— Людмила! — позвал так, что она всполошилась
— Зеленый иней!
«Необратимость времени».
«Если б, молодость знала…»
«Если б, старость смогла…»
Тихий мой голос, убаюкал Эрику. И она, казалось, спала. Вытянув руки поверх одеяла. Левой щекой, обмякнув в промятую подушку. Едва заметно дышала. Грудь колыхалась под тонким одеялом медленно. Также медленно ослабевала натяжка полотна при выдохе. Легкое дыхание. Одинокая женщина. Наклонившись к лицу, поцеловал Эрику в полураскрытые сухие губы.
— Иди ко мне, — позвала зовущим взглядом.
Прошептала:
— Иди под одеяло…
— Нет. Нельзя. Рядом с Ромкой…
Я ушел. И знал, что поступил правильно. Ради Ромки. Ради Эрики. Мне хотелось, чтобы и далее Эрику звали в экспедиции уважительно «Леди Лейбрандт». Чтобы Ромка не слышал от взрослых заглазно, плохие слова о матери. Чтобы «зеленый иней» — всегда жил в душе.
Принял решение. Уеду в Магадан. Найду работу в газете. Время поможет, подскажет…
Великий пост.
27 марта 2007 г.
Глава 3
Велосипед для мальчика Ромки
Эрика задерживалась в Детском саду. Полярное сияние всколыхнуло душу до тоски по Индигирке.
…Людмилу отправил в поселок вертолетом. Добрался на базу вездеходом в начале октября. Увезла студентка и варенье из охты, и письмо, мой первый «рассказ».
Жена Наталья выгнала Людмилу, выкинула в след ей банки с вареньем. А когда прилетел в Райцентр, объявила, что «студентка ей все рассказала». Что все? Наталья разъяснений не дала. Подвела черту:
— Собирай чемодан. Езжай за ней! Сейчас она в Аэропорту…
— И уеду! — заявил в пылу.
— А я — беременная… — едко, со злой местью объявила Наталья.
— Что?!
Известие о беременности страхом отозвалось в моей душе. На Иньяли понял, что в геологию уже нет хода. Две недели над общей тетрадкой прошли в благодатном состоянии. Поселилась необъяснимая, страшная, трагическая тревога. Каждую минуту ждал какого-то чудовищного разрушения в себе, в окружающем мире.
«Дождался?!»
— Не надо второго ребенка, — стал умолять Наталью.
— Тебя не спросили?! — ехидно довела она меня до бешенства.
— Да! Не спросили! А если бы мы, действительно…Что тогда?
— А вы и так! Действительно! Все знаю!
Утром видел в зале ожидания группу студентов. Улетит Людмила в Якутск с этой группой последним рейсом. Поздний борт. Успею… Верил Людмиле. Не в чем ее упрекнуть. Сгорал от стыда за жену и без извинений не желал отпускать студентку в Киев.
«Мне же надо писать?! Я буду теперь писать!» — озарилась душа, при взгляде на Людмилу. Встретила приветливо. Взгляд умных глаз похож на опасную бритву. В этом взгляде не было места презрению. Сожаление, усталость и грусть.
— Провожу на самолет. Поговорим…
В зале ожидания тесно от людей. Мы вышли к открытому летному полю. Горы за летным полем в сахарной пудре снега. За рекой скалистые вершины в тени. Добрый и теплый день. Красота. Жить бы без печали и в радостях.
Она не стала ждать объяснений.
— Спасибо Вам за лето. За сказочную осень. Домой еду с чистой совестью Диплом собрала. Жених ждет. Звонила в Киев. Вашу жену понять можно.
— Прости…
— Свадебные фото пришлю. Уезжайте, шеф. Не провожайте. — Впервые и единственный раз за все время Людмила назвала меня «шефом». Стоит это дорогого.
Уехал в поселок.
Фотографии она прислала к Новому году.
Я собрался уже в Корф на Камчатку. До Магадана от Индигирки Колымская автотрасса. Двое суток езды в автобусе до Охотского побережья,
На фото Людмила с ироничной улыбкой «деушки»:
«Мол, все в порядке, шеф. Жизнь свою без обмана начинаю строить. Сохранила жениху «это».
До отъезда с Индигирки в семье не жил. Из барака жена переселилась в новое семейное общежитие, пока был в поле. Выделили нам большую комнату. Остался в общежитии «полевиков».
Планов уходить в запой не строил. Полевое снаряжение сгрузил в сарай за домом. Прилетел самолетом из Тебюляха в субботу. Вьючный ящик с полевыми дневниками оставил до понедельника в сарае под замком. Воры искали оружие. Прихватили все. Привез копченого медвежьего мяса. Тайно хранил в сарае «мелкашку». Приходили за ней. Забрали все. Судьба.
Бывает же так. Живешь, никому не мешаешь. Всем подходящ для общества. И вдруг? Для всех становишься — «писателем?» Наталья постаралась.
Начальство домыслило:
— «Развлекался со студенткой. Не работал»…
— «Документов нет в природе. Подстроил кражу. Кто оставляет в сарае вьючный ящик с полевыми дневниками?»
Действительно. В иные времена так не поступал.
«Очарованный писательством», напрочь забыл о действительности.
Слух о моем вывихе дошел до местного стихотворца. Дубровин писал хорошие стихи. Геологи его уважали. Работал он промывальщиком. Пришел Дубровин не званным в общежитие «полевиков» с сеткой пузырей. Знакомы изрядно. Пили вино, слушал его стихи.
Наталья с дочерью появилась в дверях. Рад был.
Мельком подумал:
«Брошу все…Семья… Любовь».
— Мне нужны деньги, — угрюмо и отчужденно потребовала Наталья.
Понял: спасения нет.
— Сколько тебе? — достал остатки расчета за полевой сезон.
Отсчитал.
Ждал, позовет домой. Не позвала.
Предупредила:
— К нам больше не ходи, — кинула жестоко.
Глянула на Дубровина.
Презрительно добавила.
— Один стихи пишет, а другой — прроззу. Алкаши проклятые…
И так ехидно «прозу» произнесла. Стыдно стало и за Дубровина, и себя.
— Стихи у Володи настоящие, — бросил ей расстроено. — Придет время, будет и проза. А пока, как ты видишь, мужики выпивают и закусывают…Стихами. Не приду. Не беспокойся за меня за меня.
— Нужен ты… — прощание не из легких.
Выгнала Наталья с Индигирки.
Подмерз, пока ждал.
Первым появился Ромка. Эрика пропустила сына в зев тяжелой двери, придержав плечом, заступила пяткой торбазов низ двери и порожка.
— Зачем пружина? — услышал Эрику. — Ребенка ушибить запросто.
Ромка выкатился на крылечко медвежонком в шубке, перехватывая перила лестницы, упал в мои руки. Успел шепнуть на ухо:
— Ругать будет…
Повис между нами на руках, и мы пошли на край поселка.
— Стыдно, — не вытерпела Эрика. — Девочкам стихи читал. Ухажер. От стыда чуть не сгорела, когда воспитательница рассказала.
— Ну и, — подтянул Ромку на руке. — Прочти нам с матерью, что ты там прочитал девочкам? Ухажер!
Ромка хитро посмотрел на мать и прочитал:
«Мы были вместе, помню я…
Ночь волновалась, скрипка пела…
Ты в эти дни была — моя,
Ты с каждым часом хорошела…»
Когда Ромка успел запомнить это четверостишье Блока? Читал ему несколько раз, по его просьбе.
— Все правильно, — ухмыльнулся, поддержав Ромку. — Девочкам и надо такие стихи читать.
— Заговорщики…
Эрика уже знала, что еду на месяц в Иркутск. Учебная сессия за третий курс в Политехническом институте. Вызов на сессию получил. Спросил Ромку:
— Что привезти с материка? Завтра уезжаю на месяц.
— Скучать буду? — опечалился Ромка. — Купи велосипед.
— Куплю, — обещал.
Мечта Ромкина известна. Сам бы не додумался. Теперь куплю и привезу.
— Когда вернешься?
Как объяснить Ромке, когда вернусь с велосипедом?
— А ты каждый выходной, загибай пальчик. Загнешь четыре и приеду. Показал Ромке оттопыренный главный палец:
— Четыре пальчика к ладошке. Понял?
— Понял, — отнялся он правой ладошкой от материнской руки. Подкинул кулачок до глаз.
— Так?
— Так. Каждую неделю загибаешь пальчик. За месяц управлюсь и вернусь…
Эрика закончила побелку и покраску квартиры. Высохнут полы, перейдет без моей помощи. В общаге найдется, кому помочь. Мы многое знали о себе без слов. Эрика сдержанно попращалась в коридоре барака. Я вернулся в Управление на берег океана.
