Не снимая обуви, он впрыгнул в комнату. Коленями он растолкал двоих или троих людей, находящихся у него на пути. Овада обернулся, сейчас их разделяли лишь три шага. Коренастый парень прикрыл шефа своим телом. Такино ударил телохранителя в челюсть. Тот отлетел как бревно. Овада поднялся. Такино вытащил кинжал и, прижимая эфес к бедру, направил его лезвием вверх. Затем со всей силы ударил Оваду отцовским кортиком. Когда лезвие глубоко вошло в тело якудзы, с его губ сорвался стон. Такино продолжал бить. Алтарь затрясся. Такино оттолкнул Оваду к стене. Крепко держа рукоятку ножа обеими руками у своего живота, Такино навалился на Оваду всем телом. Он практически стоял на носочках, стремясь как можно дальше вонзить кинжал в противника.
Кровь была уже повсюду. Такино вытащил нож и потерял равновесие. Он услышал, как кто-то закричал, и в ту же секунду его повалили на татами. Его кинжал снова наткнулся на что-то твёрдое сбоку. Голень. Коренастый парень лежал на полу, обхватив руками правую ногу.
Такино вскочил. Овада всё ещё опирался на стену, обеими руками зажимая живот, красный от крови. Она сочилась сквозь его пальцы. Такино сделал шаг к нему. Овада посмотрел на него, и его рот открылся в попытке что-то сказать. Но он смог издать только ужасный хрип, и сразу же изо рта пошла пена.
Такино почувствовал, как кто-то ударил его по спине. Даже не оглянувшись, чтобы посмотреть, кто это, он наклонился и резко развернулся, держа наготове кинжал. Оказывается, его ударил стулом мужчина. Такино бросился на него. Лезвие вошло в лицо этого человека и разрезало ему щёку от уха до носа. Мужчина завизжал. К Такино приближался кто-то ещё, нацелив на него спицу от зонтика. Парируя удар, Такино перехватил его левую руку. Затем он шагнул вперёд и ударил противника коленом в солнечное сплетение. Мужчина согнулся пополам, и Такино вонзил в него нож. Но он увернулся, и лезвие попало в плечо.
Человек с раной в голени, сидящий на полу, снова попытался подняться. В правой руке у него появился длинный нож. Такино мельком взглянул на него уголком глаза.
Он снова повернулся к Оваде, который ковылял от стены к алтарю. Такино сделал глубокий вдох и бросился к нему с ножом в руке. Он ударил Оваду в лоб, но рана была недостаточно глубокой. Кость пробить не удалось. Он схватил Оваду за волосы и сильно тряхнул его голову из стороны в сторону. Овада отцепил руки от живота, и его внутренности вывались ему прямо на колени. Шея врага находилась сейчас именно там, где и было нужно Такино. Он развернул Оваду и снова ударил его ножом. Хлынула кровь. Овада упал на пол, кровь била из него, будто источник из-под земли.
Такино услышал шаги, движущиеся к нему по татами. Он отпрыгнул в сторону, запоздав всего на одну секунду. Боль обожгла мышцы левой руки, он видел, как мелькнуло белое лезвие ножа и вошло в его тело. Он резко развернулся. Нож против ножа. Небольшая гарда, которая смотрелась на кинжале Такино просто как бесполезное украшение, стала препятствием для ножа противника, который не смог сильно ранить его. Он просто почувствовал лёгкий укол с тыльной стороны руки, в то время как его собственное холодное оружие глубоко вошло в тело врага.
Такино огляделся вокруг. Двое мужчин со складными стульями блокировали выход. Он побежал прямо на них. Какой-то парень попытался преградить ему дорогу, но Такино сбил его с ног. В него полетел стул и ударил по правому плечу. Рука онемела. Он больше не чувствовал нож, но пальцы всё ещё сжимали рукоятку. Он закричал, и парень повернулся и побежал.
Такино же нёсся так быстро, как только могли двигаться ноги. Он слышал крики и визг. Кто-то бежал за ним. Он вылетел на аллею. Ножны болтались в брюках, прикреплённые к поясу с помощью металлических зажимов. Не останавливаясь, он на ходу сунул кинжал в ножны. Однако ему не удавалось разжать пальцы, сжимавшие рукоятку. Они сделались будто железными и приклеились к ножу, как к магниту.
Он выбежал на главную дорогу. Крики за спиной усиливались. Одна рука всё ещё сжимала кинжал. Такино сбросил пальто. Он весь был испачкан кровью Овады. Воспользовавшись пальто, он на бегу вытер лицо. Затем он повернул на другую аллею. За ним всё ещё бежали. Он почувствовал, что устал, и перед глазами появилась пелена. Здесь аллея раздваивалась и поворачивала. Он завернул за угол и остановился в таком месте, которое не просматривалось из-за поворота. Такино практически выбился из сил. Он пошарил в карманах пальто. Шаги приближались. Зажав револьвер в правой руке, Такино вышел из укрытия, чтобы встретиться с преследователями лицом к лицу. Их было трое. Он выстрелил в воздух поверх их голов, и люди тут же упали на колени. Он побежал. Ещё одна дорога, ещё одна аллея. Два раза он свернул и потом упал на землю. Ноги его больше не слушались. Такино встал и попытался отделить пальцы от рукоятки ножа. Его дыхание было тяжёлым и прерывистым. Когда ему удавалось глотнуть немного воздуха, сразу начинало тошнить и рвать. Он увидел, что внизу, под ногами, уже образовалась лужа блевотины. Будто он пар выпустил. И Такино снова побежал.
Он добрался до конца аллеи и бросил быстрый взгляд на дорогу. Там виднелись два зонтика; их владельцы смотрели в другую сторону. В пяти шагах от него была припаркована машина. Он выудил из кармана ключи и устремился к автомобилю. Сделав эти пять шагов, Такино открыл дверь и забрался внутрь. Его никто не видел.
Такино завёл двигатель. Рука, державшая рычаг переключения коробки передач, дрожала, а грудная клетка сотрясалась всякий раз, когда он пытался сделать шумный тяжёлый вдох. Такино медленно передвинул рычаг — машина была готова тронуться. Он всё ещё не мог выровнять дыхание. Время от времени на глаза будто падала пелена — и мир вокруг становился серым.
Такино тронул рычажок переключателя и включил печку. Он уже весь покрылся потом, но включил тёплый обдув, чтобы убрать влажную изморось со стёкол машины. Ему везло: дождь всё усиливался и усиливался, а значит, будет непросто увидеть, что внутри припаркованного автомобиля кто-то сидит.
Он вырулил на Никко-Хайвей и пересёк Сенью Нью-Бридж. Сейчас Такино дышалось уже намного легче. Стараясь не превышать скорость, он добрался до разворота на Соку.
Токио остался позади. Он не заметил, чтобы где-то перекрыли дорогу или поставили усиленные посты проверки автомобилей и документов водителей. Такино ехал уже минут десять.
Затем у поворота на Соку он остановился и медленно поехал через жилой район. Большие многоквартирные здания, новое жильё, только что построенные и сейчас выставленные на продажу дома и небольшие свободные пространства, время от времени встречающиеся между жилыми массивами. Такино выехал на дорогу, справа от которой тянулись фермерские участки, а слева виднелся высокий забор какой-то фабрики. Он подъехал к этому забору и остановил машину.
Теперь он мог, откинувшись на сиденье, закурить сигарету. В голове была абсолютная пустота. Он лишь чувствовал, как холодное остриё дыма входит в его лёгкие. Жаль, нет времени докурить сигарету до конца. Такино опустил окно и выбросил окурок наружу.
Сидя на водительском месте, скрестив ноги, он дотянулся до большого бумажного пакета, находящегося на пассажирском сиденье и открыл его. Вытерев морской кортик пиджаком, запачканным кровью, он также тщательно очистил рукоятку и гарду ножа. Кровь уже начала подсыхать, и убрать её так, чтобы не осталось следов, было непростой задачей.
Такино достал четыре влажных салфетки из пластиковой упаковки, разделся до пояса и аккуратно вытерся ими. На руке он заметил свежий порез, который кровоточил при движении. Он наложил на рану марлевую повязку и туго замотал её бинтом. Порез на тыльной части правой руки уже начал затягиваться. Ничего страшного: так могла и кошка поцарапать. Само заживёт. Он взял с собой десять бинтов, из которых в конечном итоге ему понадобился только один. Возможно, Такино не утратил былую хватку. А может быть, просто был счастливчиком.
Он внимательно изучил синяки: ни один из них не выглядел по-настоящему плохо. Такино надел чистую рубашку и галстук, а также сменил брюки и туфли. Испачканную одежду он завернул в газету, положил её на пол у пассажирского сиденья, потом причесал волосы. Надев пиджак, он взглянул на себя в зеркало. Возможно, его лицо было немного более бледным, чем обычно, но, если не считать этого, он снова выглядел обычно.
