Весной 1938 года Вильям Фишер был переведен на подготовку в длительную загранкомандировку в Испанию, в которой бушевало пламя гражданской войны. Нелегальную резидентуру НКВД в Мадриде возглавлял Александр Орлов, который лично знал Фишера по работе в Лондоне и, конечно, хотел заполучить к себе классного специалиста и изобретательного сотрудника. Тем более, что агентурно-оперативная обстановка в Мадриде была крайне сложной.

Правда, и на Лубянке ситуация тогда была не из простых. Нарком НКВД Ежов, а затем сменивший его Берия «вычищали» из разведки «агентов иностранных спецслужб», «врагов народа».

«Отозвать в Москву. Арестовать немедленно.» Такие приказы сыпались как из рога изобилия. Отзывались, арестовывались и расстреливались без суда и следствия резиденты из Лондона, Рима, Парижа и многих других разведточек. Уничтожались лучшие кадры закордонной разведки.

В июле 1938 года в Мадриде бесследно исчезает Орлов вместе с семьей. Исчез талантливый резидент, незадолго до этого награжденный орденом Ленина, как писала «Правда», «за выполнение важного правительственного задания». В ноябре он объявился в США и оттуда направил личное письмо Ежову, в котором объяснил свой поступок элементарным страхом разделить участь его расстрелянных коллег. На Лубянке переполох. Началось служебное расследование и поиски «пособников» предателя. Когда же выясняется факт личного знакомства и доброго отношения предателя к Фишеру, оргвыводы следуют незамедлительно. Без объяснения причин Фишер был уволен, а точнее, изгнан из разведки. Но он не сдался. Устроившись на работу сначала во Всесоюзную торговую палату, а затем радиоинженером на один из московских заводов, Фишер стал регулярно «бомбить» свое прежнее руководство рапортами с требованием разобраться в существе его дела и восстановить справедливость. И ему это удается. В сентябре 1941 года его вернули в разведку, зачислив в штат Особой группы. Это подразделение было создано при наркоме внутренних дел 5 июля 1941 года «для выполнения ответственных заданий Ставки Верховного Главнокомандования», как главный центр разведывательно-диверсионной деятельности органов госбезопасности в тылу врага.

Едва получив назначение в Особую группу, Фишер направился вместе с капитаном Адамовичем в Черновцы с заданием восстановить контакты и наладить работу с оказавшимися без связи агентами НКВД в Германии и Польше. В предвоенное время работа с ними в Берлине, Данциге (ныне — Гданьск), Варшаве и Кракове велась с позиций советских дипломатических и внешнеторговых учреждений. Однако с началом войны и немецкой оккупации Польши эти учреждения были спешно эвакуированы и агентура оказалась без связи.

Адамович вез с собой фотографии, на каждой из которых были запечатлены агент и его куратор — советский разведчик. Таким образом, фотографии служили своеобразным паролем для восстановления связи. Сделать это должны были специально отобранные в Черновцах четыре опытных агента из числа этнических немцев и поляков. Каждый из них был ориентирован на работу в одном из упомянутых выше городов. Операции придавалось важное значение в Москве.

Поначалу все складывалось как нельзя лучше. Адамовича принял нарком внутренних дел Украины И. Серов, направивший в Черновцы указание обеспечить москвичей необходимой материально-технической базой, с тем чтобы Фишер мог незамедлительно приступить к обучению агентов.

Не успел Фишер приступить к работе, как Адамович… исчез. Фишер незамедлительно поставил в известность местного шефа госбезопасности. Тот просигналил И. Серову, который срочно проинформировал о ЧП первого секретаря компартии Украины Н.С. Хрущева. Начавшийся в Киеве переполох мгновенно перекинулся на Москву, куда Никита Сергеевич не преминул позвонить по правительственной связи лично наркому Лаврентию Берии и заявить: «Этот ваш Адамович — негодяй! Он, по нашим данным, сбежал к немцам».

Крайним в ЧП решили сделать Фишера, которого И. Серов вызвал к себе и в грубой форме отчитал за то, что тот не предотвратил предательства Адамовича. Негодовала и Лубянка: почему там узнали о ЧП от Хрущева, а не от своего сотрудника?! Фишер всюду стоял на своем: он действовал по инструкции — доложил об исчезновении Адамовича своему непосредственному куратору. И точка.

Трудно сказать, чем бы все это обернулось для Вильяма Фишера, если бы через день-другой совершенно случайно не обнаружилось, что капитан Адамович пребывает у себя дома в Москве, что у него легкое сотрясение мозга и врачи из поликлиники НКВД прописали ему строгий постельный режим. Выяснилась и подоплека его таинственного исчезновения. Напившись в ресторане на вокзале г. Черновцы, он ввязался в драку в туалетной комнате и получил сильный удар по голове. В полуобморочном состоянии все-таки сумел сесть на московский поезд. О своем внезапном решении возвратиться в Москву он почему-то забыл предупредить Фишера или кого-либо из украинских коллег. Но самое страшное — придя в себя в купе поезда, он обнаружил пропажу пакета с секретными фотографиями. По приезде же в Москву не обеспокоился срочно сообщить кому следовало об этом ЧП.

Адамовича строго наказали — уволили из органов госбезопасности. Фишеру же повезло. Он избежал участи вторично подвергнуться незаслуженным репрессиям. Более того, как начальника отделения связи Особой группы его привлекли к обеспечению безопасности исторического парада на Красной площади 7 ноября 1941 года.

В июле 1941 года Особая группа разработала контрразведывательную операцию «Монастырь». Ее цель состояла в том, чтобы про

никнуть в агентурную сеть гитлеровских спецслужб на территории Советского Союза и, естественно, ликвидировать ее. Операция развивалась настолько успешно, что вскоре переросла в дезинформационную радиоигру стратегического характера. В середине 1942 года радиотехническое обеспечение этой операции было поручено Вильяму Фишеру. Его главнейшая обязанность состояла в том, чтобы не допустить ни малейшей оплошности (а следовательно, провала операции) в работе советских и, главное, перевербованных немецких радистов, поддерживавших двустороннюю связь с гитлеровским абвером.

В августе 1944 года началась еще одна радиоигра «Березино», которая была логическим продолжением операции «Монастырь». И Фишер опять был задействован, причем не только в своей обычной роли. Когда обведенный вокруг пальца абвер и его кумир Отто Скорцени направляли группы диверсантов на помощь якобы действовавших в тылу советских войск частей вермахта, то на полевых аэродромах посланцев Скорцени встречал в форме немецкого офицера Вильям Фишер. Он же сопровождал их к месту «дислокации». Он же принимал активное участие в их перевербовке. В первую очередь, его интересовали, конечно, абверовские радисты. И он успешно перевербовывал их. Фишер своими конкретными делами подтверждал поговорку «талантливый человек талантлив во всем».

После успешного завершения радиоигр, вошедших в учебники по истории разведки, Вильям Фишер был назначен начальником службы радиоразведки 4-го Управления (бывшей Особой группы) НКВД.

В конце 1946 — начале 1947 годов советские органы госбезопасности подверглись серьезной реорганизации. Вся внешняя разведка, и политическая, и военная, и научно-техническая, перешли в ведение специально созданного с этой целью Комитета информации во главе с министром иностранных дел В.М. Молотовым. Укомплектовывался же Комитет сотрудниками, работавшими до этого в МГБ и ГРУ, Главном разведуправлении Министерства обороны. При этом возникали коллизии. В частности, МГБ, имевшее свою радиослужбу, решительно настаивало на том, чтобы ее по-прежнему возглавлял Фишер. Но руководство Комитета информации (КИ) доказывало, что ему без Фишера не обойтись. В конечном счете была достигнута договоренность о том, что Фишер возглавит самостоятельный радио-центр, услугами которого будут пользоваться и МГБ, и КИ. Однако вскоре стало ясно, что это мертворожденная идея.