Фердинанд сел. «Кажется, я недурно справился с этим делом!..»

Глаза его бегают по стенам. Прямо напротив трона, в притворе, выведено золотом: «Суверенитет принадлежит только нации». В нише четыре надгробные плиты. Кто здесь похоронен? Напрягая зрение, он читает имена. С одной стороны — Даоис и Велярде, расстрелянные Мюратом, а с другой… Порльер и Ласи!

Фердинанд густо багровеет: «Грязная сволочь! Поместить прямо перед моими глазами… За это они мне заплатят!..»

А председатель кортесов все продолжает свою речь. Он подробно перечисляет бедствия, которые претерпела нация за годы, протекшие после изгнания французов. Он объясняет конституционному королю, почему следует отдать предпочтение свободе, и доказывает, насколько она лучше рабства…

В одном отношении между либеральным правительством и королем Фердинандом царило полное согласие: и король и Аргуэльес относились неприязненно к Риэго.

Легко понять, какие чувства внушал королю офицер, заставивший этого Бурбона склониться перед ненавистной ему конституцией. Вражду министров к Риэго питали более сложные причины.

В июне Кирога, избранный депутатом в кортесы, отбыл из Кадиса в Мадрид. Риэго стал единственным главой Армии наблюдения. С этой минуты, к великому неудовольствию правительства, политическая роль южной армии начала все возрастать. Между Риэго и вождями левого крыла либералов постепенно установились полное единомыслие и даже общая программа действий.

В своих клубах ораторы восторженных обвиняли лидеров умеренных в недальновидности и бессилии. «Аргуэльес и его коллеги, — говорили они, — почили на лаврах. Получив министерские портфели и места в кортесах, они больше не хотят двигать революцию вперед». Восторженные требовали немедленной и полной смены старой, абсолютистской администрации.

Под одобрительные крики собравшихся, жадно ловивших каждое их слово, ораторы левых призывали южную армию, которой страна обязана торжеством, революции, вмешаться в политическую жизнь. Пусть Риэго поможет патриотам сдвинуть государственную машину с мертвой точки.

Речи, раздававшиеся в Севилье и в Кадисе, перекликались с этими призывами.

Выступая в кадисском клубе восторженных, Риэго заявлял, что министерство и кортесы действуют слишком робко, что слуги старого режима все еще остаются на политической арене. От имени армии он требовал предания суду всех палачей абсолютизма — Фрейре, Кампана и многих других, продолжавших благоденствовать.

— Если министры и кортесы слишком слабы и не решаются потревожить осиное гнездо врагов свободы, — говорил Риэго, — армия готова взять на себя эту задачу!

Правительство Аргуэльеса жаждало поскорее покончить с «контролем улицы над властью» и уже подготовляло закон о роспуске патриотических обществ и политических клубов. Однако оно не решалось провести этот закон в жизнь, так как опасалось вооруженного противодействия. Поэтому-то министерство стремилось прежде всего расформировать Армию наблюдения и начать столь деликатное дело С устранения из этой армии Риэго.

Но сместить вождя революции простым правительственным распоряжением было бы опасно. Вот чем и вызывалось то по меньшей мере странное положение, что либеральные министры, недавние узники абсолютизма, стали подыгрывать королю в его интригах против Риэго.

«Bo внимание к заслугам вашим перед государством и замечательным подвигам вашим на пользу нации я решил возвести вас, дона Рафаэля дель Риэго, в звание фельдмаршала испанской армии. 4 апреля 1820 года. Я, король».

Незадолго до этого вожди армии Леона согласились между собой, что будут отказываться от всех титулов и званий, какие могут быть им предложены, и начнут «моральную революцию» против пристрастия испанцев к титулам. Кресты и ленты должны быть заменены национальной зелено-красной кокардой.

В сдержанных, но твердых выражениях Риэго отказался от высокого маршальского звания.

Однако не так легко уклониться от монаршей ласки. За дело принялся военный министр Амарильяс, передавший Риэго высочайшее пожелание: «Согласно конституции, я являюсь верховным вождем армии.

Я должен заботиться о хорошем состоянии войск. Поэтому я решил иметь в своем окружения компетентных лиц, которые должны быть в мирное и военное время моими ближайшими помощниками». Амарильяс пояснял Риэго, что ему выпала высокая честь: он назначен адъютантом короля.

Снова последовал отказ Риэго. Меньше всего борца за свободу прельщала ливрея личного слуги монарха. Его место в армии!

Но Амарильяс не унимался: «Во внимание к исключительным заслугам вашим, король решил назначить вас капитан-генералом Галисии. Его величество просит вас проследовать через Мадрид. Государь желает лично познакомиться с героем свободы, о котором он составил себе столь высокое мнение. 2 августа. Амарильяс».

Отвергнуть назначение на новый пост и остаться после этого в армии уже нельзя было, не нарушив дисциплины.

Оставалось подать в отставку, что Риэго и сделал. Но Фердинанд не принял отставки.

Не дожидаясь результатов своих маневров, Амарильяс опубликовал королевский приказ о расформировании Армии наблюдения.

Риэго, уверенный в поддержке всей страны, начал оспаривать законность этого распоряжения. Офицеры Армии наблюдения направили королю адрес:

«…Кортесы только что собрались. Они еще не имели времени осуществить реформы, которых требует нация. Против этих реформ восстанут те, кто привык использовать в своих интересах общественные бедствия… Десятое марта[33] все еще не наказано. Правосудие до сих пор не настигло тех, кто в 1814 году подло обманули доверие родины, обманули и вас, ввели в заблуждение ваш рассудок до такой степени, что заставили вас отплатить пытками и казнями всем, кто был беззаветно предан вам… Тысячи насущных мероприятий не подверглись еще даже первому рассмотрению… Мы умоляем вас, государь, отнестись со всем вниманием к нашему обращению, взвесить последствия королевского приказа, сообщенного армии военным министром, отменить его и оценить министра по его действиям, могущим причинить неисчислимые беды».

Чтобы ускорить выполнение королевского приказа, Амарильяс обещал всем офицерам, переводимым в другие части, повышение в чине, увеличение жалованья и всякие иные выгоды. Но это не помогало. Тогда министр решил двинуть войска. Он направил к Сан-Фернандо 11 батальонов андалузской милиции.

Когда в столице стало известно о намерении прибегнуть к силе против Риэго, там поднялись волнения. Клубы мобилизовали все революционные элементы Мадрида. Фердинанд оказался вынужденным пожертвовать Амарильясом.

Отставка военного министра несколько успокоила страсти. Правительство не замедлило воспользоваться этим. Новый военный министр передал Риэго повторное настойчивое приглашение короля явиться в Мадрид.

Роспуск армии Леона оставит революцию беззащитной. Но отказ подчиниться королевскому распоряжению о расформировании армии неизбежно приведет к военному столкновению, к междоусобию.

На открытое возмущение теперь, после торжества конституции, Риэго идти не хотел. После долгих колебаний он решил выехать в Мадрид и там всеми доступными средствами бороться с пагубными намерениями правительства.

Желая избежать в пути шумных встреч и оваций, Риэго ехал в столицу под вымышленным именем.

В скромной мадридской гостинице он сменил штатское платье на генеральский мундир и, закутавшись в плащ, отправился с тремя своими адъютантами во дворец.

Рафаэль был сильно взволнован. В юные годы Фердинанд жил в его воображении, окруженный ореолом. Не так легко отказаться от идеалов молодости… Именем Фердинанда с четырнадцатого года творились чудовищные беззакония, пролито много невинной крови. Но виноват ли в этом он, именно он?..