Побеседовав некоторое время о том, о сем с отцом девушки, кстати, вовсе еще не старым человеком, разве что на пороге пожилого возраста, Тибуриус поднялся, чтобы откланяться. Мария пожелала проводить его, покуда он не выйдет на дорогу, — оттуда уж он легко доберется до своих людей.

Девушка повела его по другой, столь же мало приметной стежке через альпийский луг — но на этот раз вниз. За домом они свернули, обошли каменный обрыв, охвативший впадину, и стали спускаться по косогору в направлении как раз противоположном тому, в каком они пришли сюда. Вскоре они очутились в самом низу долины и, следуя по ней среди кустарников и редких деревьев, неожиданно вышли на большую дорогу.

— Отсюда идите все прямо и прямо, — пояснила Мария, — и выйдете к тому месту, где вас ждет слуга, ежели вы и вправду прошли в ельник по тропинке вдоль скалы Андреаса и карету оставили там, где говорили.

— Да, да, — ответил Тибуриус, — точно там я и вошел в лес, в котором растут большие ели.

— Тогда всего вам доброго, я побегу домой, — сказала Мария, но тут же добавила: — Самим-то вам, должно быть, Урсулинских вырубок не найти, я покажу их вам — подождите меня послезавтра и в полдень на том же месте, где вы меня встретили нынче. А на вырубках вы наберете столько ягод, сколько вашей милости будет угодно. Я вам и места покажу, где они сейчас лучше всего поспевают.

— Весьма тебе признателен, Мария, — ответил Тибуриус, — за подарок твой и за проводы. Я непременно приду послезавтра.

— Так приходите же! — крикнула девушка, уже отвернувшись, и тут же исчезла среди кустов.

Тибуриус продолжал свой путь в указанном направлении. Идти ему пришлось довольно долго, прежде чем он увидел коляску и слуг. А те немало подивились, заметив хозяина, возвращавшегося не по лесной тропе, а с другой стороны и по большой дороге. Впрочем, Тибуриус, так ничего и не объяснив им, сел в экипаж и приказал отвезти его на квартиру. Но и там он никому не рассказал, с кем повстречался и как побывал в горном домике в долине под обрывом.

На второй день после этого еще до обеда он приказал отвезти себя к обычному месту. Там он покинул коляску и по лесной тропе зашагал к известной ему каменной стене. Миновав ее, он углубился в буковый лес, дошел до камня, у которого они уговорились встретиться, присел на него и стал ждать. Здесь, в лесной глуши, не услышишь полуденного благовеста, однако время когда он раздастся на всех колокольнях и часовенках нашей родины, Тибуриус знал хорошо — часы он держал в руках, и в назначенный срок он увидел Марию, подходившую к нему в лесных сумерках в том же платье, что и в первый раз.

— Скажи, пожалуйста, откуда ты знаешь, что сейчас полдень? Колоколов здесь не услышишь, а часов, как я вижу, при тебе нет? — воскликнул Тибуриус, когда девушка остановилась, подойдя к нему.

— А вы разве позавчера не приметили стенных часов с длинными шнурами у нас в чистой комнате? — ответила девушка. — Они хорошо идут. И когда они показывают одиннадцать, мы садимся обедать, потом я собираюсь за ягодами, и если я перед выходом взгляну на стрелки, я уж точно знаю, когда подойду сюда.

— Сегодня ты пришла точно в условленный час, — сказал Тибуриус.

— Да и вы — тоже, — заметила девушка, — и слава богу. А теперь ступайте за мной, я буду вашим проводником.

Тибуриус поднялся. На нем, как и два дня назад, был его серый сюртук, и так они шагали через лес — девушка в вышеописанном наряде, а он в своем темно-сером сюртуке. В руках она и сегодня несла плоскую корзинку, обернутую в белый платок, однако покамест еще пустовавшую. Так она провела господина Тибуриуса по столь хорошо знакомой ему и казавшейся теперь такой красивой лесной тропе, которая в свое время нагнала на него немалый страх! Когда они дошли до высокого ельника, где вся тропа выстлана гатью, Мария свернула в сторону и зашагала между камней прямо через папоротник. Тибуриус шел следом. И хотя Мария вела его теперь прямо через лес, однако выбирала места твердые, от одного сухого камня к другому, избегая ступать на сырой мох. Вскоре они выбрались на сухое место. Порой тропинки вовсе нельзя было различить, порой они шагали по редколесью, где были только камни да ветви шумели на ветру. Примерно через час ходьбы они подошли к откосу, где деревья не росли, но виднелось много пней — свидетельство того, что лес здесь сведен был совсем недавно. Залитый ласковым осенним солнцем склон спадал к югу и был столь удачно расположен среди гор и скал, что суровые ветры не попадали сюда. Рос здесь всевозможный кустарник, цветы, а вокруг пней виднелись и листья земляники.

— Вот они — Урсулинские вырубки, — сказала Мария. — Собирать будем по склону, — добавила она, указав на купы деревьев, — а немного погодя поглядим, кто собрал больше.

С этими словами она зашагала прочь от господина Тибуриуса, удаляясь в залитые солнцем заросли кустарника; вскоре он увидел, как она нагибается, должно быть, что-то собирая. Корзинки у нее в руках уже не было — вероятно, она ее где-нибудь поставила. Там, где он стоял, все было зелено вокруг, порой между трав проглядывала жухлая листва, однако нигде ни одной красной точки. Тогда он стал спускаться по вырубленному склону. Но и здесь Тибуриус обнаружил лишь зеленые листья земляники, кое-где виднелась бурая или желтеющая листва, кусочки древесной коры и тому подобное — и ни одной ягодки. Тогда он решил спуститься еще ниже и быть внимательней. Должно быть, он преуспел в этом, ибо несколько позже можно было видеть, как он раз за разом нагибается. Странное представилось бы стороннему наблюдателю зрелище: ловкая быстрая девушка, юрко сновавшая меж кустов, и господин в сером сюртуке, по которому сразу можно было определить, что попал он сюда в лес, прямо из города.

Некоторое время спустя Мария увидела, как спутник ее стоит, рассматривая на ладони сорванные им ягоды. Она подошла и сказала:

— Вот видите, а вы и не прихватили с собой ни корзинки, ни миски — куда ж теперь вам ягоды девать? Погодите, я вас выручу.

Достав из кармашка юбки небольшой ножик, Мария подбежала к холмику, на котором росла молодая белоствольная березка, быстро и ловко вырезала из ее ствола четырехугольник бересты — да такой белый, такой прочный и такой тонкий, будто пергамент. С этой берестой она возвратилась к месту, где стоял Тибуриус, срезала подле него несколько прутиков, очистила их от коры, проделала в бересте четыре дырочки и с помощью прутиков соорудила милейший коробок, преимущество которого заключалось не только в том, что в него хорошо было собирать землянику, но и в том, что он мог стоять на протянутых через него прутиках, словно на ножках.

— Вот так, — сказала Мария, — теперь у вас есть своя корзиночка, и вы собирайте прилежно, а как доверху наберете и вам понадобится еще одна — кликните меня.

И она ушла в ту сторону, где собирала прежде, и вновь принялась за свое дело, а господин Тибуриус последовал ее примеру. Когда Мария собрала столько, сколько обычно, она вновь подошла к Тибуриусу и увидела, что и он набрал почти полную берестяную корзиночку. Мария оглянулась по сторонам, намереваясь помочь ему поскорей заполнить коробок доверху, и впрямь тут же принесла ему горсть красных ягод на зеленых листиках и высыпала их в его корзиночку.

— Теперь все, — сказала она, — утварь наша полна до краев, пора идти.

Возвращались они тем же несколько чудным путем, пробираясь через кусты, папоротник, прыгая по камням, — впереди девушка, позади Тибуриус в своем темно-сером сюртуке. И с той же спокойной уверенностью, с какой Мария привела его к Урсулинским вырубкам, она вывела его теперь на знакомую лесную тропу.

— Ступайте все прямо и прямо и скоро выйдете к скале Андреаса, — сказала она, когда они подошли к развилке, — оттуда вам ближе до города. А я пойду домой лесом. Приятного вам аппетита, к землянике можете и сахару взять, даже вина. Когда опять сюда придете, прихватите ножик и сделайте себе корзиночку поболее. А если пожелаете опять со мной собирать, — приходите послезавтра. Я по землянику каждый второй день хожу, покуда хорошая погода стоит. Как пойдет дождь, — земляника погибнет, уж тогда и нечего ходить. А теперь всего вам доброго.