Все было готово для осуществления этого злодейского замысла. Не хватало только какого-нибудь повода, чтобы оправдать перед мировым общественным мнением захват российской земли.

И японские империалисты стали его придумывать, прибегая к самым гнусным провокациям.

Вначале их шпионы и агенты вместе с контрреволюционными элементами пытались террором населения — грабежами, нападениями на отдельных лиц днем на улицах — доказать несостоятельность советской власти. Когда Совет принял решительные меры против бандитизма, враги 4 апреля убили двух и ранили одного — своих же японцев, работавших во владивостокском отделении конторы «Исидо».

Не прошло и суток, как командующий японской эскадрой контр-адмирал Хирохару Като обратился к населению Владивостока со следующим воззванием:

«К сожалению и неожиданности, ныне в городе произошли среди бела дня убийство и ранение трех японцев, что заставило меня принять на свою ответственность защиту жизни и имущества подданных Японской империи, и, следовательно, я принужден высадить десант с вверенной мне эскадры и принять меры, какие считаю соответствующими. О дальнейшем направлении испрошена у императорского правительства инструкция».

Были, конечно, в этом воззвании и приличествующая этикету доза любезностей в адрес русских властей и русского народа и разглагольствование о чувстве глубокой дружбы.

5 апреля в девять часов утра с японских броненосцев начали спускать катера, шлюпки, и вскоре к деревянному молу стали причаливать войска, походные двуколки, кухни, пулеметы. Четко отбивая шаг, длинной вереницей потянулись в город колонны солдат и офицеров.

Вслед за японцами по Светланской улице промаршировали две роты солдат в сопровождении отряда моряков, высаженных с английского крейсера.

25 апреля во Владивосток прибыли эшелоны чехословацких войск. Они были встречены советской властью предупредительно, дружелюбно. Им отвели лучшие казармы крепости, их снабжали лучшими продуктами, обмундированием. Словом, было проявлено внимание, как к родным братьям.

Члены буржуазного Национального чехословацкого совета доктор Гире, Шпачек, Гурба и другие отметили хорошее отношение советской власти признательностью и благодарностью.

— Мы идем туда, — заявляли они, — где можем безотлагательно продолжать борьбу против наших вековых угнетателей — германцев, — на французский фронт. К России, как к братской славянской стране, мы всегда были и будем лойяльны. Как демократический народ, мы приветствуем свержение царского режима, попиравшего человеческие права, но в дальнейшую борьбу русского народа мы не вмешивались и вмешиваться не будем…

Но это были фальшивые слова.

Чехословаки и не думали уезжать из Владивостока. Ясно было, что империалисты подкупили их для свержения советской власти в Приморье.

Следует отметить, что далеко не все чехословацкие войска принимали участие в выступлении интервентов.

2 июня, вскоре после прибытия во Владивосток, революционно настроенные чехословацкие солдаты организовали Комитет коммунистов, который начал издавать на родном языке свою газету «Правда». В восстании 29 июня из пятнадцати тысяч чехословацких солдат, находившихся во Владивостоке, участвовало немногим больше половины. Три чехословацких полка были разоружены тогда за отказ выступить против Советов.

В такой сложной политической обстановке Советы энергично проводили в жизнь декреты правительства о национализации земли, рабочем контроле, организовывали армию для борьбы с многочисленными врагами родины, которые в то время заполонили весь наш Дальний Восток и Сибирь.

В ночь на 29 июня интервенты всех мастей вместе с чехословаками, белогвардейцами, эсерами и меньшевиками выступили против Советов, арестовали членов Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов, многих активистов, членов партии и сочувствующих ей, заняли все правительственные учреждения Владивостока и свергли советскую власть. Маленький гарнизон города не мог противостоять этой силе.

Лицемерно распинаясь в «дружбе и симпатии к русскому народу» и пугая опасностью, которая якобы грозит от «открытой и тайной работы австро-германских военнопленных, шпионов и эмиссаров», интервенты заявили, что берут город Владивосток и его окрестности под временную охрану союзных держав. Во главе полиции был поставлен американец Джонсон.

Чехословацкие части и белогвардейские банды стали продвигаться от Владивостока к Благовещенску. Образовался Уссурийский фронт. Красногвардейские отряды Приморья вначале успешно отбивали попытки врагов пробиваться на север. Но вскоре в бой вступили японская дивизия, несколько батальонов английских, американских и французских войск. Создался огромный перевес сил в пользу интервентов. Красногвардейцы вынуждены были с боями отходить к Хабаровску и далее.

В. И. Ленин писал тогда:

«Внешний враг Российской Советской Социалистической Республики, это — в данный момент англо-французский и японо-американский империализм. Этот враг наступает на Россию сейчас, он грабит наши земли, он захватил Архангельск и от Владивостока продвинулся (если верить французским газетам) до Никольска-Уссурийского. Этот враг подкупил генералов и офицеров чехословацкого корпуса. Этот враг наступает на мирную Россию так же зверски и грабительски, как наступали германцы…

Англо-японские капиталисты хотят восстановить власть помещиков и капиталистов в России…» [24]

V съезд Советов Дальневосточного края, происходивший тогда в Хабаровске, в своем воззвании к трудящимся Америки, Англии, Японии и Франции рассказывал о враждебном отношении, злодеяниях, грабежах, творимых правительственными войсками их стран на советской территории. Съезд требовал, чтобы виновники этих зверств были наказаны, а войска немедленно отозваны.

Обращаясь к населению края с призывом бороться с интервентами и белогвардейцами, съезд заявлял: «…Мы будем бороться всеми силами, имеющимися в нашем распоряжении. Ни одной пяди своей социалистической родины не уступим без боя. Если же под напором огромных вражеских сил мы должны будем отойти от теперь занятых нами позиций, то сделаем это лишь в последнюю минуту… для того, чтобы, собравшись со свежими силами, вновь ринуться на обнаглевших врагов»[25].

После захвата чехословацкими мятежниками Владивостока Масарик в письме государственному департаменту США униженно просил признать Национальный совет как представителя будущего правительства чехословацкого государства. Цинично восхваляя свои заслуги, он писал:

«Я располагаю тремя армиями (в России, Франции, Италии) и являюсь, я бы сказал, господином Сибири и половины России».

А в меморандуме правительству США Масарик делит нашу страну на куски, рекомендуя объединить Сибирь и Урал с восточной частью России вплоть до Волги. И при этом нагло пишет:

«Я должен предостеречь против часто выдвигаемого лозунга: «русский народ должен сам решить, сам себе помочь» и т. д. В настоящее время русского народа не существует, поскольку он дезорганизован!»

Он убеждает американское правительство: «…Большевики не могут руководить Россией и навести там порядок».

Так империалисты в злобной ненависти к социалистической революции делили между собою Россию, считая себя ее хозяевами, одним росчерком пера хотели ликвидировать великий русский народ и установить неспособность большевиков навести порядок в своей стране.

Коммунисты Владивостока ушли в подполье.

На Тихом океане наступили бурные дни.

Чертежник Козленко не вызывал у хозяина никаких подозрений.

Мужчина вежливый, аккуратный. Хоть и молод, а бороду носит, — видать, солидный.

Все имущество приезжих было более чем скромным: два старых тулупа и кое-какая мелочь в солдатском сундучке. Хозяин оказался человеком довольно любезным — принес откуда-то ящик, соорудил из него стол, протопил печь, и стало как будто даже уютно.