Фишера арестовали ранним утром 25 июня 1957 года. Один из трех сотрудников ФБР, проводивших задержание, обратился к нему со словами: «Полковник! Мы знаем, что вы полковник и что вы делаете в нашей стране. Давайте знакомиться. Мы — агенты ФБР. В наших руках достоверная информация о том, кто вы и чем занимаетесь. Лучший для вас выход — сотрудничество с нами. В противном случае — арест».

О том, что ему буквально несколько дней назад присвоили звание «полковник», знал лишь один человек — радист, принявший шифровку об этом из Москвы. Поэтому Фишеру сразу же стало ясно, кто предал его.

Предложение о сотрудничество он сразу же решительно отверг. После этого чиновники из службы иммиграции арестовали его за нелегальный въезд на территорию США.

Во время обыска у Фишера были найдены бумаги и ряд предметов, уличавших его в шпионской деятельности. Несмотря на это он отказывался признать свою принадлежность к советской разведке. Но его беспокоило то, что с помощью предателя Хэйханена ФБР может начать радиоигру с Лубянкой. Поэтому нужно было упредить американцев и проинформировать Центр о случившемся. Но как?

«Я буду давать показания, — заявил он на очередном допросе, - но при условии, что вы разрешите мне направить письмо в Советское посольство». Американцы согласились.

Но писать от своего имени Фишер не мог, не имел права. Поэто-. му он назвался Рудольфом Ивановичем Абелем, с которым его связывали многие годы крепкой мужской дружбы. На службе они были неразлучны. Сослуживцы так и шутили: «Вон два Абеля на обед пошли». Поэтому, присвоив себе имя умершего друга, Фишер знал, что в Центре сразу же догадаются, от кого исходит тревожный сигнал.

Американцы сдержали слово и доставили письмо в консульский отдел Советского посольства. Но там к нему отнеслись сугубо бюрократически. Заглянули в списки находившихся на тот день в США советских граждан и поспешили уведомить американцев о том, что никакого Абеля по консульским учетам не значится. Письмо же подшили к делу. Помогла падкая на сенсации американская пресса, поспешившая оповестить мир об аресте в США советского шпиона Рудольфа Ивановича Абеля. На Лубянке сразу же поняли, о ком идет речь.

Сдержал свое слово и Фишер. Он дал фэбээровцам показания, в которых заявил: «Я, Рудольф Иванович Абель, гражданин СССР, случайно после войны нашел в старом сарае крупную сумму американских долларов, перебрался с ними в Данию. Там купил фальшивый американский паспорт и через Канаду в 1948 году въехал в США». Американцы, разумеется, надеялись услышать от арестованного совсем другое.

…По свидетельству сослуживцев, Вильям Фишер «производил впечатление робкого, нерешительного человека. Однако его проницательные, живые глаза, тонкая ироничная улыбка и уверенные жесты выдавали в нем железную волю, острый ум и верность убеждениям». Таким показал он себя на протяжении всего судебного разбирательства, начавшегося 14 октября 1957 года в Федеральном суде Восточного округа Нью-Йорка.

В деле № 45094 «Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля» выдвигались обвинения по трем пунктам: заговор с цель передачи Советскому Союзу атомной и военной информации (предусмотренное наказание — смертная казнь); заговор с целью сбора подобной информации (10 лет тюремного заключения); пребывание на территории США в качестве агента иностранной державы без регистрации в госдепартаменте (5 лет тюремного заключения).

Наблюдавший за процессом американский публицист И. Естен признал, что «в течение трех недель Абеля пытались перевербовать, обещая ему все блага жизни. Когда это не удалось, его начали пугать электрическим стулом. Но и это не сделало русского более податливым. На вопрос судьи, признает ли он себя виновным, он не колеблясь отвечал: «Нет!» От дачи показаний Абель отказался».

С весьма примечательной речью выступил на суде адвокат Абеля Джеймс Бритт Донован. «Давайте предположим, — заявил он, обращаясь к присяжным, — что этот человек является как раз тем, кем его считает правительство. Это означает, что, служа интересам своей страны, он выполнял чрезвычайно опасную задачу. В вооруженных силах нашей страна мы посылаем с такими заданиями только самых храбрых и умных людей. Вы слышали, как каждый американец, знакомый с Абелем, невольно давал высокую оценку моральных качеств подсудимого, хотя и был вызван с другой целью».

Не оставил без внимания он и главных свидетелей обвинения: предателя Хэйханена и сержанта Роудса, который, служа в охране американского посольства в Москве, был завербован КГБ, а затем разоблачен ФБР.

«Хэйханен, — заявил Донован, — ренегат с любой точки зрения. Вы видели, что он собой представляет: ни на что не годный тип, предатель, лжец, вор. Самый ленивый, самый неумелый, самый незадачливый агент… Был перед вами и сержант Роудс. Все вы видели, что это за человек: распущенный, пьяница, предатель своей страны. Он никогда не встречался с Хэйханеном. Никогда не виделся с подсудимым. В то же время он подробно рассказал нам о своей жизни в Москве, о том, как всех нас продавал за деньги. А какое это имеет отношение к подсудимому?

И вот, на основе такого рода свидетельских показаний, нам предлагают вынести в отношении Абеля обвинительный приговор. Возможно, отправить в камеру смертников. Прошу вас, присяжных, помнить об этом, когда вы будете обдумывать ваш вердикт».

Присяжные признали Абеля виновным. Ему грозила смертная казнь. Однако судья, вынося окончательный приговор, определил наказание в 32 года тюремного заключения с содержанием в Федеральной тюрьме Атланты.

Замена смертной казни на длительный срок тюремного заключения объяснялась, судя по всему, тем, что в Вашингтоне поняли, что судят далеко не ординарного шпиона, и прислушались к совету адвоката Абеля Джеймса Б. Донована. «Вполне возможно, — заявил он, выступая в суде, — что в обозримом будущем американец подобного ранга будет схвачен в Советской России или союзной с ней стране. И тогда обмен заключенными, организованный по дипломатическим каналам, мог бы быть осуществлен как отвечающий национальным интересам Соединенных Штатов».

…Вскоре после того, как Абель «обжился» в отведенной ему тюремной камере и начал удивлять тюремное начальство и остальных заключенных своими рисунками и картинами, им заинтересовался шеф ЦРУ Аллен Даллес. Результатом их встречи была отмена запрета Абелю переписываться со своей семьей, а также сенсационное признание присутствовавшего на встрече Дж. Донована в том, что при прощании Даллес шепнул ему на ухо: «Мне бы хотелось, чтобы у нас были в Москве три-четыре таких, как Абель».

10 февраля 1962 года на мосту Глинике, разделявшем Берлин на Западный и Восточный сектора, Рудольф Иванович Абель был обменен на Фрэнсиса Гарри Пауэрса, пилота американского разведывательного самолета У-2, сбитого советской ракетой 1 мая 1960 года под Свердловском.

Вильям Генрихович Фишер был тепло встречен своими коллегами. После долгих лет разлуки он увидел свою жену и уже взрослую дочь. В их дружной семье воцарились радость и счастье. У Фишера началась новая жизнь. Не нужно было ломать голову с поиском конспиративных квартир и переоборудованием их в секретные радиоцентры. Ушли в прошлое тайные встречи с агентурой, прием от нее и срочная передача в Центр разведывательной информации и многое-многое из того, что неизбежно присутствовало в его жизни за кордоном, что делало ее «высоким искусством, творчеством, вдохновением». Новая жизнь в Центре без постоянного напряжения, без стрессов и перегрузок была настолько непривычной, что тяготила его. Не случайно в узком кругу коллег он сетовал на то, что теперь его используют в качестве музейного экспоната, а настоящей работы нет.

Почетный чекист, кавалер орденов Ленина, Красного Знамени (трижды), Трудового Красного Знамени, Отечественной войны 1-й степени, Красной Звезды и многих медалей, Вильям Генрихович Фишер скончался 15 ноября 1971 года в Москве в возрасте 68 лет и был похоронен на Донском кладбище.