— Как вы изволили выразиться? Равносильно взрыву бомбы? Позволю себе заметить, что ваше сравнение несколько неудачно.

Касабона покраснел.

— Я хотел сказать… Вы меня прекрасно поняли, дружище Кортабаньес. Я питаю самую глубокую симпатию к нашему общему другу Леппринсе. И если я… если я завел этот разговор, то исключительно потому, что хотел просить сеньора Леппринсе о небольшом одолжении, совсем пустяковом… Если бы он соблаговолил…

Кортабаньес упивался его смущением.

— А в чем состоит ваша просьба, если не секрет?

— Видите ли, у меня есть филателистический магазин на улице Фернандо. Вы, наверно, тысячу раз проходили мимо него. Если вы любитель марок, то непременно должны его знать. Могу сказать без ложной скромности, что являюсь обладателем уникальных почтовых марок, не говоря уже о клиентуре — самой лучшей не только в Барселоне, но и во всей Европе.

— Прошу прощения, дружище Касабона, но мои скромные денежные ресурсы позволяют мне интересоваться только «ходовыми» марками.

— Ходовые марки! — воскликнул кавалер ордена, бледнея и принужденно смеясь, чтобы снискать расположение адвоката. — Ха-ха-ха! Гениально сказано! Я бы ни за что не додумался! Ходовые марки! А, каково? Непременно расскажу жене. — Он откланялся. — С вашего позволения. — И отошел, тихонько смеясь.

Кортабаньес увидел, как он затерялся среди гостей, стоявших группками и оживленно болтавших, пользуясь тем, что оркестранты устроили себе передышку. Они пили шампанское, поднимая бокалы то в сторону сеньора Леппринсе, то Марии Росы Савольты, которая грациозно кланялась им и улыбалась, довольная. Рядом с ней кланялась и улыбалась жена Пере Парельса. Ужин запаздывал. Кортабаньес снова поискал на столе котлетки, но взгляд его остановился на Леппринсе, который, стоя в дверях библиотеки, знаком подзывал его к себе. Издали усталые глаза адвоката не могли определить по выражению лица француза, доволен он или раздражен.

Лимузин остановился на улице Принсеса, рядом с салоном Сан Хуан — тогда новым трехэтажным зданием с высокими окнами. Сквозь матовую стеклянную парадную дверь, окантованную свинцом, виднелся свет в вестибюле. Над дверью, перпендикулярно к стене висела вывеска:

Леппринсе и Макс вышли из автомобиля, и француз дернул за рукоять, торчавшую из отверстия в притолоке. Внутри сразу же зазвонил колокольчик, послышалось шарканье шлепанцев и хриплый голос: «Иду, иду, иду». Щеколда отодвинулась, стеклянная дверь приоткрылась ровно настолько, насколько позволяла цепочка, и в щелке показалась половина заспанного лица; кто-то разглядывал их. Леппринсе и Макс насмешливо переглянулись.

— Что угодно сеньорам? — последовал вопрос.

— Я — месье Леппринсе. Вы меня помните?

Полузакрытый глаз мгновенно приобрел нормальную величину.

— А, месье Леппринсе, прошу прощения, я не узнал вас спросонок. Сейчас открою.

Дверь захлопнулась, послышался скрежет отодвигаемого засова, и она распахнулась настежь. Человек, встретивший их, был одет в серый шерстяной халат поверх мятого костюма.

— Входите, пожалуйста, и простите, что я принимаю вас в халате. Я никого не ждал в такой час и дал погаснуть огню в камине. Но я мигом затоплю снова. По ночам теперь погода очень неустойчивая.

— Мы привезли с собой гостью, Карлос, вы ее знаете.

Карлос сложил перед собой ладони и возвел очи к потолку.

— Неужели вернулась сеньорита! Какая радость!

— Надеюсь, у вас найдется свободная комната?

— У нас в отеле всегда найдется комната для месье Леппринсе. Правда, не та, что в прошлый раз. Если бы вы предупредили заранее… Но это не имеет значения. У меня есть другая, хорошо обставленная. Немного поменьше, зато удобная и тихая. Très, tre mignon[23].

Леппринсе и Макс вернулись к лимузину.

— Можешь подождать здесь, — предложил Леппринсе Кортабаньесу. — Мы не очень долго.

— Ну уж нет, — воспротивился адвокат. — Я не намерен торчать один на этой темной улице. К тому же я ужасно продрог.

Леппринсе и шофер вытащили Марию Кораль из автомобиля; за ними вылез Кортабаньес. Четверо мужчин со своей ношей вошли в отель, и хозяин, затворив за ними дверь, снова запер ее на засов.

— Сеньорита больна, — объяснил Леппринсе. — Мы отнесем ее в комнату, и они поедут за врачом. Я останусь с ней здесь и, конечно, все расходы возьму на себя.

Хозяин отеля, помрачневший было при виде безжизненного тела цыганки, снова заулыбался.

— Следуйте за мной, сеньоры. — И он направился вперед, указывая путь. — Осторожно, тут ступенька.

Он шел, освещая керосиновой лампой сначала лестницу, потом коридорчик. Дойдя до последней двери, он достал из кармана жилета ключ и отпер дверь. Комната, как и все остальные в отеле, была чистой, но в ней пахло сыростью.

— Здесь немного прохладно. Если позволите, я разожгу жаровню. Комната небольшая, мигом согреется, — предложил хозяин.

Пока Леппринсе и шофер укладывали Марию Кораль в постель, он разжег жаровню. Уложив цыганку, Леппринсе вручил хозяину деньги и жестом дал понять, что он больше не нужен.

— Большое спасибо, месье. Если вам что-нибудь понадобится, я внизу. Зовите меня без стеснения.

Леппринсе снял с Марии Кораль пальто, которым она все еще была накрыта, и накинул на нее простыни. Макс внимательно обследовал окно и осмотрел с высоты все вокруг. Кортабаньес грелся, потирая руки над жаровней.

— Поезжайте за доктором Рамиресом, — приказал Леппринсе шоферу. — Его адрес: улица Салмерон, 6, первый этаж. Но прежде отвезите сеньора Кортабаньеса домой. С вами поедет Макс, он знает доктора. Макс, скажите ему, что срочно нужна его помощь. В подробности не вдавайтесь. Если он все же станет допытываться, вы сами сообразите, что сказать. И постарайтесь обойтись без вмешательства его жены. Если вдруг он окажется у кого-нибудь на приеме, поезжайте туда и привезите его во что бы то ни стало. А с тобой мы поговорим завтра, — добавил он, обращаясь уже к Кортабаньесу.

Мужчины попрощались и ушли. Оставшись наедине с Марией Кораль, Леппринсе сел на край постели и стал задумчиво рассматривать ее лицо.

Наутро небо по-прежнему было пасмурным, моросил мелкий дождь. Экипажи скользили по брусчатой мостовой, оставляя за собой черные борозды, а кони месили копытами слякоть. Из окна виднелось два потока зонтов, циркулировавших вверх и вниз по улице. Хмурый день не располагал к радужным мыслям, и мое вчерашнее спокойствие за Марию Кораль, которая, по моему мнению, находилась в надежных руках, улетучилась. Бреясь, я хладнокровно анализировал события минувшего дня и остался неудовлетворен. Во-первых, Леппринсе проявил ко мне необычное равнодушие, хотя мы не виделись с ним несколько месяцев. Он даже не вышел из автомобиля, а послал вместо себя Макса и шофера. Шофер был для меня новостью, потому что Леппринсе сам водил машину не хуже любого шофера и испытывал при этом большое удовольствие. Какую роль играл при нем этот неприятный тип с обезьяноподобной внешностью? Еще один телохранитель? Зачем ему понадобился Кортабаньес, явно лишний в подобной ситуации? И почему, наконец, он не предложил подвезти меня на машине домой, ведь там было достаточно свободного моста? Что они сделали с Марией Кораль?

Я быстро позавтракал и отправился на работу с твердым намерением перехватить Кортабаньеса, как только он появится в конторе, и заставить его выложить все начистоту. Но такой случай мне не представился. Хотя я пришел раньше обычного, Кортабаньес опередил меня и уже беседовал с каким-то клиентом у себя в кабинете. Это была еще одна загадка: Кортабаньес никогда не появлялся на работе раньше десяти или половины одиннадцатого, а мои часы показывали без четверти девять.

Я метался по залу-библиотеке, не переставая курить одну сигарету за другой. В десять минут десятого пришла Долоретас и завела со мной разговор о том, сколько неприятностей причиняют дожди, но, услышав мои невразумительные, сказанные невпопад ответы, смолкла, сняла чехол с пишущей машинки и принялась печатать. Без четверти десять явился Перико Серрамадрилес. Он принес с собой экземпляр сатирической газеты и хотел показать мне несколько крамольных карикатур, но я не отреагировал на них, и он удалился в свою конуру. Ровно в десять Кортабаньес вызвал меня к себе в кабинет. Я ринулся туда. Неурочным посетителем оказался Леппринсе.