В кромешной тьме орали, визжали десятки голосов, звенела посуда, падали столы и стулья, грохотала взбесившаяся фонограмма.

Голой попкой Риммы Илья действовал, как тараном, сшибая всех, кто попадался на пути. Упругий таран срабатывал с высокой эффективностью. Римма над его ухом хохотала так, что он едва не оглох. По звериному рычанию у себя за спиной Илья чувствовал, что Корвет, уже преодолев все барьеры, прикрывает тылы.

Левой, свободной, рукой Илья на ощупь раздернул стеклярусный занавес и вылетел в тусклый свет фойе, где его уже радостно встречал мордоворот-швейцар с длинной милицейской дубинкой в руках.

— Открой дверь, холуй, на чай получишь! — двинулся на него Илья, и вид голой задницы на плече посетителя привел швейцара в состояние полной прострации. Ему много чего привелось повидать здесь — но только не такого. Он настолько ошалел, что послушно метнулся к дверям и распахнул их. А потом все же опомнился и схватил Римму за ноги, пытаясь остановить беглецов.

Но Корвет прекрасно справлялся с обязанностями арьергарда — швейцар получил подсечку и рухнул на пол, обронив свою форменную фуражку с галуном.

Во влажной тьме и прохладе тихой апрельской ночи они бежали к машине, представляя собой дивное зрелище: Илья с голой красавицей из космоса на плече, а за ним, подскоками, как обезьяна, длиннорукий, с женскими трусами, кофточкой и джинсами в зубах, хрюкающий от удовольствия Корвет.

Их не преследовали. Члены элитарного клуба еще не выходили на улицы и площади городов организованной колонной в поисках справедливости и возмездия. Пока они предпочитали жизнь замкнутую и тихую — без рекламы и излишней шумихи.

Лишь обиженный швейцар высунул башку из дверей и львиным рыком пообещал в темноту:

— Мы еще увидимся, уроды ненормальные!

И наглухо закрыл двери своего нормального заведения.

— Лучше бы я один поехал! — прокричал Илья, ударив ногой по педали газа. Машина рванулась по ночной улице.

— Повеселились, как на Сириусе! — в полном изнеможении визжала Римма, а Корвет издавал горлом булькающие звуки, не в силах выразить тот высокий восторг, который ему доставило сокрушение «голубого» рая.

— Гадючье гнездо разворошили! — наконец выговорил он. — А куда мы теперь едем? К лесбиянкам?

— Едем играть в преферанс, — объявил Илья.

— Карты?! Это так ску-учно! — пропела разочарованная инопланетянка.

— Не думаю, скорее будет еще веселей.

— Как прекрасна жизнь на вашей планете! — завизжала Римма в восторге. — На Сириусе с тоски подохнуть можно!

Она противоречила сама себе, минуту назад именно Сириус объявляя планетой истинного веселья, — но ей снисходительно прощали подобные мелкие несуразицы.

Поселок Зеленый Бор по Рублевке Илья знал — привилегированное местечко, застроенное дачами больших артистов, важных генералов и бывших руководителей страны из среднего звена власти.

Сквозь открытые ворота, которые по генеральской бедности нынешнего времени уже никто не охранял, они въехали на центральную аллею, нашли третью линию. Им повезло: за ближайшим забором они заметили неяркий огонь затухающего костра и несколько человек вокруг него.

Илья вышел из машины, по запаху определил, что полуночники жарили шашлыки, подошел к забору и спросил, как найти знаменитый дом со стеклянной крышей.

Оказалось, что дом этот — местная достопримечательность, его здесь все знают. Раньше он принадлежал великой русской певице, а теперь куплен какими-то нуворишами, которые знакомств со старожилами презрительно чураются и, ясное дело, занимаются темным бизнесом, сволочье поганое, разворовывают Россию.

— В конце третьей линии, направо, — буркнул немолодой мужчина и вернулся к костру доедать шашлык.

Нужный дом Илья разглядел сразу же, в конце третьей линии. Двухэтажный особняк венчала стеклянная крыша оранжереи, неярко синевшая в ночи. Красиво, ничего не скажешь — словно корабль в темном море ночи.

Илья проехал мимо особняка и остановил машину шагах в пятидесяти.

— Вряд ли они держат Спартака здесь, — неуверенно предположил Илья. — Но проверить надо.

— Я пойду! — тут же вызвалась Римма. — Скажу, что заблудилась, и попрошу ночлега! Если там есть настоящие мужчины, то не вышвырнут же меня на улицу?!

— Не вышвырнут, — согласился Илья. — Найдут тебе более достойное применение. Сиди, сторожи машину, на чем-то нам надо будет уехать. Пойдем, Корвет, проведем контрольную рекогносцировку.

— Штуцер прихватить? — деловито поинтересовался Корвет.

— Пока не надо.

Они вернулись к особняку и легко преодолели декоративную ограду на задах участка, заметив, что с фронтальной стороны ее уже перестраивали на могучий и непреодолимый забор из бетонных плит. Прежняя владелица дома — великая певица — бетонными надолбами от мира не отгораживалась; нынешние хозяева были осторожней.

— Постоим минуту, — тихо сказал Корвет. — Может, у них тут собака шастает.

Он наклонился, поднял камень и швырнул его в кусты. Но никто не зарычал, не залаял, собаки не было.

— Ты обходишь дом слева, я справа. Встречаемся здесь. Никаких активных действий, — распорядился Илья, и Корвет исчез, не дослушав.

Илья разглядел, что сквозь зашторенные окна первого этажа пробивается свет. Бесшумно ступая по рыхлой земле, он дошел до ближайшего окна и попытался что-нибудь разглядеть внутри помещения. Но ничего, кроме угла дивана, не разглядел. Двойные стекла звуков не пропускали. По мелькнувшей тени можно было определить, что в комнате кто-то находится.

— Твой кретин здесь, — раздался из темноты приглушенный голос Корвета, и Илья вздрогнул. — Кайфует на втором этаже. Хочешь взглянуть?

Илья кивнул. Следом за Корветом он обогнул угол дома.

— Лезь на дерево, загляни в освещенное окно на втором этаже. — Корвет указал на засохший корявый дуб.

Ничего не переспрашивая, Илья подпрыгнул, уцепился за нижний сук и поднялся по корявому стволу на пару метров.

Руками до освещенного окна дотянуться не было никакой возможности. Но интерьер маленькой комнаты отсюда просматривался насквозь.

В углу на кровати лежал Спартак и читал книгу в свете настольной лампы. Что-то в его позе показалось Илье неестественным, и, переждав минуту, он увидел, как Спартак перевернул страницу, для чего изогнулся и неловко проделал это левой рукой, на которой блеснул браслет наручника. Так, приковали бедолагу, чтоб не чувствовал себя излишне комфортно. А в остальном заточенец, судя по его сытому и вполне удовлетворенному виду, чувствовал себя вполне неплохо.

Илья мягко соскочил с дерева, и, не разговаривая, они вернулись к машине.

— Коль скоро они играют в преферанс, — задумчиво рассудил Илья, — то их не меньше четырех человек.

— А если две компании — то восемь, — заметил Корвет. — А восемь — это слишком много даже для нас с тобой.

— А я? — высунулась из машины Римма.

— У тебя будет задача вспомогательного характера, — рассеянно ответил Илья. — Через окно влезать сложно и шумно. Может, попробуем через стеклянную крышу? Внутри должна быть дверь на второй этаж.

— У тебя есть в багажнике ножовка, чтобы перепилить наручники? Это шумная работенка, — предупредил Корвет.

— У меня есть штуковина получше — японский болторез.

— Учти, Илья, что в доме наверняка хоть охотничья берданка, да имеется.

— Думаю, что там имеются вещи посерьезней.

— А у нас всего только штуцер и два патрона к нему.

— Не только.

Илья обошел машину и открыл багажник. Он вытащил из него болторез в чехле, резиновые перчатки для электроработ, моток проволоки, а потом какие-то трубки, которые принялся соединять, сооружая непонятную конструкцию.

— Это что? — не выдержал Корвет.

— Увлечение моей юности, — не без гордости сообщил Илья. — Пневматический арбалет, созданный на базе подводного ружья. Стреляет дротиками — одиночно и очередями. Пробивает дюймовую доску насквозь с дистанции в сорок метров. Заряд — десять дротиков. Однажды я убил из него корову.