Затем сбоку кто-то появился. Кулак Хель сильно хлопнул его по спине, резко рассмеявшись по каналу связи.

— Задница Моркаи, ты такой же тупой, как унгур, — сказал он, также дав волю волчьей ярости внутри себя. Даже сквозь доспех, Красная Шкура уловил феромоны убийства, наполнившие воздух. — И такой же крепкий.

Затем подошел Бракк, и остальная стая, вырисовываясь на фоне пылающего корпуса. Лазерный огонь прекратился. Ни один Страж Шпилей не выжил, чтобы увидеть падение грузового корабля, а уцелевшие штурмовые корабли все еще разворачивались для следующего захода.

— В следующий раз просто используй гранаты, — раздраженно прорычал Волчий Гвардеец. — Следующая цель к северу, они создали плацдарм. Вперед.

Стая немедленно перешла на бег. Они бежали по расколотым камням, как одно целое, словно скользящая по теням серая жидкость. Силовые кулаки были отключены, а цепные клинки затихли. Когти снова стали малозаметными, как призраки, что было ужасающим отражением их боевой ярости.

К моменту возвращения штурмовых кораблей, летящих низко над зоной высадки, все, что осталось на ней — это затухающие пожары, искореженный металл, и уже замерзшие трупы тех, кто был достаточно неосторожен, принеся войну на мир Волков.

Аурис Фуэрца из культа Павонидов прислонился к переборке, согнув свои наполненные болью конечности. Он видел смотрящую на него смерть, последние объятия изменения плоти, и это было ужасающе. Даже сейчас, окончательно избавившись от ужасов варп-безумия, он чувствовал, как работают его сердца, стучась о сломанную грудную клетку, как звери, пытающиеся вырваться на свободу. Как долго он был без сознания? Минуты? Часы? Дни? В варпе всегда сложно сказать.

Переход через злобные течения эфира всегда был требователен к физической форме, но совершение прыжка с таким вниманием и при таких условиях был болезненным и опасным. Когда он увидел, как судно Псов несется к его поврежденному кораблю, у него было только несколько секунд для принятия решения. К счастью подготовка к эвакуации уже была совершена из-за сильного пожара, охватившего «Иллюзию Уверенности». Даже в этом случае вычисление новых варп-векторов посреди свирепой космической битвы было далеко не простым делом.

Фуэрца мог испытать определенную толику гордости за то, что не отправил себя прямо в конструкцию корабля-адресата. Тот факт, что он дышит воздухом, а не металлом поразил его, как еще одно доказательство того, что у вселенной есть план, в который включен и он.

Впрочем, едва ли. Кожа на ладонях была содрана и они теперь блестели в темноте, как блестящие мясные бока. Его дыхание перешло в резкую, шумную отдышку, и под своей маской он почувствовал раны на лице.

В варп-пузыре с ним было четверо рубрикаторов, но только один уцелел. Двое должно быть погибли при прыжке, разорванные на части капризными течениями Океана. Третий материализовался внутри толстой адамантиевой балки, и черные металлические прутья быстро пронзили бездушное создание. Вспышки остатков варпа пробежались по сломанному нагруднику, все еще пытаясь воссоединить тело воина Тысячи Сынов.

Безнадежно. Десантники-рубрикаторы были одними из самых крепких живых созданий в галактике, невосприимчивые к боли и отчаянию, способные действовать даже после тяжелых увечий, но смешавшись с корпусом лоялистского перехватчика, десантник-предатель лишился целостности брони-оболочки. Пока Фуэрца смотрел, слишком слабый, чтобы вмешаться, бледный свет в расколотом шлеме рубрикатора погас. Дух воина, такой, каким он был, исчез.

Фуэрца ощутил глубокую печаль, эхо психической боли внутри своей физической агонии.

Так мало. Теперь на одного меньше.

Он медленно — в сдавленном позвоночнике стреляли спазмы мучительной боли, повернулся к выжившему. Тот стоял бесстрастно и не шевелился. Рубрикатор не проявлял ни малейшего интереса к судьбе товарищей. Не в первый раз Фуэрца удивился, насколько истонченными были жизни рубрикаторов. Видели ли они руны, пробегающие по дисплеям шлема, как он? Отражалась ли на них речь, как на смертных людях?

Сказать было невозможно. Ариман, будь проклято его черное имя, сделал их такими же холодными и бесчувственными, как высеченные образы Неюмас Терциус.

Несмотря на это, он производил впечатление. Огромной и подавляющий в своем сапфирово-бронзовом боевом доспехе, рубрикатор все еще хранил украшенный болтер, с которым шел в битву на Просперо живым, дышащим космодесантником. Его нагрудник демонстрировал изящные образы змей и драконов, созвездий и астрологических символов, неизвестных знаков и древних глифов силы, каждый представлял образец великолепного мастерства.

Образы изменились. Фуэрца не знал, каким образом и даже не заметил когда, но они редко оставались постоянными надолго. Единственной неизменной вещью было Око, символ, который они носили все время.

— Итак, брат, — прохрипел Фуэрца и внимательно посмотрел на него, чувствуя, как кровь бежит по подбородку и раненой груди. — Что будем делать?

Они рематериализовались в темном коридоре, который тянулся в полумрак в обоих направлениях. Фуэрца прислонился к стене, рубрикатор стоял. Стену образовывали незащищенные механизмы и трубопроводы, голые и отвратительные. Полом была металлическая решетка, потолком — мешанина силовых кабелей, охладительных труб и квадратных модулей жизнеобеспечения. Было темно и почти морозно.

Фуэрца предположил, что они были на нижних уровнях, поскольку рядом ощущался грохот машин. Шум варп-двигателей звучал достаточно ровно, но даже в своем критическом состоянии Фуэрца был достаточно чувствительным, что определить ущерб, нанесенный духу машины корабля. Высоко над ними раздавались слабые крики и тяжелый, резонирующий грохот. Экипаж старался изо всех сил, чтобы не дать судну развалиться.

— Мы в варпе, — задумчиво произнес Фуэрца, облизав сухие, потрескавшиеся губы. — Насколько мы знаем, это единственный корабль, прорвавший блокаду Афаэля.

Он посмотрел на шлем рубрикатора, наблюдая, как полированный керамит его гребня уловил слабый луч освещения и превратил его в красивый образ.

— Судно Волков, — продолжил он, пытаясь создать ментальный план вывода корабля из строя. — На борту их может быть много.

Он улыбнулся, сдержав кровавый кашель, и положил доверительно руку на наплечник рубрикатора.

— Не имеет значения, мой брат, — сказал он. — Я могу излечиться от этих ран. Ты будешь моим защитником в грядущие дни. К тому времени как этот корабль покинет объятия Океана, мы будем единственными живыми душами на нем.

Три дня продолжалась высадка в горах Асахейма. Три дня охотничьи стаи разрушали и сжигали, проводя атаку за атакой. Три дня они добивались побед, не позволяя занять постоянные плацдармы, очищая скалы от грязи захватчиков. Многие десантные корабли были уничтожены группами Длинных Клыков до посадки, еще больше выведены из строя мобильными стаями после нее.

Несмотря на все эти усилия, захватчики преуспели в захвате плацдармов. Время шло, и Волки столкнулись с еще большим количеством врагов. Они не могли быть везде одновременно, и битвы становились все более свирепыми и длительными. Тысяча Сынов создали прочные позиции в девяти точках горных гряд вокруг Клыка, высаживая все больше людей и материалов. После установления блокады начнется штурм.

Когда над Клыком наступил рассвет четвертого дня, крепость была опоясана огнем. Маслянистые черные столбы, порожденные озерами прометия, который горел даже на льду, образовали огромный многокилометровой ширины круг в цепи гор. Осадный лагерь приближался, созданный жертвой тысяч солдат, каждая их жизнь покупала пространство для приземления еще одного десантного корабля, разгрузки еще одной лазпушки, спуска по погрузочной рампе еще одного танка,

«Громовой ястреб» Грейлока «Вранек» приземлился в Вальгарде, нырнув под завесу взрывающейся плазмы туда, где пустотные щиты все еще сопротивлялись непрерывной орбитальной бомбардировке. Он остановился на скалистом полу ангара, двери пассажирского отсека открылись, и сам Волчий Лорд сошел в Этт в сопровождении своей свиты из терминаторов. Его встретил Вирмблейд.