязли в глине.

Сара живо отступила назад, но остановилась. Собака зарычала, снова показав ему свои острые клыки и давая понять, что совершенно не питает иллюзий по поводу приблизившегося к хозяйке мужчины, прозванного при дворе сокольничим.

Будто он, действительно, любил охотиться с безжалостными птицами, чьи когти остры, словно заточенные клинки. На самом же деле, он всегда предпочитал охотиться в одиночку.

— Так значит, вы тот джентльмен, который прибыл из Лондона? — сказала она, скорее это был утверждение, а не вопрос.

— По всей видимости, да. Позвольте спросить вас, откуда вам известно обо мне?

— Наша деревня невелика, любая новость распространяется как на крыльях.

— Верно. Но тогда мое положение менее выгодно, нежели ваше. Если я — джентльмен из Лондона, кто же тогда вы?

— Сара Хаксли. А вы?

— Фолкнер. Уильям Деверо Фолкнер, — он протянул руку. Учтивость проявили обе стороны. Сара тоже протянула руку. Он, не мешкая, как и полагается, поднес ее к губам. Что ни говори, перед ним была леди. Он же не из тех, кто вероломно торопится воспользоваться беззащитностью. Всем, чем угодно, но только не беззащитностью. Собака зарычала на этот раз гораздо громче. Фолкнер отпустил руку и сдержанно улыбнулся.

— Ваш защитник?

Она дотронулась до головы собаки, успокаивающе погладила пальцами у пса за ухом.

— Руперт. Он настроен довольно миролюбиво и дружелюбно.

— В чем не сомневаюсь, мистрис Хаксли. Как я понимаю, вы живете в этих краях?

— У меня неподалеку отсюда дом.

У меня дом. Нет бы сказать: «Мы с мужем». Или: «Мои хозяева». Или же: «Мои родители». Вот так запросто: «У меня дом». И все тут. На ее руке не было обручального кольца.

В довершение всего, она, казалось, была наделена редким самообладанием и выдержкой, что несколько сбивало его с толку. Ведь женщины, заведено испокон веков, должны кому-то принадлежать. Эта, судя по всему, была свободна.

— Может быть, тогда, — предложил он немного неуверенно, — вы могли бы немного рассказать мне о том, что случилось здесь две недели назад.

Она побледнела. А он тотчас же почувствовал внезапное раскаяние, столь же пронзительное и неожиданное, как и желание, разбуженное этой странной женщиной. Похоже, что она не принадлежала к кисейным барышням, которые падают в обморок при одном упоминании об убийстве.

— Что вам об этом известно? — поинтересовалась она.

— Лишь только то, что мне рассказали. Два цыгана были найдены мертвыми. Первый — у реки. А другой — неподалеку. Констебль утверждает, что это — несчастный случай. Но сэр Исаак намекает, что здесь все не так просто.