— Но их много, десятки тысяч…

— Хоть бы и сотни! В новой Испании им места нет.

— Пусть так… Но ты, сеньор Риэго, щедро наделяешь своей верой всех испанцев. А сами-то они? — Педро уже обрел прежнее ироническое недоверие к восторгам своего друга. — Знаешь ты хотя бы герильеров своего отряда? За кем они пойдут после победы — за тобой или за отцом Пабло? Уж он-то едва ли носит конституцию у своего сердца… Вот пойдем послушаем, о чем он беседует с герильерами в такой поздний час.

— Что ж, подойдем к ним.

В неверном свете поднявшейся луны Риэго и Галан увидели сидящих кружком герильеров.

Отец Пабло задает вопросы, бойцы отвечают на них.

Вопрос. Скажи мне, мой сын, кто ты такой?

Ответ. Испанец милостью божией.

Вопрос. Что такое испанец?

Ответ. Честный человек.

Вопрос. Какие обязанности испанца и сколько их?

Ответ. Три: быть добрым христианином, защищать свою веру, отечество и короля, скорее умереть, чем пасть духом.

Вопрос. Кто наш король?

Ответ. Возлюбленный господом Фердинанд Седьмой.

Вопрос. Как он должен быть любим?

Ответ. С величайшей горячностью, как того заслуживают его несчастье и добродетель.

Вопрос. На что должны мы возлагать наши надежды?

Ответ. На бога и на усилия нашего отечества.

Вопрос. Что такое отечество?

Ответ. Собранное воедино множество людей, управляемых королем и имеющих одни законы.

Вопрос. Что такое храбрость?

Ответ. Душевная сила, ожидающая терпеливо, спокойно и благоразумно случая одержать победу над врагом.

Вопрос. С какими намерениями идем мы в сражение?

Ответ. Умножать славу народа, защищать наших братьев и спасать королевство и законного короля.

Вопрос. Что руководит политикой испанцев?

Ответ. Правила, предписанные Нам господом нашим Иисусом Христом.

Вопрос. Кто враг нашего благополучия?

Ответ. Император французский.

Вопрос. Какого он естества?

Ответ. Двоякого: дьявольского и человеческого.

Падре извлекал из своей памяти все новые вопросы. Но Галан уже тащил друга в сторону. Он был сыт по горло поповским катехизисом.

— Вооружась такими идеями, воевать, может быть, и не плохо. Но что будет потом?.. Возлюбленный господом Фердинанд! Как можно того, кто любим самим богом, заставить присягнуть конституции, творению человеческих умов?!

Риэго не разделяет этих опасений:

— Пойдем-ка теперь к нашей молодежи. Там нет ни священника, ни катехизиса, и ты сразу обретешь душевное спокойствие.

В противоположном конце лагеря, взобравшись на высокий камень, восседала молоденькая девушка. На траве у ее ног сидели и лежали молодые герильеры. Один из них перебирал струны гитары.

Лола Галисианка хороша собой. Копну светло-рыжих волос стягивает завязанный сзади платок, с плеча свисает расшитая бисером бархатная безрукавка. Широкие штаны вдеты в сапоги со шпорами.

Галан возмутился:

— Зачем здесь женщина? Она ходит за ранеными? В таком случае вели ей надеть хоть достаточно длинную юбку, если не облачение монахини.

— Эта галисийская крестьянка — смелый боец!

— А! Новоявленная Жанна д’Арк?

— Да, Педро. В одну из ночей, когда ты мирно почивал в занятом французами Овьедо, Лола подорвала мост перед самыми мордами вражеских коней. Это было у Бургоса, нас преследовали гусары Мюрата. Отряд был спасен, но ей это стоило тяжелой раны! И я мог бы рассказать тебе еще многое о нашей бесстрашной галисианке. Но послушаем лучше песню.

Маленький смуглый андалузец с иссиня-черными блестевшими под луной волосами перебирал струны, бросая нежные взгляды на златокудрого собрата по оружию:

Гулкий выстрел прокатился в горах многократным эхом.

— К оружию! — кричит Риэго. — Стреляют с нижнего дозора!

Герильеры со всех сторон бросаются к повозкам. Слышна беспорядочная стрельба.

Не прошло и минуты, как в лагерь с ружьями наперевес ворвались французские гренадеры.

«Застали врасплох! — мелькает в голове Рафаэля. — Боже, сколько их!..» Он успевает отыскать пистолет и шпагу.

— За мною, спиной к скале! — командует он. — Сюда, Галан!

— Да здравствует император!

Французы атакуют повозки, за которыми заняла позицию большая часть герильеров.

Завязывается неравный бой. Многие не смогли добраться до ружей. Они отбиваются лопатами, ломами — всем, что ни подвернулось под руку.

В тени скалы рядом с Риэго его друг. Лишь мгновение стоят они впереди горсти бойцов — один со шпагой, другой с пистолетом. Их еще не заметили. Но ждать больше нельзя, надо выручать тех, что у повозок.

— Вперед, во имя Испании!

Риэго устремляется в гущу схватки. Нападающие не ожидали удара с тыла. Они подаются назад, оборачиваются. Видят десяток противников и набрасываются на них.

Медленно отступает Риэго со своими людьми обратно к скале. Французы стреляют почти в упор. Вот упала, вскинув руками, Лола. Еще трое осталось на пути отступления.

«Неужели конец?» Рафаэль быстро оглядывает своих. «Четверо…» Он видит, как оседает вниз Галан.

— Педро, друг!

Пытается поддержать Галана, наклоняется к нему. Оглушенный ударом приклада, валится с ног. У виска дуло вражьего пистолета. Рафаэль закрывает глаза. «И я с тобой, Педрито…»

— Стой! Этого офицера — в штаб! — кричит кто-то над ним по-французски[20].

Дон Рафаэль, послушайтесь совета соотечественника, оставьте ваше упрямое «нет»! Вы успели восстановить против себя всех офицеров лионского лагеря. Что толку в вашем упорстве, когда из пленных уже сформирован испанский легион?

С удивлением смотрит Риэго на новое начальство. Впервые с ним говорят на его родном языке.

Испанец в форме французского офицера протягивает Рафаэлю номер официального «Монитера» и показывает обведенное красным место:

— Смотрите, сам бывший король, имя которого написано на знаменах ваших бунтовщиков, просит императора оказать его брату дону Карлосу честь, от которой вы так неразумно уклоняетесь.

Риэго берет, почти вырывает у него из рук газету.

— Вас, может быть, затрудняет французский текст?

— Не настолько, чтобы не разобраться.

Читая медленно, по слогам, Рафаэль вникает в смысл опубликованного в газете письма. В подобострастных выражениях Фердинанд просит Наполеона предоставить дону Карлосу командование одной из дивизий великой армии, сосредоточенной в Польше против России.

Комендант этапа отводит глаза от посеревшего лица офицера. Надо поскорей покончить с этим…

— Сеньор Риэго, три месяца вы терпите немалые лишения. Но что тут поделаешь? Франция напряжена в последнем усилии, и ее великодушие в отношении вас может выразиться только в забвении прошлого и предложении боевого содружества.

Риэго не слушает. Он нервно теребит жесткую, всклокоченную бороду, трет шершавой ладонью воспаленные глаза.

Это удар в спину… Вся непомерная низость Фердинанда на мгновение встает перед его внутренним взором.

Далекая, утраченная родина, терзаемая полчищами Наполеона… Бойцы, истекающие кровью во имя верности «Желанному»… А здесь «Желанный» просит чести водить эти полчища!

Но это только минутное прозрение: правда слишком горька и жестока, чтобы принять ее. «Не может этого быть! Они составляют подложные документы, чтобы поколебать испанскую верность…»