— И что с того, щенок? — спросил Железный Шлем. Термин «щенок» в прошлом использовался в качестве шутки, при помощи которой старшие Ярлы подшучивали над относительной молодостью Грейлока, но в этот раз в словах Железного шлема было больше резкости.

Грейлок холодно взглянул на Великого Волка. Весь Зал был переполнен ощущением финала. Охотникам нужно закончить работу, и они напряглись как гончие на поводке.

— Ты думаешь, Предатель не предвидел это, владыка? — сказал он, говоря негромко и сохраняя почтительную осанку. — Сколько ложных знаков он уже оставлял нам?

Рекки Ойррейссон, Ярл Седьмой, косматое чудовище с тяжелой челюстью и могучими плечами, недовольно заворчал.

— Рунический жрец установил, — сказал он. — Магнус там.

— А если он там? — ответил Грейлок. — Как бы низко он ни пал, он — Примарх. Если Русс, слава ему, не смог с ним разделаться, на что надеемся мы?

В ответ на это красноглазый Борек Салвгрим из Второй шагнул вперед, потянувшись рукой к оружейному поясу. От остальных Волчьих Лордов раздался хор низких, рассерженных рычаний.

— Ярл, ты забываешься, — предостерег Железный Шлем, его могучий голос разнесся по Залу.

Мгновенье опасность сохранялась. Предположение, даже намек, что существуют пределы способности Стаи кому-нибудь отомстить, были рискованными.

Затем Салвгрим нехотя отказался от своего вызова, обменявшись мрачными взглядами с Грейлоком.

— Мы приняли решение по этому вопросу, — сказал Железный Шлем, обращаясь к Грейлоку, словно демонстрируя железную хватку ребенку. — Это кровавый долг. Финал.

Снова это слово. Как и остальные Грейлок понимал важность этого. Они были охотниками, Волками, и не было ничего более важного, чем доведение погони до убийства. Многие в Империуме считали воинов Русса дикарями, но это выдавало их незнание галактической истории: Волки делали то, что необходимо, чтобы выполнить задачу, какой бы она не была. Это была характерная черта, которую они воспитывали в себе. Неудавшееся убийство было основанием для большого позора, чего-то, что вечно горело в душе, грызло ее, пока боль не была утолена.

— Давайте обсудим что-нибудь другое, — сказал Вирмблейд, слишком старый, чтобы бояться осуждения. Его морщинистое, циничное лицо повернулось к Железному шлему. — Например, мою работу.

— Только не это, — пробормотал Вракссон, сердито взглянув на Вирмблейда. — Только на военном совете ещё не хватало очередной лекции о твоём богохульстве.

Вирмблейд холодно улыбнулся Ярлу.

— Возможно, твой характер сможет немного потерпеть, Эгьял.

— Хватит, — прошипел Железный Шлем.

Грейлок внимательно наблюдал за Великим Волком, отметив раздувшиеся ноздри и сверкнувшие глаза. Желание убийства было сильно.

Этот совет только подтвердит один итог.

— Я очень недоволен, — сказал Железный Шлем. — Алый Король, творец нашего бесчестия, в наших руках, а мы сомневаемся, прежде чем воспользоваться шансом. Стыдно, братья! Мы будем вечно ёжиться здесь, толпясь вокруг костров, пока деяния наших отцов греют нас?

По Залу прошелся новый шепот одобрения. Запах стаи изменился от мрачной воинственности к нетерпеливости. Грейлок видел, как искусно Железный шлем взывал к их гордости, и молчал. Предстоящее решение оспаривать не будут.

— Мы собрали всю нашу мощь, — продолжил Железный Шлем. — В галактике не осталось силы, способной противостоять нам, когда мы соберемся вместе. Къярлскар поймал его, и когда мы присоединимся к нему, Гангава истечет кровью.

Салвгрим, чья страсть к погоне всегда была преобладающей, издал гортанные звуки одобрения

— Вот оно, братья, — прорычал Великий Волк, подняв сжатый кулак перед собой. — Вы чувствуете это? Ощущаете это в своей крови? Это время, когда мы уничтожим последние отбросы Просперо!

В ответ на эти слова раздался неожиданный, многочисленный рев собравшихся Ярлов — оглушительный звук, отразившийся от холодного камня вокруг них.

Грейлок обменялся быстрыми взглядами с Вирмблейдом, своим единственном союзником в Зале. Как обычно, выражение лица у жреца было угрюмым.

— А кто будет управлять цитаделью, лорд? — спросил старый волчий жрец, выбрав удачное время, чтобы поддеть царящую вокруг эйфорию.

Железный Шлем посмотрел на Вирмблейда, и смесь пренебрежения и раздражения отметила его черты.

— А ты и будешь, — резко сказал он. — Ты и щенок, если уж ваши кишки слишком тонки для боя. Но не более того. Останется только одна Великая Рота — остальные я отправлю на охоту.

Затем он повернулся лицом к кругу огромных бронированных фигур вокруг Аннулюса, и на его искаженном лице появилась кровожадная улыбка.

— Тем, кто присоединится ко мне, безмерная честь. Мы сделаем это, братья! Мы сделаем то, что даже наш наводящий ужас отец не сделал.

Его улыбка переросла в широкую, ожидаемую ухмылку, обнажившую клыки из зубов и металла.

— Мы схватим Алого Короля, — прорычал он, его голос заскрежетал глубоко внутри нагрудника, — и сотрем его с лица вселенной.

Освещение в комнате было тусклым, чуть-чуть выше уровня, необходимого смертному, чтобы видеть. Помимо света напольных светильников, под потолком парили всего четыре праказы. Похожие на драгоценности, они лениво проплывали по воздуху — медленные крошечные огоньки в мягкой темноте. Низкий гул варп-двигателей корабля из-под пола заставлял их трепетать подобно листьям на ветру.

Амуз Темех мог бы прочесть текст перед собой и в почти полной темноте, но ему нравились красноватые отблески света. Он потянулся к уголку хрупкой страницы и осторожно перевернул ее. Его слишком большие пальцы работали осторожно, избегая разрывов, которые уже обезобразили древнюю рукопись.

Фиолетовые глаза пристально рассматривали манускрипт. Он знал, что было написано в нем. Он знал, что было написано во всех книгах, которыми все еще располагал Легион. Наверно, только Ариман изучил больше, а он исчез.

— Ты не должен был сбиться с пути, брат.

Темех сказал вслух, чувствуя форму слов, скользящих вокруг его изящных губ. Он говорил на Телапийе, ксеноязыке давно умерших авторов книги. Даже со своим сверхчеловеческим контролем мышц, он не мог воссоздать полный ряд необходимых звуков — для этого ему нужны были два языка, каждый с более цепким диапазоном, чем его собственный. Тем не менее, даже это грубое соответствие было уже чем то. С тех пор как последний телап был уничтожен, вполне возможно, что Амуз Темех был единственным говорящим на диалекте, которому был миллион лет.

Слабый звон раздался из коридора снаружи личного лексиканума Темеха. Он почувствовал вспышку раздражения и быстро подавил ее. Афаэль всего лишь делает свою работу.

— Входи.

Когда он это произнес, панель в затемненной комнате бесшумно отступила и открылась. Праказа разбухли, чтобы дать больше света и их лучи протянулись по комнате, демонстрируя ее эклектическое содержимое. Пишущая доска хаукс с Кареллиона, аквариум из полевого шпата, заселенный сверкающими цихлидами[8], ножны из призрачной кости с уничтоженного мира-корабля Сайм-Арвуэль.

Так много безделушек. На древней Терре они назвали бы его сорокой.

— Все читаешь, брат?

Херум Афаэль нагнулся и вошел в лексиканум. Он был в полном боевом доспехе, что делало его на полметра выше Темеха. Его броня была темно-синего цвета, украшенная в сочленениях бронзовыми завитками; только лысая, гладкая голова оставалась беззащитной. Лорд-маг Пирридов в эти дни проводил много времени в доспехах, и Темех не мог вспомнить, когда последний раз видел его без них.

— Времени достаточно, — ответил Темех, положив книгу на стол перед собой.

Афаэль фыркнул и встал перед ним. Он излучал нетерпение. Это было неудивительно — они всегда были нетерпеливыми, его вид. Это был дар их ордена, и за это их продолжал ценить Магнус.

— Зачем ты здесь, брат? — спросил Темех, не желая тратить попусту драгоценные дни, прежде чем начало операции сделает все, кроме мыслей о битве, невозможным.