Весна переломила пуржистую пору. Вольно задышал пугающими вздохами океан. В море открылась вода. Береговой льдистый припай трещал. Шли подвижки льда. Дыхание это передалось людям, жившим на побережье. Песец обнаглел, пришел к жилью на помойки. Белые медведи вышли со льдов и бродили ночами вокруг морга. Не уходили от поселка в светлое время. Их фотографировали. Людей медведи не опасались и не трогали.

Апрель подогрел снега, остеклил их. Скоро повалит над тундрой и молчаливый «канадский» гусь. Очистится тундра от снега, озера загомонят птичьим плеском и гоготом. Высветлится на фоне близкого неба в пологой тундре зеркальных вод далекий журавль. Вся тундра деловито и сноровисто будет обзаводиться гнездовьями для выведения потомства.

И тихо станет в пологих пространствах воды и неба. Лишь вертолеты геологов да едущие тракторы между озерами, изредка нарушат этот предвечный покой.

Нефтедобычи в этих местах, слава Богу, нет.

Едва различимы низкие холмы в ясный день на горизонте к югу. Холмистые горы от побережья далеки. Там вольные и чистые от лесов оленьи пастбища. На горных озерах гнездятся морские утки «шилохвосты» «турпаны» и «свиязь». Утиное мясо пропитано запахом «рыбьего жира». Без привычки грызть это жесткое утиное мясо невозможно.

На всяком озере встретишь и «гагару». Стремительная при взлете птица размером с горного гуся, своим плотным пухом не дается ружейной дроби. Ныряет, опережая пулю. Убить ее можно только случайно.

Промышляет гагара рыбой и в рыбацких сетях. Запутывается иногда. Только тогда и видишь, какая она. Эта легендарная птица Заполярья.

Горный «канадский» гусь гнездится и в Якутии. Гнездится на озерах в истоках Индигирки и гагара, и морская утка. Человек ограничен в возможностях передвигаться, для птиц преград нет.

И с тоской по дальним странам провожаешь взглядом птиц, жалея до боли в душе, что нет у тебя крыльев. Лететь бы и лететь на этих крыльях за этими птицами, пока они не приведут небом к месту твоего истинного «гнездовища». Где оно? Твое место на Земле?

«Крылья наметились в душе». Пробовать крепость этих крыльев рано. Трудно дается язык. «Сочинять» не тянуло. После публикации «Степки» отпала охота печататься в газетах. В редакции стал бывать редко. Мучился. Виделась бедность «словарного запаса» в тексте. Поэт Илья Логинов из деликатности не подчеркивал «главный пробел в моем образовании». Понималось. Под рукой Пушкин и Блок. Александр Сергеевич имел «в запасе двадцать тысяч слов». Современные «писатели», едва тысячью словами обходятся в своих «детективах». Обыватель не знает и пятисот слов речи быта. Богатство русского языка хранится в русской поэзии.

Пушкин утверждал, «…достаточно читать всю жизнь одну книгу — Библию. И человек будет просвещенной личностью».

Это же можно утверждать и о произведениях Пушкина: «Библия Русской литературы».

Русский язык незрим как чистый воздух, им никогда не надышишься. Кровь твоя — душа твоя. В крови память и чистота дыхания языка. Чтение серьезных умных книг — трудный труд для неподготовленной души. Душа зреет годами. И без «дыхания языка», кровь в человеке с годами становится «порченой». Ей нечего хранить, она «отравляется смрадом бытия» и стареет вместе с телом человека. От «порчи» в крови лечит Любовь. Единственное спасение человека обновляться и жить.

Обсудив ночью с Эрикой нашу жизнь. Утром улетел на «обследование в Областную больницу».

Улетел и не вернулся. На мои письма Эрика не ответила.

В тот же год она уехала в Германию к родителям и родила там сына.

Прощание с Арктикой состоялось.

И ныне, в далеких криках диких гусей над Сибирью, чудится иногда, что где-то среди них кричит теперь и моя душа.