…Когда же Ваше братство, презирая (despiciens) их (епископов), пытается подчинить их себе (титулом «вселенский»), то в самом деле что иное говорите Вы, как не то, что древним врагом сказано: «Взойду выше облачных высот» (Ис. XIV, 14)».

«… У меня льются обильные слёзы» при мысли, что «оный муж, святейший господин Иоанн, человек такого воздержания (аскетизма, подвижничества), а также и смирения»… так теперь искушаем гордостью, и «таким образом погубил истинное блаженство, ибо ложной славы стал искать».

Вот уж к папам больше относится.

Далее: «И однако же все члены под Единой Главой», — то есть и Пётр, и Андрей, и Павел, и Иоанн. Но эту фразу, уравнивающую апостолов, «историк» Рорбахер… пропустил, даже не отметив многоточием. Грустно. Очень грустно…

А вот и второй пропуск в том же письме и также без многоточий:

«Никто не похищал (arripuit) себе этого безрассудного (temerarium) имени». Но далее за этим непосредственно перевод недостаточно точный. По-французски так:

— «de peur, qu'il ne semblat s'attribuer l'episcopat а lui seul et l'oter a tous ses freres».

А латинский текст гораздо ярче:

— «ne si sibi in pontificatus gradu gloriam singularitatis arriperet, hanc omnibus fratribus denegaste videretur».

По-русски:

— «Чтобы не показалось, что они (он — nullus) в качестве первосвященников похищают себе исключительную (выделяющую их, единственную) славу (или: славу, положение исключительности) и отрицают её у всех братьев».

Значит, и понтифики не должны приписывать себе такого не только права, но даже и звания, хотя бы и «in pontificatis gradu». Не говорю уже, что здесь опять пропуск о «gloriam». Грустно.

Кстати, протест против титула «вселенский» подняли Римские папы, а не иные, потому, может быть, ещё, что даже и они (!) могли бы стать в положение провинциальных патриархов, чего допустить, конечно, не хотели. Посему уже не о том идёт речь у св. Григория Двоеслова, чтобы отстоять своё господство, а хоть бы избавиться от угрозы подчинения Константинопольскому патриарху.

И, конечно, если бы Григорий Двоеслов не был святым, то тогда ему не оставалось бы ничего иного делать при данном положении, как становиться на крайне принципиальную точку зрения, отстраняя и титул, а тем более — права не только от Константинопольского патриарха, но с той же решительностью и от самого себя; что он и делает в письме к Евлогию Александрийскому. Иначе же, если бы он приписывал эти права Римскому «вселенскому главе», тогда тотчас же падала бы вся его аргументация, ибо и Константинопольские патриархи могли бы отстаивать подобные же права, что им гораздо было бы легче, ибо они были около силы государевой, которая ставила (и утверждала) уже и пап.

Вторая половина письма посвящена вопросу о смирении.

Весьма много (три большие страницы Migne).

Это тоже очень характерно; и нельзя «историку» отделываться фразой: а «остальная часть письма посвящена сильному убеждению в смирении», ибо святой Григорий возражает против прав и титула «вселенский» не по другим каким-либо мотивам: правам апостола Петра, основанием Римской Церкви первоверховными апостолами или пользой организации, или положением Рима, — об этом ни звука в этом принципиальном письме, а лишь с точки зрения духовной: смирения и опасности гордости, ведущей к возвышению, а затем и разделению. Как хорошо!

«Убоимся же быть включенными в число тех, которые в синагогах ищут первых кафедр (qui primas in sinagogis cathedras quaerunt) и приветствий на площадях и называться от народа «учители» (равви). Вот что Господь сказал против (к) учеников: «Не желайте называться учителями, ибо Один у вас Учитель; вы же все — братья; и Отцом не называйте себе никого на земле, ибо один есть Отец у вас» (Мф. XXIII, 7, 8).

Прекрасно. Но, Боже! Как всё это не похоже на папство. Своих пап святых не хотят знать. Больше того, искажают и дух, и букву их.

Слушайте, однако, далее (тотчас же).

«Итак, возлюбленнейший брат, что скажешь ты на оном страшном испытании грядущего суда, ты, который не просто «отцом», но общим отцом мира домогаешься назваться. Конечно, «должно прийти соблазнам, но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. XVIII, 7). А от оного недопустимого для произношения слова (nefando elationis vocabulo) Церковь подтачивается (scinditur?) и провоцируются на соблазн (ad scandalum provocantur) сердца всех братьев».

Именно: это «главенство» отталкивает душу и далее не хочется идти, а если и пойдёшь (обойдя это первое «проволочное колючее заграждение», — как я выразился о. иезуиту Тышкевичу), то дальше, увидев его «гниль», отказываешься даже от того доброго, что несомненно есть и в вере, и в жизни, и в душах их, и убегаешь обратно с желанием более не возвращаться…

И уж если они хотят сближения, то они должны в этом, не коренном и у них пункте, пойти навстречу. Икономия этого требует даже. Особенно теперь, когда «всякое начальство» стало тяжким для наших немощных душ. Неужели же спасению душ нужно препятствовать этими «преимуществами»? Даже если бы они были действительно?

«Написано: «Любовь не ищет своего» (1 Кор. XIII, 4). А Ваше братолюбие присвоило себе даже чужое (То есть не должное (как показывает письмо) и Римское (Халкид. Собора 3 правило), но лишь в смысле «чести»). И ещё написано: «Почтительностью друг друга предупреждайте» (Рим. XII, 10). Ты же пытаешься отнять её и у других, непозволительно (illicite) желая узурпировать её себе одному. Негде, возлюбленнейший брат, написано: «Мир имейте со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. XII, 14). И инуде также изречено: «Блаженни миротворцы, ибо они Сынами Божиими нарекутся» (Мф. V, 9).

…Далее приводятся слова из Евангелия от Матфея (гл. XVII) о троекратном увещании и говорится, то святой Григорий уже и чрез представителей своих важды, а теперь и собственным письмом старается обличить «смиренными словами» его «грех против всей Церкви» (Значит, и папство грешит против всей Церкви). А если не будет и теперь успеха, то ему остаётся обратиться к суду Церкви.

«Итак, — говорит он в заключение, — пиша так, насколько (как) я, да покажет Вам это Всемогущий Господь, одержим (объемлюсь) по отношению к Вам любовью, и насколько в этом именно деле я печалуюсь не против Вас, а о Вас же самих!»

Последняя приписка говорит о письмах Иоанна, полученных папой (о свящ. Иоанне и Анастасии): «на что я впоследствии — Богу содействующу — отвечу», потому что под мечами варваров «мне, — не говорю уже: писать много, — но даже и вздохнуть нельзя!» Вот и всё.

Но подписи нет: «servitus servitorum Dei». Что же это в учебнике? Вероятно, в письме к императору это сказано в тексте (см.).

Считает это не «личным моим делом, но Божиим, ибо это возмутит всю Церковь», так как это противоречит и «благочестивым законам, и досточтимым Соборам, и заповедям Самого Господа нашего Иисуса Христа» (L.V. XX Ер. р. 715–718; ср. ему же L. VII, Ер. 13 об антихристе).

Посему просит императора «отсечь больное место» и зажать (сжать, задушить, задавить, уничтожить — constringere) болезнь (болячку) к верховной власти (aegrum augustae auctoritatis). Специальная «августейшая болезнь» папства доднесь. А отчасти и у греков, может быть, была. Два «мировых» народа были. Психология «власти» воспиталась. Уступить не хотели друг другу. Нам, русским, это странно, больно и даже непонятно. Но их можно понять: Первый Рим и Второй Рим. Ну, а Москву лишь мы сами пытались вообразить «Третьим Римом». Власти же мировой мы и не чуяли.

Известно, «что Божественным голосом святому и из всех апостолов первенствующему апостолу — Петру (omnium apostolorum Petro principi apostolo) (Тут не «князь», а лишь «первенствующий апостол») вручено попечение о всей Церкви (totius Ecclesiae cura commissa est). Далее — евангельские слова (Ин. XX, 17; Лк. XXII, 31; Мф. XVI, 18 и далее). Очень важное место!