Такино встал, взял со стола конверт и убрал его во внутренний карман пиджака.

— Вы, должно быть, шутите.

— Чёрта с два.

Исикава начал подниматься со стула. Такино швырнул ему пепельницу в лицо. Она была лёгкой, из алюминия, но зато полна пепла и сигаретных окурков. Исикава вскрикнул и упал на колени, схватившись руками за глаза.

Такино не дал ему шанса встать. Он пнул противника в живот. Тот на секунду открыл глаза и принялся стонать.

— Я позвоню в полицию!

Исикава лежал на полу, его пылающее лицо смотрело в потолок, и вздувшиеся на висках вены пульсировали.

— Ты сгниёшь в тюрьме! Ты, сукин сын!

— Точно.

Такино пнул его в спину. Прямо в основание позвоночника. Он бил парня без сожаления.

Краска отхлынула от лица Исикавы. Теперь он побледнел и ослабел, а лицо покрылось капельками пота.

Подождав немного, Такино снова ударил его ногой, теперь по почкам. Здесь сильно бить не требовалось: вроде бы боли совсем и не чувствуется. Но возникает ощущение, будто все жизненно важные органы твоего тела куда-то смещаются, и это наполняет ужасом. И это не иллюзия: внутренности действительно перетряхиваются. Для большинства мужчин хватит пятнадцати-двадцати таких ударов, чтобы захлебнуться кровью и умереть.

— Я не блефую. Я правда пойду в полицию, — голос Исикавы походил на жалобный визг.

Такино опять пнул противника. Исикава скрючился от боли. У него закрылись глаза, а когда он снова их открыл, то увидел лишь слабый мигающий свет.

— А что ты станешь говорить в полиции? Пьяная ссора? А тут ещё и грязные деньги. Не думаю, что они найдут твои объяснения убедительными.

Такино закурил сигарету. Исикава повернулся к нему, его глаза уставились в потолок. Похоже, у него не было сил встать. Такино пнул парня ещё раз. Исикава, пытаясь защититься, прикрыл бёдра руками. На мгновение показалось, что его тело взлетает в воздух. Руки соскользнули, и Такино нашёл цель. Прямой удар по почкам. Исикава опять застонал. Такино вспомнил, что однажды уже делал это — десять лет назад. Он дрался с одним сопляком, которого раньше не встречал, из-за одной не очень-то и привлекательной проститутки. Но тогда парень перешёл дорогу Такино, и этого было достаточно, чтобы избить его до полусмерти.

Лицо Исикавы отекло и сделалось мокрым — но не от пота, а от слёз. Сейчас он твёрдо верил, что Такино может на самом деле убить его. Порой этого достаточно. Вам только нужно самому поверить в это, и другой человек сразу всё поймёт. Жёсткие удары Такино по самым чувствительным местам вселили в Исикаву настоящий страх. А длинные спокойные перерывы между ударами делали этот страх ещё сильнее.

— Подождите! — Исикава попытался что-то сказать, но его слова прервал очередной удар Такино.

У Исикавы непроизвольно, будто в конвульсиях, задёргались ноги.

— Пожалуйста, перестаньте. Вы можете взять деньги, — его голос напоминал хриплое сопение и, казалось, исходил откуда-то изнутри.

Такино остановился и посмотрел на тело Исикавы, распростёршееся на полу. По брюкам стекали влажные струйки, не похожие на кровь.

— Я дам вам денег.

Такино пнул его ещё раз. Исикава дёрнул головой, словно кукла, и затих.

Взяв Исикаву за руки, Такино протащил его по полу и выбросил через дверь чёрного хода. Раздался слабый стон: парень, оказывается, был ещё в сознании. В любом случае его травмы не столь серьёзны. Возможно, он отделается ужасным синяком над бёдрами, вот и всё. А что касается повреждений внутренних органов — ну, это покажет время.

Карман Такино оттопыривал находящийся там пухлый конверт. Он вытащил его и бросил на стол, затем достал бутылку виски и глотнул из неё. Горло обожгло. Он почувствовал себя лучше, будто согрелся изнутри.

Как всё просто. Может быть, слишком просто. В конверте лежат три больших пачки банкнот, аккуратно скреплённые и снабжённые маленькими банковскими ярлычками. Он вытащил деньги и разложил их по разным местам: по пачке в два наружных кармана пиджака и одну во внутренний.

Ему не хотелось уходить сразу. Такино сделал ещё несколько глотков из бутылки и подождал, пока алкоголь подействует. Но сколько бы он ни ждал, опьянения не наступало.

Юки, должно быть, уже уснула. Да и для него слишком поздно, чтобы работать с курительными трубками. Он встал и прищёлкнул языком, будто о чём-то вспомнив, а потом вышел через чёрный ход на парковку.

Исикавы в пределах видимости не было. Такино сел в свою машину и попытался завести её. Стало ясно, что он пьянее, чем думал. Ключ, который он старался вставить в замок зажигания, на самом деле был от его квартиры.

Примерно через полчаса он уже прибыл в клуб, но Акеми пока не заметил. Была субботняя ночь, и здесь толкалось много посетителей. Однако человек десять держались обособленно, ближе к дальней части комнаты. Там располагалось маленькое помещение, чем-то похожее на клуб кабаре.

Когда он впервые пришёл сюда, Акеми подсела к нему.

— Это называется «мираж», — девушка чертила французское слово пальцем на его ладони, меланхоличным голосом сообщая, что оно значит: — Вид оптической иллюзии, а кроме того, тщетная, пустая надежда или недостижимая мечта, желание.

На Такино это тогда произвело большое впечатление. Раньше он никогда не встречал девушку, которая знает французский язык. Пустые надежды — это хорошо. Он, кажется, понял, что она имеет в виду.

Акеми была маленького роста, с большими, широко открытыми глазами. Когда он пришёл в клуб во второй раз, то обнаружил, что мираж — это единственное слово, которое она знала по-французски.

Группа людей в дальней части поднялась, чтобы уйти. Он заметил Акеми, она проводила их и наконец-то подошла к нему. Девушка, что сидела рядом с Такино, поняла намёк и поднялась, чтобы уйти. Может, она была рада избавиться от Такино, который, появившись здесь, только и делал, что молча пил.

— Извините, важные клиенты. Руководство одной большой компании.

На ней было чёрное платье, доходящее до лодыжек, и серебряные туфельки на высоком каблуке — она казалась выше, чем обычно.

— Когда ты сможешь уйти?

Акеми окинула его взглядом.

— Я имею в виду, когда клуб закрывается? — сказал он, перефразируя вопрос.

— На что вы намекаете?

— Просто спрашиваю.

Акеми зажгла спичку и поднесла её к сигарете во рту Такино.

— Правила разрешают нам уйти в любое время после часа.

Час ночи уже миновал. Такино бросил сигарету, которую только что закурил:

— Пойдём отсюда.

— То есть вы на что-то намекаете?

— Извини, солнышко. Я не умею красиво говорить.

— Знаете, на меня произвело впечатление то, что вы подарили мне цветы, а затем ушли домой, ничего не потребовав, как джентльмен.

Он вовсе не стремился тогда произвести на неё впечатление. Он просто хотел побыстрее вернуться к работе над курительными трубками. Такино встал.

— Я ухожу. Жду тебя у входа.

— Не будьте таким бесцеремонным.

Небольшие группки людей всё ещё оставались в тёмном клубе, и несколько пьяных парочек танцевали на пятачке. Менеджер, которого он немного знал, открыл дверь, увидел, что Такино уходит, и, широко улыбнувшись, попрощался с ним.

Акеми не задержалась. Она вышла через минуту или около того в серебристом кардигане из ламе[7], накинутом поверх платья, с красной сумочкой, которая совершенно не подходила к её наряду.

— Куда мы идём? — спросила она.

— Пойдём к тебе.

Акеми на мгновение замерла, а затем, словно стараясь скрыть нерешительность, потянулась к нему и взяла его за руку.

К их услугам был любой отель. Такино сам не мог объяснить, почему он захотел пойти к Акеми домой. В любом случае заниматься любовью с женщиной у неё в квартире — это неправильно. По крайней мере, до сегодняшнего дня он всегда избегал таких ситуаций.

— Вы не похожи на других, Такино, правда?

— Я просто ничего не обдумываю заранее, только и всего.