Молча шагали мы под блистающими на небе звездами. Слезы радости и избавления текли по нашим ввалившимся щекам. Ни одну бумагу в жизни мы не могли бы назвать столь важной. И не имело никакого значения то, что она уже была нам вообще не нужна.

Потому что мы, как это и предполагало многоотраслевое правительство Италии, уже объехали пол-страны. Правда, за полную стоимость.

Стамбул — большая столица с числом жителей, которое почти достигает Израиля.

Однако никто и слыхом не слыхал о Стамбуле, пока не начали крутить фильм об этом городе. Этакий триллер под названием "Топкапы"[75], в котором Питер Устинов выкрал драгоценные камни из короны, ну, вы помните.

Так что нет ничего удивительного в том, что самая лучшая из всех жен изъявила настоятельное желание посетить этот город, чтобы лично осмотреть место происшествия. Мы наняли экскурсовода и отправились в Топкапы, который уже успели превратить в национальный музей, чтобы шаг за шагом обследовать с открытыми ртами лабиринты великолепного дворца.

Я решительно утверждаю: в том, что касается величия и блеска, нигде невозможно найти что-либо подобного, — ну, разве что, современный Кремль, возможно, представляет собой исключение.

— Этот объект, действительно, является сокровищницей древней культуры и цивилизации, — произнес экскурсовод, надуваясь от официальной значимости. — Здесь собрано неисчислимое количество произведений искусства. Здесь находится знаменитая библиотека султанов, а также гигантское собрание миниатюр со всего света. Что бы вы хотели посмотреть в первую очередь?

— Гарем, — ответил я.

Самая лучшая из всех жен хотела уже съязвить, что-то вроде того, что я пошлейший пошляк, но экскурсовод правильно понял, от кого он потом получит чаевые, и потому кратчайшим путем повел нас в эту прекраснейшую, расточительно обставленную часть дворца. Мне кажется, Топкапы вообще был построен исключительно для целей этого отдела. Каждая комната гарема была сокровищем. Мягкие постели с пухлыми подушками действовали на меня сногсшибательно, равно как и богато обставленные будуары, из которых сладкие пчелки уходили на свою посменную работу.

— Здесь, на этом самом месте стоял заботливый султан, — сказал экскурсовод и указал на окно, — чтобы рассматривать своих жен там, внизу, в ванной, когда хотел выбрать ту из них, которую хотел.

Я подошел к окну и задумался о них и о нем, пока самая лучшая из всех жен не вырвала меня из моих полигамных грез, чтобы известить, что хотела бы еще посмотреть на мозаичные панно. Я огрызнулся, что ей не следовало бы быть столь нетерпеливой, что у нас и дома достаточно мозаики, и вообще, мне бы хотелось осознать общественно-политическое значение всего этого заведения.

Рассматривая через окно этот античный бассейн, который при его огромных размерах вполне мог вместить тысячу и одну даму, я размышлял, как же, черт побери, султан мог всю эту толпу объяснить своей жене.

— Абдул-Гамид, — говорила ему, должно быть, как-то вечером его жена, — мне хотелось бы знать, почему ты все время стоишь у этого окна?

— Кто, я? — переспрашивал султан. — Я только хотел посмотреть, дорогая, какая будет погода.

— А что это за женщины?

— Похоже, будет дождь.

— Я тебя спросила, что означают все эти женщины там, внизу.

— Женщины? Какие женщины?

— Вот эти банные русалки. Может скажешь, что ты их никогда не видел?

— Я смотрю только в небо, сердце мое. Красный закат сулит хорошую погоду, верная примета, знаешь ли. А вниз я и не взглянул. Но раз уж ты настаиваешь, — это там, внизу, действительно, выглядит как турецкие бани. Ну, что ж, люди ведь должны где-то мыться.

— И с каких это пор внутри дворца появились общественные бани?

— Понятия не имею, дорогуша, но я распоряжусь выяснить. Если это архитектор допустил такую ерунду, полагаю, ему следует отрубить голову.

— Абдул-Гамид, ты от меня что-то скрываешь!

— Ну, ну, мышонок, неужели ты мне опять не веришь?

— Тогда объясни мне, пожалуйста, чем ты, собственно, занимаешься каждую ночь, когда незаметно отсюда улизываешь?

— Я?

— Да, ты! Ты сгребаешь банный халат и выскальзываешь из спальни!

— Только разве что в туалет, моя сладость.

— На три дня?

— На все требуется свое время. Кроме того, если я не могу заснуть, я иногда играю в шахматы с евнухом. Ты же знаешь этого толстяка с мечом. Недавно я сыграл с ним вничью. А ведь у него был лишний конь, но тут я пожертвовал свою ладью, и знаешь…

— Три дня!

— У меня были проблемы с моей королевой.

— И потому ты вернулся полностью опустошенный, так что едва держался на ногах.

— Ну, знаешь ли, когда у него лишний конь…

— А музыка?

— Какая музыка?

— Ты знаешь, какая именно! Ни один человек во дворце глаз сомкнуть не может от постоянно грохочущего танца живота!

— Ты что, полагаешь, что я исполняю танец живота?

— Не ты. Они.

— Кто?

— Твои девушки.

— Любимая! Я бы просил тебя!..

— В прошлую ночь я подошла к окну и крикнула им туда, вниз, чтобы они прекратили этот шум, у меня мигрень. Так одна из этих баб подняла такой хай: "Заткнись, ты, там, наверху, не беспокой султана!". Что, по-твоему, это должно означать?

— Откуда я знаю? Может быть, какая-нибудь из этих девушек замужем за парнем по имени Султан, или что-то в этом роде. Или, может быть, так зовут директора бассейна…

— Но я не видела там, внизу, ни одного мужчины.

— Значит, это, наверняка, очень целомудренные, стыдливые девушки.

— Целомудренные, говоришь? Они же совершенно голые!

— Кто?

— Эти твои грязные шлюхи.

— Шутишь! Ты имеешь в виду, они совсем без одежды?

— Ты меня правильно расслышал!

— Безобразие! Я проинформирую министерство полиции. Подумать только — в моем собственном дворце! Я тебе очень признателен, что ты открыла мне на это глаза, любимая. Голые! Тут надо срочно что-то предпринять! Я сейчас же иду туда и лично займусь этим вопросом, и если обнаружится, что у них нет разрешения на организацию нудистского пляжа, то я их…

— Абдул! Зачем ты берешь свой банный халат?

— Я должен идти, мышоночек. Я хочу выяснить, что там делают эти девушки. Это вопрос принципа, ты понимаешь. Я вернусь в мгновение ока, мой голубочек, может быть, уже в эти выходные, но уж никак не позже следующей весны.

Tour d'Oblisque[76]

Поздним утром мы прибыли в Париж. Все шло своим чередом, царила прекрасная погода, путешествие было приятным, и в отеле "Сен-Поль" по улице Сент-Оноре, 15, был забронирован для нас номер.

Вдобавок, еще в поезде мы встретили старого друга, который временно проживал в Париже и снабдил нас парой добрых советов:

— Вы должны быть особенно осторожны, нанимая такси, — советовал он нам. — Просто садитесь и говорите название и адрес вашего отеля, и до выхода не произносите ни слова. Парижские таксисты чуют иностранцев за сотню метров против ветра. Ну, и вы знаете, какие последствия это может иметь для вашего кошелька.

— Мы это знаем, — подтвердили мы и немедленно провели маленькие тесты на знания языка.

Поскольку самая лучшая из всех жен, происходя из чистопородных сабров[77], хорошо владела гортанным "р", ей было поручено произносить адрес, бегло используя нижеследующее предложение:

— Quinze rue St.Honor, Hotel St.Paul[78]… Кенз, рю Сент-Оноре, отель "Сен-Поль"…

Далее, наш друг советовал нам при сообщении адреса и других важных деталей заседания катать в углу рта сигарету, что выглядело не только типично по-французски, но и камуфлировало бы некоторые известные неровности в нашем произношении.